— Усраться можно! — восхитился Алекс фразой, украденной у Макса Фрая. — А почему нельзя раздать этот секрет всем желающим? Тогда на свете сразу окажется множество счастливых людей. Разве это плохо?

— Ну, на первый взгляд, да, так оно и есть, а вот на самом деле... — Пухов вздохнул, — попробую тебе объяснить, почему мой секрет нельзя раскрыть для всех желающих. Вот смотри: для создания истинных пентаклей необходимо быть настоящим мастером, более того, спецом высшей квалификации. Дело в том, что каждое полученное знание, а тем более новый уровень силы дается прямо пропорционально профессиональной квалификации. Сила не только великая власть, но и огромная тяжесть, знаешь ли. Вследствие этого и владеет ею лишь тот, кто в полной мере принимает свою ответственность за каждую свою мысль, а не только слово или поступок. Но, тем не менее, каждый человек может сделаться владельцем полноценного действующего пентакля посредством изготовившего его специалиста. Достаточно проникнуть в смысл фразы: «Просите, и дано вам будет». Только имей в виду — нужно хорошо знать, у кого и что можно просить. Например, у фотографа можно заказать прекрасный фотопортрет, а у стилиста великолепную прическу, но за счастьем и удачей нужно идти не в фотостудию, и не в парикмахерскую, а ко мне.

18. Пол Жданов

Через несколько месяцев после больницы наступил замечательный день, когда возникло удивительно мерзкое и гадостное настроение, причем было совершенно непонятно, почему именно такое, вроде бы и причин-то особых не было, даже наоборот. Я уже испугался, что начался обещанный Стивом рецидив и думал начать прием таблеток, но вовремя удержался от искушения.

Скорее всего, причиной такого состояния послужил очередной разговор с Шефом.

Утром Старик вызвал меня так неожиданно, что я не успел нормально подготовиться. Вернее не вызвал, а задержал. В тот день, как только я вернулся с обеда и устроился за своим столом, поступил вызов от Билла — моего тогдашнего патрона.

— Ну? Чего ты там расселся? Сейчас совещание у директора, начало через пять минут.

Директорские совещания проходили у нас по средам, и присутствовать там обязаны не только начальники отделов, но и руководители групп. В тот день был вторник.

— Погоди, какое еще совещание? С чего вдруг? — удивился я. — Ведь оно же завтра.

— Перенесли, — нервно ответил Билл. — Давай беги, только тебя ждем.

Несколько минут я добирался до шефского секретариата, а когда вошел в кабинет Старика, то понял — я последний. Обычно все приходили хоть на минуту, но раньше указанного времени. Такова была наша корпоративная этика. Традиция, чтоб ее… Я же вошел ровно в шестнадцать ноль-ноль.

— А, пришел, — проскрипел Старик. — Вот теперь мы тебя и накажем. Садись вон там, в конце стола.

Самая дальняя оконечность длинного стола для совещаний считалась наиболее дурным местом — сидящий там оказывался прямо напротив Шефа, а это никому не нравилось, поэтому место числилось штрафным и доставалось последнему. Я там сидеть тоже не любил — ощущал себя неуютно, да и не очень-то приятно там: сидишь, будто на витрине или на выставке. О чем было то совещание, я сейчас уже просто не помню — что-то рутинно-обычное, ничего примечательного. После окончания сборища я встал и вместе со всеми направился к двери.

— Пол Жданов! А вас я бы попросил остаться! — пафосно выговорил Шеф, почему-то хихикнув.

— Да босс? — ну, вот. Сейчас дрючить будет за опоздание. Хотя какое к черту опоздание? Я точно пришел, минута в минуту!

— Сейчас… — дождавшись, когда все ушли, Шеф продолжил: — я бы хотел выслушать доклад по поводу вашей записки. Материалы у вас с собой? — риторически спросил Шеф. — Вот и хорошо, приступайте.

Материалы у меня были всегда с собой. Брать на директорское совещание весь набор рабочих документов, благо он помещался в памяти авторучки, было одним из наших обязательных правил. Подчеркнутым «вы» директор давал мне понять — разговор официальный, важный, документируется и идет под запись. То, что я обратился со своей просьбой непосредственно к Шефу, минуя моего тогдашнего патрона — начальника отдела — было глубоким нарушением служебной иерархии, и Старик это знал.

Я запустил презентацию и начал излагать основные мысли докладной. Свои идеи я сообщал длинно и обстоятельно. Шеф отказался читать приготовленную мной «информационную записку» — пространный многостраничный текст, обильно оснащенный таблицами и схемами, поскольку предпочитал живой иллюстрированный доклад. С подвижными элементами, анимированными графиками, яркими примерами и броскими эффектами. Я говорил минут двадцать, и, как мне показалось, был чертовски убедителен.

Наконец я закончил. Повисла пауза. Я ненавижу эти фирменные шефские паузы — когда Шеф молчит, то лучше его не перебивать. Запись он остановил, как только я прекратил свою речь.

— Ты это что, серьезно? — Шеф смотрел на меня так, будто я на его глазах простым движением руки превратил антикварную китайскую вазу династии Минь в кучу дерьма.

— Абсолютно, а что? — притворно удивился я. На что-то подобное я, конечно же, уже рассчитывал: трудно было представить, что мои предложения и идеи так уж сразу понравятся начальству. — Я в чем-то неправ?

— Да не то чтобы неправ, просто то, что ты мне тут наплел, похоже на какой-то несвязный и спутанный бред. Ты вообще-то здоров?

— Здоров, конечно. У меня и справка есть. Хорошо, давайте так: вы довольны итогами последних разработок нашей группы?

— Да, и ты это отлично знаешь. Только не говори, что эти результаты достигнуты благодаря каким-то… — Шеф опять устроил паузу. До него наконец-то дошло. Или начало доходить. Я не дождался, пока он завершит свою фразу.

— Да, босс?

— Подожди… ты хочешь мне сейчас сказать, что для расследования совершенно секретного дела привлекал посторонних личностей? Да еще и каких-то юридически недееспособных?

— Совершенно верно босс, каюсь. — Я смиренно склонил голову. — Был у меня такой грех. Но тут все в порядке, вы можете не переживать. Во-первых, никуда эти сведения не просочились и уже не просочатся. Носители информации находятся в таком месте, из которого никто уже не выйдет в наш мир. Никогда. Во-вторых, сами знаете, через полгода эти факты секретами быть и так перестанут.

— Боже мой… — пробормотал Шеф, хотя ни в какого бога никогда не верил. — Что ж ты наделал… — опять пауза, долгая, выматывающая. — Не нравится мне это. А если бы ты работал как обычно, то неужели не смог бы раскрутить весь клубок нормальным путем?

— Почему не смог? Смог бы, конечно. Но вот только когда? В данном случае сроки решали все. Нет? Я вам скажу больше, во всех делах последних четырех месяцев, я пользовался этой самой помощью.

— Ты это серьезно? Вижу, что серьезно… Да… дела… и что мне с тобой теперь делать? Благодарность объявлять, поощрение выплачивать или отдавать под трибунал?

— Есть еще один вариант, босс.

— Да? Какой? — встрепенулся Шеф.

— Дайте мне создать свой собственный отдел, причем из тех людей, которых я сам себе подберу. И чтобы в мою работу никто не лез. Мне дают задачу, я предоставляю обоснованное решение, а вот как — это уже моя проблема.

— Ну, ты — нахал! Тебе что, своей группы мало? Начальником хочешь стать? Все ждал, когда ты мне скажешь что-то подобное. Не знаю, тут поразмыслить нужно… — Шеф явно уже думал на эту тему. Слишком просто отреагировал. Потом он привычно хлопнул ладонью по столу. — Так! Ладно, приходи завтра, за полчаса до начала работы. А на сегодня уже все, хватит с меня! До завтра.

— Спасибо, босс. Я пойду, до свидания.

Выйдя из шефского кабинета, я рассеянно посмотрел на двух его секретарш. Референтов, как они себя называли. Старую и молодую. Говорят, есть еще третья секретарша, которую никто кроме Шефа не видит. Обе как-то уж очень старательно, пряча лица, набирали какие-то тексты. Чего это с ними? Подслушивали, что ли? Или просто болтали о чем-то непотребном?