– А олени по-прежнему выскакивают на поляну, где растут фиалки? – спросила Равенна. Усвоенные в английской школе манеры еле сдерживали порыв, побуждавший пуститься бегом по всем любимым уголкам.

– Да, детка. Сходи к ним, ты давно не была здесь.

– Прекрасный день для прогулки, – Равенна умолкла, попытавшись представить себе, что бы сказала директриса Лейтон о прогулке по лесу без провожатых. Безрассудство. Все-таки она более не дитя, а молодая женщина, однако стремление уйти превращалось в почти физическую боль. – Пожалуй, пройдусь.

Она перевязала волосы блестящей алой атласной лентой – лучшей из всех, которые у нее были, потом собрала свои бумаги и вытерла испачканные в чернилах пальцы о фартук. Равенна вернулась в Ирландию, в свой прекрасный Лир, в свой городок, о котором мечтала, куда рвалась, как казалось, целую вечность. Утренняя прогулка по росистой траве вовсе не была здесь шокирующей, сумасбродной выходкой, какой ее наверняка сочли бы там, в Англии. Взглянув на Гранью, Равенна осторожно спросила:

– Вижу, горожане по-прежнему приносят тебе ненужную живность. Ты не боишься, что в конце концов на кошек будет уходить слишком много?

Котенок прижался к плечу Граньи, старуха рассмеялась.

– Детка, это меня не тревожит.

– А почему? – Равенна более не могла подавить в себе желание выяснить, откуда Гранья берет деньги. Памятуя, что отец умер прежде, чем ее отправили в Англию, Равенна намеревалась выяснить все обстоятельства.

Гранья сразу же поскучнела.

– Я же говорила тебе, детка, что деньги эти от человека, который хорошо платит за зелье.

Проклятье, она более не дитя и не может теперь верить во все, что слышит.

– Когда я была в школе, какой-то незнакомец прислал мне серебряный столовый прибор с буквой «Р» на нем. Я не писала тебе об этом, потому что не хотела, чтобы ты тратила деньги на подобную роскошь. Но кто послал его, ты, Гранья? Неужели у тебя столько денег, что ты можешь позволить себе серебряную утварь?

– Я слыхала, что девчонки дразнили тебя. И горевала оттого, что не могла защитить тебя. Однако я не посылала тебе серебра, Равенна. Тот подарок был не от меня.

Глубоко вздохнув, Равенна попыталась понять, чувствует ли она облегчение или разочарование. Она не сомневалась в том, что серебро прислала Гранья, которой пришлось ради этого продать все содержимое собственного буфета. Равенна настолько была уверена в этом, что перед отъездом из Лондона продала прибор, чтобы иметь возможность вернуть деньги. Однако Гранья не лгала и безусловно не интересовалась деньгами. Бабушка не присылала серебра, а посему у Равенны возникли новые вопросы. Во всем мире она не знала человека, который способен прислать ей столь дорогой подарок. Так кто же этот таинственный благодетель? Или, быть может, это отец оставил ей наследство, о котором Гранья помалкивает?

– Деньги не должны тревожить тебя, Равенна, и не будем больше о них говорить.

Девушка поглядела на Гранью, вновь занявшуюся котятами. Старая женщина явно скрывала, откуда берет деньги.

– Я вернусь прежде, чем солнце поднимется над головой, – пообещала Равенна, размышляя о том, как узнать что-либо об отце, если Гранья не скажет ей. Решив выудить из бабушки какие-нибудь подробности в самое ближайшее время, Равенна поглядела на слепую в последний раз и подобрала юбки, чтобы уйти.

– Торопись, охота уже началась, Равенна.

Напутствованная этими странными словами, девушка спустилась в глен.

– Лиса! Собаки воют как волки! Послушайте-ка, Тревельян. – Молодой лорд припал к серебряной фляжке, спрятал ее в карман и присоединился к охоте.

Тревельян с обычной надменностью восседал на вороном жеребце. Отряд состоял из семерых охотников: двух лордов из Лондона вместе с их собственными сквайрами, герцога-итальянца и французского маркиза. Все были чертовски веселы, кроме самого Тревельяна, казавшегося раздосадованным.

– Поезжайте следом за ним, Рамсей! Клянусь, хотелось бы посмотреть, – негромко буркнул Тревельян, бросив на молодого человека пренебрежительный взгляд. Молодой милорд уже был пьянее пива.

– Ей-богу, еду! – подобрав узду, послал коня в галоп, пошатываясь в седле.

– Утверждаю, что через две минуты он приложится задницей к земле. – Лорд Чешэм наблюдал, как спутник его подпрыгнул над седлом, но, к счастью, снова упал в него.

– Кузен, вы человек более щедрый, чем я, – заметил Тревельян, прежде чем последовать за лордом на голоса собак.

Олень, пронесшийся через лес, едва не перепрыгнул через Равенну, стремясь поскорее убраться подальше. Солнце золотило пятнистую молодую шубку, и Равенна почувствовала жалость к животному, наверняка испуганному охотниками.

Собрав целую охапку сладостно благоуханных фиалок, чтобы отнести их Гранье, она поднесла цветы к лицу и забылась в их сказочном аромате. И в этот самый миг она услыхала собак.

Голоса их доносились издалека. Поэтому сначала Равенна не обратила на лай большого внимания – было известно, что Тревельян нередко выезжает со своими собаками. Но когда звуки стали приближаться, она вдруг представила себя молодой оленухой, белым хвостом мелькнувшей на другой стороне глена. Равенна подумала, что неразумно выходить в лес, когда там охотился властелин Тревельяна. Дичью могло сделаться все что угодно… Даже юная женщина.

Равенна опустила букет в карман фартука. Лай становился громче, и холод пробежал по ее спине. Псы гнали лиса, но как знать, не пересек ли зверь ее тропу. Если это так, ей грозила серьезная опасность.

Сперва шагом, потом уже бегом она пересекла лужайку. Шиповник цеплялся за юбку, мешая бежать быстрее. Лай все приближался.

– Проклятые, – бросила она в адрес праздных богатеев. – Я не позволю вам гонять меня словно лису.

– Тревельян! Наверно, их здесь целая семейка! Не помню псов в таком исступлении! – выкрикнул лорд Чешэм, послав свою лошадь в легкий галоп через подлесок.

Тревельян как старший скакал впереди. Алый сюртук помогал остальным следовать за ним, пытавшимся догнать собак, и вдруг он резко остановил своего коня.

Склонившись, он снял со сломанной ветки куста длинную атласную ленту для волос. Усмехнувшись, он крикнул своим спутникам:

– Все вы дураки! Это никакая не лиса. Проклятые псы потеряли след, они гонятся за девицей.

От удивления лорд Чешэм едва не поднял коня на дыбы.

– Почему вы так решили, Тревельян?

Стиснув алую ленту, Ниалл ударил плетью коня.

– Посмотрите на тропу, Чешэм. И помолитесь, чтобы мы не опоздали.

Лорд Чешэм опустил взгляд. На тропе были рассыпаны свежесорванные раздавленные фиалки.

Равенна бежала, пока сердце не заколотилось в груди, а легкие не потребовали отдыха. В боку ее, между ребер, казалось, застрял гвоздь. Она бежала и бежала вперед, пока шиповник в кровь не разодрал ее ноги, но тем не менее никак не могла оторваться от преследовавшей ее своры. Лай сделался истеричным. Если она пересекла лисий след, кровожадные псы разорвут ее в клочья, прежде чем хозяин успеет остановить их. Ну, а если это не так, если собаки почему-то преследуют именно ее, быстрые ноги не помогут. Она обречена.

«Я вам не лиса, проклятые шавки!» – думала она, понимая теперь, как чувствует себя лиса, в ужасе спасающаяся от своры собак, одержимых желанием растерзать ее: юбки ее цеплялись за шипы, нога, попав в ямку, подвернулась. Распрямившись, она побежала снова – но собаки были быстрее ее.

Ветви хлестали Равенну по лицу, впивались в одежду. Глазами она искала какой-нибудь ориентир, но знакомый ей с детства лес успел измениться. Она даже не знала, в какой стороне искать ближайший коттедж.

Лай становился громче и яростней. Первая гончая, сука, цапнула Равенну за ногу. Девушка с визгом попыталась влезть на дуб, однако умение лазать по деревьям давно уступило место куда менее полезным наукам, таким как вышивание и умение подавать чай. Равенна подпрыгнула, хорошенько уцепилась за нижнюю ветвь, но тяжелые юбки мешали ей упереться ногами в дерево. Гончие стаей выскочили на поляну. Не выпуская из рук ветви, Равенна брыкнула ногой, чтобы отогнать собак. Еще секунда – ей нужна была только единственная драгоценная секунда, – и она окажется на дереве.