Плакали провожавшие их женщины. Но громче всех рыдала бывшая служанка Титуса эт-Лидрерри, рыжая Барбаретта. Она уткнулась в плечо сына и, не замолкая ни на миг, голосила, как по покойнику: «Да куда же ты уходишь, родненький, да на кого же ты меня покидаешь!» Растерянный Бьорн, не зная, что говорить в подобных случаях, машинально гладил мать по голове:

— Ну, мам, я же не воевать еду. При конях же буду.

Ему было жаль и ее, и переминающихся с ноги на ногу тяжеловозов, и новенький, недавно купленный фургон. И себя. Хотя себя почему-то — меньше всего. Бьорну уже приходилось покидать родной дом и уходить в неизвестность вместе с купеческими караванами. Разве что нынче спутников будет поболе.

На Барбаретту с сыном уже стали оглядываться. К счастью для рыжего возчика, в этот момент к его фургону подошел магмейстер эт-Лидрерри. Все, кто был на площади, замерли в изумлении. Иртинские обыватели настолько привыкли к «старине Титусу», что забыли о тех смутных слухах, которые ходили по городку, когда он только поселился здесь. Но сейчас многие, взглянув на мага, поежились, словно в весеннее утро ворвался зимний ветер.

Господин Титус был одет как обычно: в слегка поношенный камзол и шляпу с узкими полями. Но правой рукой он держал посох архимага, с которым старика в Иртине почитай и не видели. То, что вещь эта колдовская, Бьерн знал прекрасно. Однажды в детстве, он помогал матери убирать в кабинете хозяина, и попробовал коснуться «странной штуки». Потом пару дней исхлестанные ремнем ягодицы отзывались болью на все попытки сесть на них. Но тогда посох показалась мальчишке просто красивой резной палкой. Теперь же вокруг серебряного навершия воздух клубился ядовито-зеленоватым туманом, словно над котлом, в котором варятся злые зелья, а вдоль древка то и дело пробегали яркие всполохи, хорошо различимые даже при солнечном свете. Да и сам старый маг… Стоило взглянуть ему в лицо, сразу становилось понятно: это вовсе не тот «старина Титус», с которым многие из собравшихся сиживали в кабачке «Пенное яблоко».

Изумленная Барбаретта прекратила рыдать и уставилась на бывшего хозяина:

— Господин Титус! Вы что, тоже в Вельбир?

— Здравствуй, милочка! Да, чувствую, без меня не обойдутся. А что это ты так печалишься, что с соседней улицы слышно?

— Дык это… Война, господин Титус!

Старый магмейстер ухмыльнулся и, вдруг посерьезнев, пристально посмотрел в глаза Барбаретте:

— Вернется твой старший. Живой вернется. Я тебя когда-нибудь обманывал?

— Нет, — всхлипнула рыжуха и отступила за спину сына. А магмейстер кивнул возчику:

— Здравствуй, Бьорн! Сколько возьмешь за проезд до Вельбира?

— Ой, что? Как это… зачем? — растерялся парень.

— Да ладно, — рассмеялся маг. — Шучу я. Твой фургон наверняка отдадут в лазарет — у него ход плавный. Так что принимай груз.

Только теперь парень заметил, что за спиной магмейстера стоят его дочь и ученик. Худосочный мальчишка с трудом удерживал в руках объемистый плетеный сундук. Бьорн метнулся к Арчи, забрал у него кладь — та действительно оказалась весьма увесиста.

— Пристрой на что-нибудь мягкое, — распорядился эт-Лидрерри. — Здесь лекарские снадобья, которые пригодятся раненым.

И обернувшись к дочери, спросил:

— Ну что, Генрика, ничего с Арчи не забыли? Вы знаете, что от вас зависит.

— Мы справимся, отец, — серьезно ответила девушка. — Сколько раз ты повторял…

— Я уверен, если что — Арчи не ошибется. Ждите три дня…

— Да, отец. Я помню.

— Хорошо. Тогда не прощаюсь. Я же вернусь — так или иначе.

Генрика улыбнулась, словно отец сказал что-то смешное, понятное только им двоим. Некромант обнял дочь, хлопнул по плечу Арчи и по-стариковски неуклюже полез в фургон.

Бьорн вскочил на козлы, помахал матери и привычно хлопнул вожжами по широким конским крупам. Обоз тронулся.

Барбаретта, помахав сыну, снова захлюпала носом и уткнулась в плечо Генрики. Секунду девушка простояла, замерев, словно ничего не ощущая. Но лишь секунду. Стряхнув оцепенение, Генрика ласково заговорила со старой служанкой и под руку повела ту домой.

А Титус эт-Лидрерри, расположившись на овечьих шкурах, служивших возчику постелью, снова и снова продумывал все тонкости предстоящего опыта. Искал ошибку и никак не мог найти. Нет, все верно. Если вообще возможно то, что задумал некромант, то все должно получиться. Генрика и Арчи не подведут. Особенно Арчи. Таких талантливых ребят он не встречал и в столице.

«Все же правы те, кто считает, что Иртин — благословенный город, — подумал маг. — Я не ошибся, когда выбрал его дюжину лет назад…»

Мысли мага, устав биться вокруг неразрешимого вопроса, вернулись к моменту проводов. «Забавно, но кто бы мог знать, что в последнюю дорогу меня будет провожать рыжая толстуха с красным от слез носом», — подумал эт-Лидрерри, вспоминая воющую Барбаретту.

Со времени приезда мага в Иртин жизнь его служанки сильно изменилась. Светлая Богиня не дала женщине достойного мужа, но зато дети беспутного корзинщика выросли добросердечными и трудолюбивыми. Старший, Бьорн, еще мальчишкой полюбил животных. Несколько лет он проработал на конюшне пожарной дружины, накопил денег и купил двух породистых тяжеловозов и крытый подрессоренный фургон из тех, которые предпочитают столичные купцы. Перед войной парень прекрасно зарабатывал, нанимаясь в караваны, перевозящие серебро из рудников графства Мор в столицу. Второй сын Барбаретты, Тарквал, стал плотником, третий, Леонтер, учился у трубочного мастера. Дочь Виолетта, хорошенькая и такая же рыжая, как мать, прошлой зимой вышла замуж за одного из одного из конюхов барона Вельбирского и жила теперь в замке. Так что тетушка Барбаретта могла себе позволить заниматься только своим домом, не заботясь о том, где взять деньги на жизнь.

В лиге от Иртина обоз остановился, чтобы люди могли перекусить. Бьорна всю дорогу подмывало поговорить с господином Титусом, но тот упорно молчал, казалось, что старик дремлет в фургоне. Теперь рыжий возчик, заглянув под тент, деликатно кашлянул:

— Господин магмейстер! Парни кипятка спроворили… Обедать будете?

— Неси, заварим травками, — отозвался некромант и начал рыться в своем сундуке.

— А что вы с господином маршалом не поехали? — полюбопытствовал Бьорн, когда они, расположившись на козлах, перекусывали захваченными из дома заедками. — Говорят, он вас звал…

— Стар я уже верхами гарцевать, — усмехнулся в ответ господин Титус. — Так что пришлось бы в армейском обозе трястись. А по мне приятнее со знакомыми ехать.

Бьорн согласно кивнул. Как не лучше? На чужой стороне земляк — первый друг. Бьерн вспомнил, как два года назад впервые гнал фургон на Келе. Везли тогда маленькие такие ручные пищали, что зовутся мушкетами. Дорогие заразы. В Ааре мастер, что погрузкой командовал, орал на возчиков: «Только посмейте чего уронить, ввек не расплатитесь, в гору за долг пойдете!» Из всех знакомых в караване — только дядька Вук, у которого дом на косогоре. В Иртине с ним почитай и не общались — Вук мужик не компанейский, когда не в дороге, то с бабой своей сидит да с ребятней возиться. А тут Бьорн до самой столицы собачкой за Вуком бегал, из одной тарелки ели…

— К лекарям пойдете? — спросил возчик, надеясь на короткое «да». Что еще магам в бою делать?

Но, к разочарованию Бьерна, магмейстер ответил:

— Нет, у меня другие дела.

Эт-Лидрерри замолк на минуту и продолжил:

— Так что мой сундук отдашь старшему в лазарете. Я только свои вещи из него заберу.

— Как скажете, господин Титус, — пожал плечами рыжий возчик. — Только если бы вы с нами были, то не так страшно…

Некромант расхохотался:

— Тоже мне пугливый нашелся!

Когда обоз снова тронулся, эт-Лидрерри не стал забираться вглубь фургона, но примостился рядом с Бьорном на козлах. Слишком уж хороша была погода в этот весенний день, чтобы прятаться под полотняную крышу. Яркое солнце, синее небо, ароматы цветущих садов…