Вперед!.
«Фока» в разводьях среди льдов, при попутном ветре, под парами и парусами приближался к Земле Франца-Иосифа, а членов экипажа все более охватывало тревожное волнение: кончался уголь, сгорели уже детали бани, разборного домика, взятого еще в Архангельске, сало морских зверей, смешанное с золой…
13 сентября в прозрачной туманной дымке по курсу обозначились контуры земли. На палубу вышли все члены экспедиции, свободные от вахты. До 1873 года об этой земле никто ничего не знал. Лишь в названном году австро-венгерская экспедиция открыла недалеко от полюса обширную группу островов. С той поры здесь побывало много мореплавателей. Некоторые из них построили домики, а покидая острова, оставляли запасы продовольствия и топлива для будущих путешественников.
За восемь лет до открытия Земли Франца-Иосифа русский гидрограф вице-адмирал Н. Г. Шиллинг, изучивший морские течения и распределение льдов в Центральном арктическом бассейне, на заседании Русского географического общества сделал доклад на тему «Соображения о новом пути для открытий в Северном Полярном океане». Он тогда высказал научно обоснованное предположение о существовании к северу от Новой Земли какой-то суши. Ученый, путешественник, исследователь Сибири, революционер П. А. Кропоткин в 1871 году разработал проект поисков этой земли. Однако экспедиция в высокие широты не состоялась. Царские чиновники посчитали ее ненужной, пустой тратой денег для проведения подобных экспедиций.
…Корабль подходил к мысу Флора, южной оконечности острова Нордбрук. В дневнике Седов записал: «Стали благополучно на якорь у поселка Джексона нa мысе Флора. Моржи большим табуном встретили нас…»
Переполненная людьми шлюпка двинулась к поселку. Всем им не терпелось узнать, есть ли на острове уголь? Но угля не оказалось ни в домике Джексона, ни в домике Макарова, первого русского мореплавателя, проложившего путь к Земле Франца-Иосифа, ни в домике итальянца Абруццкого. Лишь в одном из помещений моряки обнаружили кучу смерзшейся угольной пыли.
Перевезли на «Фоку» обнаруженную угольную пыль — около 150 — 200 пудов. Охотились на моржей, которых потом сжигали вместе с пылью в котле. Долго оставаться здесь, у мыса Флора, открытого всем ветрам, было нельзя: льды могли прижать корабль к берегу и раздавить его.
17 сентября Георгий Яковлевич сделал в дневнике такую запись: «…Сего числа отправляюсь дальше на север по пути к Земле (остров) кронпринца Рудольфа, остановимся на зимовку в зависимости от льдов…»
Покидая «международную гостиницу» — мыс Флора, Седов оставил в почтовом ящике письмо для русского судна, которое, как он надеялся, возможно, придет сюда. В нем говорилось; «Уголь и всю корреспонденцию для экспедиции, а при возможности и шлюпку, оставить на мысе Флора. Если судно будет располагать временем, прошу привести в жилой вид рубленый дом. «Фока» будет отстаиваться до весны где-то на пути к острову Рудольфа. Все здоровы, все благополучно. Привет. Старший лейтенант Седов».
«Фока», обогнув с запада остров Нордбрук, направился Британским каналом на север. На 81 градусе он уперся в ледяной барьер.
19 сентября в небольшой бухточке возле острова Гукера началась вторая зимовка «Фоки». Эту бухточку Седов назвал Тихой.
Потушили котел, команда с удовольствием помылась в теплой воде, постирала белье. На «Фоке» произвели перестройку, разобрали для топки кубрик. Тщательно утеплили двери, перекрыли вентиляцию. Приводили в порядок одежду, снаряжение. Плотник Коноплев устроил самопрялку, ловко сучил нитки. Геолог Павлов сшил из фартука фотоаппарата рукавицы. Художник Пинегин умело выделывал шкуры морских животных. Боцман Инютин шил сапоги из нерпичьих шкур. Матрос Линник чинил шлейки для собачьих упряжек.
Положение экипажа усложнялось с каждым днем: в помещениях было сыро, холодно; питание однообразное, появились первые признаки заболевания цингой. Заболел и Седов. О своем недомогании он никому не говорил, считал, что нельзя хныкать перед выполнением главной задачи.
В ту осень далеких экскурсий не намечалось. Обследовались, да и то ограниченно, лишь окрестности бухты. Члены экспедиции экономили силы и средства для похода к полюсу:
К началу 1914 года в западном секторе Арктики, кроме седовцев, находилась экспедиция Вилькицкого (сын генерала Вилькицкого) на ледокольных транспортах «Таймыр» и «Вайгач». С востока она открыла большой архипелаг Северной Земли. Где-то неподалеку от нее терпел бедствие «Геркулес» В. А. Русанова, дрейфовала на северо-запад зажатая льдами «Святая Анна» Г. Л. Брусилова. И «Геркулес», и «Анна», как и «Фока», не имели радиотелеграфа.
Выход группы к полюсу Г. Я. Седов назначил на 15 февраля (2 февраля по старому стилю). Вместе с ним изъявили желание идти матросы Г. В. Линник и А. М. Пустошный. Обоз состоял из трех нарт: «Передовая», «Льдинка» и «Ручеек» при 24 собаках. На нарты установили два каяка с имуществом группы, сложенным в резиновые мешки, общим весом около 50 пудов. Запас провизии был взят на четыре месяца, корм собакам — на полтора. Погрузили и все три пуда керосина. Седов надеялся пополнить запасы из складов Абруццкого в Теплицбай на острове Рудольфа.
До полюса было 600 миль. При среднесуточной скорости движения в восемь миль переход туда и обратно планировалось завершить за пять месяцев. Визе и Пинегин убеждали Георгия Яковлевича в нереальности его плана. Но он твердо стоял на своем. Перед выходом издал несколько приказов, ниже приводится последний из них:
«2 феврали, бухта Тихая.
Волею божией мы прибыли на Землю Франца-Иосифа и волею же божией идем, наконец, на полюс. «Человек предполагает, а бог располагает» — так говорит русская пословица. В Петербурге мы предполагали попасть в первый же год на Землю Франца-Иосифа и на следующий год идти к полюсу, причем идти на пяти-шести нартах с 50 — 60 собаками, с сильным снаряжением, большими запасами свежих сил людей, а попали лишь на второй год, и то с большим опозданием. Идти на полюс принуждены мы не на шести нартах, а лишь на трех неполных при 24 уцелевших собаках и, следовательно, в силу необходимости при сокращенном количестве людей, в которых, к большому общему горю, нельзя не заметить некоторого упадка сил как нравственных, так и физических, вызванного двумя суровыми зимовками.
В полюсную партию входят: офицер (лично я) и два матроса — Григорий Линник и Александр Пустошный. Клади всего идет около 50 пудов, в том числе запас провизии для людей на четыре месяца и корма для собак на полтора месяца.
Географ экспедиции Визе, который должен был бы, по первоначальной программе, принять участие в походе к полюсу, теперь оставляется мною при судне экспедиции. Эта перемена вызвана главным образом недостатком собак полюсной партии и частью соображениями по производству некоторых научных работ на Земле Франца-Иосифа, где он является надежным моим заместителем. Конечно, это обстоятельство, я знаю, не может особенно порадовать В. Ю. Визе, который хотел разделить мою участь в полюсной партии, а также не может доставить и мне большого удовольствия, ибо я лишен в дороге культурного спутника и преданного делу работника. Ну, что же делать: на все воля божия. Разделим наши труды пополам, и каждый на своем месте честно исполнит свой долг… Итак, в сегодняшний день мы выступаем к полюсу. Это — событие для нас и для нашей родины.
Об этом деле мечтали уже давно великие русские люди — Ломоносов, Менделеев и другие. На долю же нас, маленьких людей, выпала большая честь осуществить их мечту и сделать посильные научные и идейные завоевания в полярных исследованиях на пользу и гордость нашего дорогого отечества.
Мне не хочется сказать вам, дорогие спутники, «прощайте», мне хочется сказать вам «до свидания», чтобы снова обнять вас и вместе порадоваться на наш общий успех и вместе же вернуться на родину.
Особенно было бы приятно застать вас здесь среди общего благополучия, в полном мире и согласии.
Пусть же этот приказ, пусть, быть может, мое последнее слово, послужит вам памятником взаимной дружбы и любви. До свидания, дорогие друзья! Старший лейтенант Седов».