– Ишь, распарило щенка…

– Как хотите… Только, если вы попытаетесь его своим скупщикам загнать, наверняка три четверти цены потеряет. Вот и прикиньте, много ли я прошу?..

– Ладно, пойдет, – с неожиданной легкостью согласился Гиря.

Но блеск в глазах Губошлепа вдруг померк. Возвращая камень, он вздохнул:

– Только, ребята, вам придется восемь лет подождать… А может, и меньше. За хорошее поведение мне должны скинуть годика три…

– Это у кого хорошее поведение?.. – двусмысленно ухмыльнулся Гиря. – Мы, милый, ждать не можем. Понимаешь? Ну, никак невозможно подождать!

Бес, сидящий в Губошлепе снова выскочил не вовремя и не к месту:

– Ладно, давай камень, пойду вертухаям за мешок жратвы загоню…

И тут Губошлеп почувствовал, как что-то колючее уперлось под лопатку. Губы у него мгновенно отвисли, непослушный язык вывалился изо рта. Он попытался что-то сказать, но только протянул:

– А… нь-я…

Крыня ласково промурлыкал над ухом:

– Чегой-то он сильно смешливый, все шутит и шутит…

Гиря поморщился, сказал брезгливо:

– Убери заточку. Не будешь же ты его прямо здесь колоть…

– А чего с ним цацкаться? Он же видел камень, теперь нас сдаст…

– Все равно, не здесь… – мотнул головой Гиря. – В рабочей зоне лучше замочишь, или ночью, спицей в ухо…

Это спокойное обсуждение его судьбы доносилось до Губошлепа, словно сквозь вату. Он попытался подняться, но только поелозил непослушными ногами по полу. Несколько раз со стуком открыв и закрыв рот, наконец, хрипло выдавил:

– Чего вам надо?

– Чего нам надо? – Гиря смерил его насмешливым взглядом. – Прогуляешься с нами пешочком. Недалеко, всего тысченку верст, а потом покатим к твоим денежным дружкам. У Крыни два камешка. Один, поменьше, это который ты видел, другой – побольше. Так вот, маленький – вам с Хмырем, большой – нам с Крыней. Идет?

Жалко, заискивающе улыбаясь, Губошлеп попросил:

– Отпусти, Гиря, а?.. Я никому… Ни слова… Мы же вместе освобождаемся, приедете ко мне, все и обстряпаем…

Гиря с сожалением вздохнул:

– Я бы и рад посидеть, с такой заначкой можно… Да вот как Крыня? Камешки-то – его. А Крыня не может посидеть, легавые хвост прищемили, старые дела крутят… Вот и ты теперь не досидишь… Ты, шкура, завтра же побежишь к куму, нас сдавать, чтобы срок тебе скостили.

– Не побегу, Гиря! Матерью клянусь!

– Да мне-то что? Я тут сбоку припеку… Как Крыня?..

Крыня мрачно ухмыльнулся:

– Конечно, не побежишь. Ты, малый, уже отбегался…

Из глаз Губошлепа текли слезы, мокрые, слюнявые губы противно тряслись и подергивались. Гиря с любопытством смотрел на него. В который раз подивился; и почему люди обычно выделяют его, Гирю? Вот и сейчас, заточка у Крыни, а упрашивает и унижается Губошлеп перед ним, Гирей. Учесть это надо. В дальнейшей игре, которую задумал Гиря, надо как-то отодвинуться, уступить первенство Крыне, пусть все думают, что он главный организатор.

– Я пойду, Гиря, пойду… – с усилием выдавил из себя Губошлеп.

– Вот и хорошо. Пасти мы тебя будем, как следует, но даже если тебе удастся доползти до кума, тебя пришьют в ту же ночь, как только нас заметут.

– Я знаю…

– Через неделю уходим. Если бабки остались, держи при себе. Жратвы припаси, если сумеешь…

Проснулся Павел от назойливо звеневшего телефонного звонка. С трудом разлепив веки, вылез из постели, мельком глянул на часы, было уже одиннадцать, но он явно не выспался; голова побаливала, а в глаза, будто песка насыпали.

Взяв трубку, он недовольно спросил:

– Кого Бог послал в такую рань?

– Здорово, Паша! – послышался жизнерадостный голос Димыча. – Это для тебя рань?! Когда я уже полдня на работе?.. Хотел бы я тоже быть писателем…

– Хочешь быть писателем, будь им! – проворчал Павел. – Чего звонишь-то, что-нибудь случилось?

– Ну что может еще случиться, к тому, что уже случилось? – оптимистично воскликнул Димыч. – Паша, мне пришла идея прошерстить "Беркута" вдоль, поперек и сверху донизу…

– А начальство потом тебе клизму вставит… За то, что без достаточных на то оснований столпов рыночной экономики сокрушаешь.

– Паша, а ты не забыл ту хохму?

– Какую еще хохму?

– Ну, ты же сам предлагал, мероприятия для профилактики заказных убийств в городе…

– Черт! Совсем из головы вылетело…

– Давай, быстренько подъезжай к городскому управлению, я тебе продиктую текст заявления, и прямо сегодня, с отрядом ОМОНа пройдемся по "Беркуту", как Александр Филиппович по Персии, так что перья полетят…

– Ладно, только маленько подкреплюсь…

Положив трубку, Павел выскочил во двор, открыл кран колонки и прилег на прохладные кирпичи. Долго ворочался под прохладной струей, взвизгивая и фыркая. Пока растирался полотенцем, смотрел на своих детей. Денис что-то строил возле сарая, а рядом топталась Ксения на своих толстых крепких ножках, одетая только в трусики и панамку. Вздохнул, подумал, что пока крутится эта катавасия с его то ли убийством, то ли похищением, неплохо бы куда-нибудь спрятать семью. Может, в Урман отправить? Да нет уж; Урман совсем рядом, запросто достать могут, к тому же, там они вовсе без защиты будут…

Поев поплотнее, он выпил пару кружек крепчайшего чаю и поехал к Димычу. Дежурный у входа в городское управление настороженно уставился на него. И здесь приметы нового времени; на дежурном бронежилет, на плече автомат. Павел мимоходом пожалел его: бедный, как тебе в такую жару в бронежилете?.. Подойдя, представился:

– Лоскутов. К майору Астахову.

Дежурный, видимо, был предупрежден заранее, посторонился, сказал предупредительно:

– Третий этаж, кабинет триста двенадцатый…

– Я знаю… – обронил Павел и прошел к лестнице.

В городском управлении он никогда не бывал, а потому с любопытством осматривался по сторонам; коридоры чистые, застелены линолеумом, со строгим геометрическим узором, стены забраны деревянными лакированными панелями, лестница чистейшая, хоть на каждой ступеньке посиделки устраивай в белых брюках.

Без стука, открыв дверь, Павел воскликнул:

– Вот, значит, как живут милицейские майоры в наше время!

– Паша, это ж городское управление, – укоризненно протянул Димыч. – Ладно, не будем терять время. Ты и так припозднился… Вот бумага, авторучка, я думаю, у тебя есть.

– Есть, конечно, но не надолго. Получу следующий гонорар, куплю компьютер, и буду, как белый человек работать, а не как Лев Толстой…

– Пиши! Толстый Лев…

Димыч принялся размеренно диктовать. Вскоре Павла начал разбирать смех. Кое-как выводя жуткие канцелярские обороты, он выговорил, похохатывая:

– Наверное, так же писали письмо турецкому султану запорожские казаки…

Димыч, сохраняя полнейшую серьезность, додиктовал текст, после чего приколол листок скрепкой к целой пачке каких-то других бумаг и вышел из кабинета. Отсутствовал он целый час, Павел успел разложить тетрадь и написал парочку страниц своего романа. Пару раз заглядывали какие-то подполковники, один из них поинтересовался:

– Чистосердечное пишешь?..

– Ага… – безмятежно откликнулся Павел.

– А чего ж в тетради?

– Дак ведь листов получится целая пачка, можно перепутать…

– Что, так много грехов?!

– Ага, и грехов, и преступлений…

– Расколол, значит, тебя Димыч… – злорадно ухмыльнулся подполковник.

– Расколо-ол… – тяжело вздохнул Павел.

– Он это может… Ну, пиши, писатель… – дверь закрылась, а Павел долго хохотал, прикидывая, как будет смотреться этот диалог в его новом криминальном романе.

Наконец открылась дверь, влетел радостный Димыч, заорал с порога:

– Пашка, ты бы видел начальника!.. Когда он прочитал бумаги, чуть из кресла не выпал, а когда подписывал, еле сдерживался, чтобы откровенно не заржать. Потом спросил меня, сам я до этого додумался, или подсказал кто? Мне честно пришлось признаться, что знакомый писатель криминального жанра подсказал… После этой хохмы штаб долго не будет присылать нам всяких идиотов, со всякими идиотскими предложениями. Главное, прокуратура все претензии обязана будет предъявить штабу! А мы тут и ни при чем; просто, точно выполняли приказ вышестоящего начальства. Скоро ржачка начнется, та еще… Все, поехали!