– Они будут спать здесь?

– Да, сынок, они будут спать в комнате Реми – где еще им спать?

– Он никогда не согласится!

– Его все равно сейчас нет дома и…

– Надо хотя бы спросить его.

– Слушай, это я беру на себя… Но пока что они мои гости. На сегодняшний вечер.

– Папа! (Он поворачивается к отцу.)

– Не кипятись, Батист!

– Блин, вот грузилово! Если так, мы сваливаем отсюда!

– Можно узнать, куда вы идете?

– В кино при супермаркете, там идет «Джессика против карликов-мутантов, любителей читать комиксы, потому что комиксы легче, чем книжки без картинок».

– И чтоб не пить, эй! Я полагаюсь на тебя, Батист.

– Ага, не переживай, папа.

Юные сморчки пользуются нашим вторжением, чтобы смыться из дому, – вот засранцы. В любом случае мы очень рады, что мы здесь, и устраиваемся на террасе в ожидании ужина. Мне нравится провинция, деревенщина, запах навоза.

Появляется папаша с бутылкой вина, тут же откупоривает ее, наливает себе полный стакан для пробы, затем наполняет наши кружки. Мы охотно чокаемся, и старик заводит беседу о рыбалке.

После второго стакана он предлагает пройтись с ним в гараж и посмотреть коллекцию мух, а также собственные творения, и я в конце концов прихожу в восторг. Мы узнаем, что их зовут Эрве и Мариза и что им по сорок три года. Они поженились, когда им было двадцать два года, в Сент-Эрблене. Затем мы едим макароны по-болонски, причем молча.

К десерту Эрве совсем разошелся, он предлагает нам выпить водки перед кофе. Мариза приносит коробку печенья к ликеру. Я колеблюсь, прежде чем запустить руку в металлическую коробку, но… ладно, не стоит обижать людей, не тот случай.

Я начинаю жевать и понимаю, что печенье не первой свежести. Пытаюсь не держать долго эту смесь во рту и с трудом заглатываю. Бенж бросает на меня взгляд, и я чувствую его внутреннюю сокрушенность. К счастью, черный кофе очищает в конце концов наши ротовые полости. Эрве, судя по всему, обрел уж не знаю какую по счету молодость и горит желанием показать нам свой фотоальбом. Только этого не хватало… Чего доброго, он еще предложит нам групповуху. Эта доброжелательность у меня уже вот где. Перебор с доброжелательностью отпугивает. Они предлагают переночевать у них. Согласен. Но не исключено, что они могут изнасиловать или зарезать нас этой ночью. Может быть, за их добродушной внешностью скрываются два больных рассудка, и я не удивился бы, окажись у них в саду зарытый труп.

Я вижу, как они входят с этим приколом в виде фотоальбома, и отклоняю их предложение. Бенж официально заявляет, что очень устал и хотел бы пойти спать. Эрве не возражает и провожает нас наверх, в комнату их сына Реми.

Какая красота очутиться в обычном семейном кругу, без лишних приключений, погрузиться на несколько часов в нехитрый быт! Покрашенные деревянные стены увешаны постерами «Нирваны», «Сепултуры» и «Пантеры».[80] Через Velux[81] виднеется небо, усыпанное звездами. Мне очень хочется почистить зубы, я спрашиваю у Маризы разрешения, и она показывает, где находится ванная, новая щетка и паста. В зеркале меня ожидает непривлекательное зрелище (я бледноват, и щеки совсем впалые), мне не мешало бы побыть немного на солнце, и хорошо, что мы сваливаем.

Вкус зубной пасты после еды вселяет надежду. Я опять горю желанием вцепиться в жизнь, я – как малиновка в зените. На умывальнике дезодорант Fabergй, и я не могу не побрызгать им свой торс и под мышками. Войдя в комнату, я застаю Бенжамена в одних трусах, он как раз надевает пижаму. У него очень волосатые щиколотки.

Мы ложимся, взгляд прикован к телевизору – показывают Star Academy.[82] Затем приходят Мариза и Эрве – пожелать нам спокойной ночи и поцеловать каждого из нас в лоб. Когда дверь за ними закрывается, наше внимание быстро поглощают экран и тревожный рассказ Никоса Грека.[83]

Люка отругал препод. Люк ушел с занятия и укрылся в своей комнате. Морган считает, что реакция преподавателя выходит за рамки дозволенного. Паксти же упрекает Люка в том, что он неправильно вел себя с преподом. Люк срывается, он чувствует себя изгоем, как будто все его отвергли. Он плачет на своей кровати, и Морган не выдерживает этого зрелища. Она тоже начинает рыдать. Паксти считает ситуацию смешной.

Уж лучше выключить. Но глаза у меня все равно открыты, и в темноте тянутся долгие минуты. Мы отчетливо слышим шум, производимый хозяевами дома. Трудно понять, чем они там занимаются. Звук передвигаемой мебели, скрип, писк, и еще мне кажется, что я слышу приглушенный смех. Сейчас, когда мы привыкли к темноте, я шепчу своему соседу, у которого тоже глаза выпучены и лоб в поту:

– Ты умер?

– А ты?

– Что это за звуки? Мне все это не нравится. Стремные они какие-то. Что скажешь?

– Почему?

– Не знаю. Чего они там химичат? И почему не ложатся спать?

– Может, у них нарушение сна.

– Нужно сваливать отсюда, Бенж.

– Они сейчас делают уборку, моют посуду. Ну, не знаю.

– Они сейчас мутируют. Который час?

– Полночь.

– Я так и знал. Это вампиры. Бенж, я тебе говорю, мы в гостях у вампиров.

– Ты дурак, что ли?

– Одеваемся и дергаем отсюда через Velux. Мы на втором этаже – не разобьемся.

– Разобьемся.

– Нет, не разобьемся.

– Разобьемся.

– Нет, не разобьемся.

– Разобьемся.

– Нет, не разобьемся.

– Разобьемся.

– Нет, не разобьемся.

– Это телевизор. Они, наверное, смотрели Star Ас.

– Это Грек виноват.

Мы в панике одеваемся, а звуки тем временем приближаются к комнате. Высота порядка трех метров, но мы прыгаем без колебаний. Приземление жесткое, и Бенж ушиб бедро. Я помогаю ему подняться, и тут в нашей комнате наверху зажигается свет. Мы бросаемся к улице, идущей вдоль домов, а потом выбегаем на центральное шоссе.

На этот раз мы бредем по дороге в ночи, которую время от времени освещают лишь автомобильные фары. Несколько часов мы шагаем молча, потом сворачиваем на проселочную дорогу, ведущую к деревушке: мы уже видим в темноте ее колокольню. Мы решаем сделать здесь привал и с грехом пополам устраиваемся на ночь на газоне церковного сада у подножия цветущего дерева. Из земли торчат крупные корни, которые давят мне на и без того ноющие ребра, однако я не могу долго сопротивляться усталости и погружаюсь в спасительный сон.

И все же… ночь рисует странные картины. Вначале город Льеж с его знаменитыми вафлями и котлетами. Никос, Мариза и Эрве играют на улице в испорченный телефон, когда небо вдруг начинает хмуриться. С Ямайки прилетают кенгуру в масках, чтобы завоевать Бельгию, – им у себя скучно. Никос говорит им, что чуть дальше есть зоопарк. А Мариза делится на кучу таких же Мариз и атакует кенгуру. «Будет классно», – замечает Эрве.

Никос падает без сознания, когда одна из Мариз срывает с себя футболку, чтобы порадовать мужа (ему так больше нравится), но он понимает, что эта Мариза не настоящая, и начинает подробно описывать дом своей мечты.

Например, он уточняет, что в одной из комнат стоит большой стол из белого мрамора и хромированные стулья с сиденьями из черной кожи. Там завтракает ребенок. Можно разглядеть выложенные на тарелку бутерброды из черного поджаренного хлеба, чашку горячего шоколада, две баночки варенья: одно клубничное, другое – абрикосовое. Виден брикет подсоленного масла, большой стакан апельсинового сока. Есть ли там фрукты, непонятно.