– Вы забываетесь, кузен, – полный злобы взгляд Тревельяна мог бы пронзить гранитную стену. – Или вы не помните, что и мать моя была ирландкой, вокруг меня живут только ирландцы, да и сам я – ирландец.

Чешэм в раздражении бросил:

– Она не из тех ирландцев, которые подходят вам, и вы это тоже понимаете. И вообще, вы разыгрываете меня, правда? И за обедом мы хорошенько посмеемся над всем этим.

Сцепив руки за спиной, Тревельян поглядел в окно – на пораженные поля.

– Нет, это правда. Я люблю ее. Я уже просил ее стать моей женой, однако она пока, – Ниалл помедлил, морщась словно от боли, – отказывает мне.

Чешэм поднялся на ноги, пытаясь изобразить, что старается переварить потрясающее известие. Он явно хотел бы придать ситуации более легкомысленный оттенок, однако, прекрасно зная крутой нрав Тревельяна, предпочел не делать этого.

– Да как она может отказать на предложение состоятельного и могущественного графа, одного из самых значительных людей в Ирландии? – В голосе Чешэма угадывалось недоумение.

– Это длинная и неприятная для меня история. – Тревельян вздохнул. – И я ничего не намерен объяснять. Достаточно сказать одно: мне сейчас не до балов.

– Быть может, это ваша проблема, а она хочет внимания. Бал будет весьма уместен.

Тревельян вдруг резко повернулся лицом к нему, Чешэм даже вздрогнул.

– Устами младенца…

– А что это я сказал? – возмутился Чешэм.

Чело Ниалла, погрузившегося в глубокую задумчивость, избороздили морщины.

– Пусть будет бал. Праздник на все графство. Пускай наш народ покажет нос этому блайту, там я и объявлю о своих дальнейших планах в отношении ведения хозяйства в Лире – о коровах, овцах и зерне. Тогда Равенна поймет, что я не… – Голос его стал едва слышным. – Не…

– Что не? – спросил Чешэм.

Тревельян поглядел на кузена так, словно только что заметил его, и промолчал.

Расстроенный Чешэм покачал головой.

– Если ситуация, кузен, такая же унылая, как ваше лицо, я рекомендовал бы вам опробовать все возможное.

– Быть может, и придется, – отвечал в рассеянности Тревельян, уже звоня Гривсу.

Равенна поняла, что Тревельян вошел в апартаменты. Не то, чтобы она услыхала его, скорее почувствовала, и, как Гранья узнавала духов по эмоциям, которые она оставляла на земле смертных, так и сейчас внучка ее ощутила гнев, вступивший в комнату как призрак, вышедший на охоту.

Она ничего не сказала ему. Подняв взгляд от стола, на котором подсыхала исписанная страница, Равенна молча посмотрела Ниаллу в глаза, схватила чернильницу и швырнула ее, целя ему в голову.

Он отступил в сторону. Чернильница ударилась в стену, оставив на ней индиговое пятно.

– А чего-нибудь другого нельзя было придумать? – угрюмо спросил он.

– А чего еще ты от меня ждешь? Я же сказала, что рабы не любят хозяев. – Схватив со стола небольшую стаффордширскую статуэтку, изображавшую Изиду, Равенна замахнулась ею. – Убирайся отсюда, если ты пришел не за тем, чтобы выпустить меня.

– Я пришел пригласить тебя на задуманный Чешэмом бал. – Взгляд Ниалла обратился в сторону гардеробной. – Я пришел, чтобы переодеться. Даже мой портной не способен сделать чудо за одну ночь.

– Не дам, – Равенна метнулась к двери гардеробной. Вооруженная стаффордширской богиней, она преградила ему путь. – Убирайся. А твоя одежда – залог моего освобождения. Если тебе нужно свежее белье, сперва выпусти меня.

Ниалл шагнул вперед. Статуэтка поднялась выше. Он резко нырнул вниз, пропуская фигурку над головой; пролетев над Тревельяном, она разбилась о резную притолоку в прихожей, оставив над ней отметину.

– Ну как, припадок окончился? – спокойно спросил Ниалл.

Глаза Равенны наполнились разочарованием и слезами.

– Ты считаешь себя цивилизованным человеком и держишь меня в плену, как самый отсталый из твоих американских приятелей-рабовладельцев.

– А что мне остается? Если я выпущу тебя, ты сразу умчишься в такую даль, где я тебя никогда не поймаю.

– Вот уж что правда, то правда, – прошептала Равенна, когда Ниалл поднял ее и отставил в сторону.

Забрав из ящиков гардероба кое-что необходимое, Тревельян вновь повернулся к Равенне.

– Ну, какое будет мнение по поводу бала?

– Ты, наверно, сошел с ума, если решил, что я, пленница, буду ходить на балы. – В глазах ее сверкал гнев.

– Даже если я приглашу все графство? Даже если явится твоя бабушка и ее разобьет паралич от одной мысли о том, что ты у меня в плену?

С презрением поглядев на Ниалла, Равенна отвергла его шантаж.

– Ты знаешь, что я сбегу, если ты отпустишь меня отсюда на бал.

– Ты и шага не сделаешь от меня.

– Невозможно. Тебе не удержать меня рядом с собой весь вечер.

– Попробуем?

Они уставились друг на друга, сойдясь в поединке воль. Наконец, Равенна сказала:

– Ладно, пусть будет бал. К этому времени меня здесь не будет, даже если для того, чтобы освободиться, мне придется позвать на помощь Малахию.

Губы Тревельяна исказила грозная улыбка.

– Если только Малахия объявится здесь, я убью его, и не говори потом, что не знала об этом. Ну, стоит ли его смерть нескольких мгновений свободы?

– Я ненавижу тебя, – прошептала Равенна.

Шагнув вперед, Ниалл опустил голову так, что они едва не толкнулись лбами.

– Тогда наслаждайся ненавистью.

Усмехнувшись, он простился с Равенной и запер за собой дверь.

Днем в обычно тихом замке закипела бурная деятельность. Явилась Кэти, привела с собой слуг с медной ванной, однако, едва Равенна погрузилась в ароматную воду, горничная сразу же удалилась.

И прихватила с собой единственное платье Равенны – из синей шерсти.

Недоумевая, Равенна гадала, что у той на уме. Служанка вернулась буквально спустя несколько минут с платьем, и вся необходимость в расспросах сразу отпала. Судя по целому отряду служанок, появившихся из гардеробной с рулонами шелков и атласов в руках, Равенна поняла, что за фокус ее ожидает.

– Передайте лорду Тревельяну, что мне не нужно шить никаких платьев, – выпалила она, поднявшись из воды и обернув вокруг тела полотенце.

– Но это старое платье нельзя носить вечно, мисс. А бал будет через два дня. – Кэти положила старое платье на кресло.

Рассерженная Равенна натянула на грудь старую, несколько узковатую сорочку так быстро, что разорвала ее.

– Чертово пекло, – буркнула она, ткнув пальцем в образовавшуюся подмышкой дырку.

– Что вы сказали, мисс?

– Одно из любимых выражений его светлости. – Равенна схватила корсет и принялась шнуровать его, буквально кипя негодованием. Кэти точно нахалка, в этом нет никаких сомнений. Служанка эта никогда не уважала незаконнорожденную Равенну. Конечно, непосредственно в ее похищении она не была виновата, но тем не менее прислуживала этому черту, выполняя каждое поручение Тревельяна.

Равенна искоса поглядела на Кэти. К своему прискорбию, она слишком хорошо знала, почему Кэти не возражает против происходящего. Просто Верхи живут по одним правилам, а отверженные по совершенно другим. И честный человек может закрыть глаза на прегрешения богачей, а не нищих.

– Я не пойду на бал к Чешэму, вот и все. – Равенна влезла в корсет своего платья и тряхнула юбкой, опуская ее. Платье казалось тряпкой – даже в сравнении с черной полотняной одеждой Кэти.

– Вам надо будет идти на бал, мисс. Приглашены все. Все графство. К тому же… – Кэти понизила голос. – И думать не хочу, что сделает Сам, если вы откажетесь.

Возражений Равенны она старательно не замечала. Подойдя к постели, Кэти отпустила служанок и принялась перебирать рулоны роскошной ткани.

– Какая тебе нравится больше? Господин хочет, чтобы ты выбрала пять отрезов.

Тут был и бордовый муар, и плотный пурпурный полосатый атлас, даже клетчатая тафта тончайших оттенков розового, черного и зеленого цвета. Все ткани были великолепными, дорогими… попросту говоря – невероятно прекрасными. В других обстоятельствах она была бы счастлива, получив любое из таких платьев. Но только не как подарок от Тревельяна. Она ему не любовница и не рабыня. Она способна сама одевать себя.