— Вона што-о… Я его как увидел, сразу понял — парень не промах! А про Реута люди сказывали, будто убили его…
— Да ты што-о?! — выдохнул Батута.
Шарап и Звяга тоже уставились на Торга, взглядами требуя продолжения.
— Осенью возвращался он из Сурожа, да и напоролся на половцев, возвращавшихся из Киева. Те потребовали десятину, да вы ж знаете Реута — тот за меч. Да куда ж против такой силы? Реута убили, караван ограбили, работников его, что помоложе, в гребцы забрали. Лишь старого кормщика отпустили. Он то мне и поведал все, как было…
— Как кормщика звали? — все еще не веря, спросил Шарап.
— А так и звали — Кормило…
— Значит, правда… — Шарап опустил голову. — Знавал я кормщика Кормилу…
Шарап поискал глазами купчика, который рассказывал байку про таурменей, но тот как-то незаметно исчез, будто и не было его. "Точно, лазутчик…" — подумал Шарап.
Пировали еще долго, но как-то уже без радости; получалась уж скорее тризна по погибшим. Разошлись далеко за полночь. Шарап, Звяга, Батута и Ярец пошли спать в сани, зная, какой там дорогой товар прибит к настилу. Детей женщины давно уложили в светелке, и сами пошли к ним.
Как всегда в полдневных краях темнота пала неожиданно. Лисица сказал:
— Серик, я много по степям ходил, но даже я могу с пути сбиться…
Серик проворчал:
— И то верно… Да и кони совсем утомились… Привал! — и он натянул повод.
Спать улеглись тут же, на песок. Зная, что в этих местах даже летом по ночам студено, шубы не забыли прихватить, везли притороченными к седлам. Пристраивая голову на седло, Серик сонно прислушался. Где-то далеко-далеко слышался вой, но явно не волчий, а кого-то помельче. Коней он вроде бы не беспокоил, потому как они возились неподалеку, выискивая среди колючек и диковинных, будто кем-то нарочно перекрученных, деревцев, съедобные былинки.
Солнце еще не вылезло из-за бугра, а были уже не ногах. Кони отдохнули, но были голодны, а потому зло фыркали, и не давали седлать; отскакивали, как только Серик с Лисицей пытались набросить им на спины седла. Пришлось седлать по очереди, пока один набрасывал седло, другой держал коня.
Поехали шагом, не хотелось уж шибко замучивать коней. Лисица сказал задумчиво:
— Пустыню на лошадях не пройти; так и так возвращаться бы пришлось…
Серик откликнулся хмуро:
— Да-а… Не докумекали купцы… Да кто ж знал? Мы в первом походе сами на тридцать дней пути шли по благодатным степям, думали, и дальше степи тянутся. Ну, может, слегка леса загустеют, мол, преувеличил акын…
Лисица осторожно спросил, тщательно скрывая азарт:
— Может, рискнем, а, Серик? Содержатель постоялого двора сказывал о каком-то кишлаке, где верблюдов держат. Скажемся половецкими купцами, купим верблюдов, и дальше, а?..
Серик испытующе глянул на него, спросил:
— Што, так хочется на страну серов и Индию глянуть?
— А тебе не хочется? — язвительно вопросил Лисица.
— Хочется, еще как хочется… — Серик задумался. С одной стороны задумка Лисицы была шибко привлекательной, а с другой — без проводника не пройти по пустыне, а начнешь тут среди местных проводника искать — шибко подозрительно. Проводники, это как кормщик Кормило, на караванном пути всем и каждому известен.
Лисица, блестя глазами от азарта, наклонился в седле поближе к Серику, и, снизив голос, как будто кто его мог тут услышать, проговорил:
— Пошлем десяток, или два хворых с одной телегой с вестью к Реуту, а сами дальше… А лучше, кликнем охотников, а кто не желает дальше идти, пусть возвращаются. Многие хотят дальше идти…
Серик медленно выговорил свои соображения вслух:
— Среди местных искать проводника шибко подозрительным покажется…
— Ничего не подозрительным! Скажем, захворал наш караванщик, обратно в Мараканду отправили. Да и без проводника можно пройти! Ты чуял, как караванная тропа верблюжьей мочой провоняла? Слепой пройдет до самой страны серов!
Серик проговорил нерешительно:
— Ну, хорошо, мы-то, небось, пройдем, а купеческие караваны половцы все равно не пропустят. К чему им барышами делиться с русскими купцами? Реут сказывал, они на посредничестве та-акие барыши загребают!..
— Да и плевать! Коль уж так далеко забрались, хочется и на дальние страны поглядеть, а может и до края земли сходить — он же от страны серов наверняка рукой подать…
Серик рубанул кулаком воздух, решительно выговорил:
— Ладно! Соберем круг. Такие дела старшей дружиной не решают, тут надобно голос каждого услышать… Да и подготовиться надобно. Привыкли мы на Руси даже воду с собой не возить. Там на каждом шагу ручейки журчат… А тут без фляги для себя, и бурдюка для коня — никак не обойтись. А у нас ни бурдюков нет, ни фляг. Я смекаю, чем дальше в пески, тем меньше воды…
С восходом солнца и воздух, и пески начали стремительно накаляться. Приходилось беречь лошадей; ехали шагом, лишь изредка переходя на рысь. И то кони уже к полудню притомились, на рысь переходили нехотя, и если не понукать, тут же самовольно переходили на шаг. Лисица, молчавший всю дорогу, озабоченно проговорил:
— Если к вечеру не найдем воду, запалим коней…
Серик проворчал:
— Где ж ее тут найдешь?
— А ты колодец высматривай. Я несколько раз видел помет овечий и лошадиный — живут в этих гиблых местах люди, жи-иву-ут…
Серик проворчал скептически:
— Кабы еще знать, как здешний колодец выглядит… Из чего тут срубы ладят?
Лисица обронил нерешительно:
— Из камня, поди?..
— Где ты видишь камень? Сплошные пески… — проворчал Серик.
Снова на долго замолчали. Вдруг Лисица натянул повод, Серик последовал его примеру, вопросительно уставился на него. Лисица указал плетью в сторону:
— Вишь, чего там?
— Ну, камни лежат… — пробормотал Серик.
— Ты глянь, как они лежат!
Серик пригляделся, выдохнул:
— То-очно… Степняки же свои палатки по низу камнями обкладывают. Вот только где они их берут в степи?
Они свернули чуть в сторону, и вскоре разглядели аж три круга, выложенных из камней. Лисица весело протянул:
— Я ж говорил; живут тут люди, жи-иву-ут… Давай колодец поищем. Похоже, это зимнее стойбище.
Серик проворчал, нехотя слезая с коня:
— Зимой можно и из снега воду добывать…
— Ты думаешь, тут бывает снег? — Лисица почесал в затылке, проворчал как бы про себя: — Может и бывает… Однако, давай поищем колодец. Вишь, тут отбросов всяких полно, мусора; видать уж много лет тут зимняя стоянка…
Серик пожал плечами, пробормотал:
— Отсюда на тысячу шагов каждую былинку видать. Где ж ты видишь колодец?
Лисица назидательно выговорил:
— В пустыне вода на вес золота. Кто ж такое богатство на виду держать будет? Поди, прикрыли чем-нибудь, да песком присыпали…
Они принялись ходить вокруг стойбища постепенно расширяющимися кругами. Серик первым наткнулся на странное пятно песка, лишенное даже колючек, почти правильной круглой формы, примерно сажень в поперечнике. Он осторожно поставил ногу на край пятна, топнул — песок слегка пружинил. Он окликнул Лисицу:
— Кажись, нашел…
Подошедший Лисица достал меч, ткнул в песок — меч уперся во что-то мягкое и податливое. Бросив меч в ножны, Лисица опустился на колени, и принялся разгребать песок руками. Вскоре показалась бурая кошма.
— Точно, колодец! — весело воскликнул Лисица. — Подмогни, чего стоишь?
Вдвоем они быстро отгребли песок с одного краю, завернули кошму — в лицо пахнуло влажным, прохладным воздухом. Кошма лежала на плотно уложенных корявых стволиках деревцев, которые то и дело встречались в пустыне в виде небольших рощиц. Убрали несколько стволиков и в замешательстве уселись на краю провала в песке. Серик проговорил потрясенно:
— Это ж какого труда стоило такой колодец выкопать!..
Сруба никакого не было. Вместо сруба был плетень, все из тех же корявых деревцев.
Лисица раздумчиво проговорил:
— И как же воды достать? Ни ворота, ни бадьи… — он поднялся, сходил к стойбищу, принес небольшой камень, бросил в колодец, прислушался, наконец внизу слабо плеснуло: — Саженей двадцать! — потрясенно выговорил Лисица.