Травы становились все скуднее, да и степь взбугрилась каменистыми возвышенностями, даже перестали попадаться следы зимних стоянок степняков. По правому берегу уже давно тянулись настоящие горы, а дальше, из-за окоема, высовывались и вовсе синие вершины. Бывалый Горчак показывал на них Серику, и говорил:
— Вишь, вершины синие? Это означает — знатные горы, перевалы искать — не один год потратить. А поскольку следов переправ мы нигде не видели, значит, через эти горы и путей нет.
В степи вскоре начали встречаться и обширные участки песков, с торчащими кое-где редкими былинками. Зной висел такой, что все обливались потом. Дружинники роптали, что, мол, врагов нигде не видать, чего ж исходить потом? Снять надобно кольчуги… И накаркали таки… На отдаленной вершине кургана появились трое всадников. Серик вгляделся в них из-под ладони, и хоть солнце светило в лицо, сумел разглядеть, что одежда на них не степняцкая; из-под белых плащей блестят латы, да и кони шибко уж крупные, не мелкие степные лошадки, явно.
Серик медленно выговорил:
— Кажись, не нашли мы обходных путей… Эти трое больше похожи на половецкий разъезд… Што делать будем?
Горчак достал пергамент, долго шелестел им, разглядывая так и эдак, наконец, выговорил:
— Речка в теснины уходит, пойдем у подножия гор. Авось и обойдем половцев? Неужто тут такой узкий проход меж гор, что его разъездами перекрыть можно?
При виде разъезда, бывалые дружинники сразу подтянулись, проверили, как выходят из ножен мечи, подтянули колчаны, чтобы оперения стрел поднялись над плечом. Серик знал, что все они были отличными стрельцами, мало чем уступавшими ему самому; они могли и на скоку, в конном наскоке, посылать стрелы, а могли и при отступлении разворачиваться в седлах и метко пускать стрелы себе за спину. Серик в очередной раз нахмурился, увидя половчанку рядом с Горчаком. В кольчуге и шлеме, с легкой сабелькой на поясе, она похожа была на юного отрока. Он проворчал:
— Горчак, отошли Клаву в обоз, прибьют же по запарке…
— А если сначала на обоз нападут? — резонно возразил Горчак.
Серик плюнул, и погнал коня вперед. Три всадника исчезли с вершины кургана. В последующие дни больше не появлялись. Да и в первый-то день, явно нарочно вылезли на вид; в степи было полно овражков и балочек, из которых можно скрытно доглядывать за пришельцами.
Уже несколько дней шли у подножия гор; путь оказался петлист, то и дело приходилось обходить отроги. Но путь был избран верный — с гор сбегали, хоть и скудные, ручейки, так что воды пока хватало. Правда, они не собирались в речки, а без следа пропадали в песках. У этих ручейков часто натыкались на следы подкованных коней; половцы крутились рядом, но на глаза не показывались. В один из дней Серик взобрался на высокий курган, и долго смотрел по сторонам, пока мимо него неспешно тянулся обоз. И вдруг, то ли померещилось, то ли нет, но он почти явственно увидел в дрожащем мареве на самом окоеме вереницу медленно движущихся точек. Он вглядывался до боли в глазах, пока вереница не утянулась за окоем. Больше всего это было похоже на верблюжий караван, коих ему довелось лицезреть аж два, во время первого путешествия по южным степям. Он прикинул высоту кургана; получалось, что до окоема отсюда верст пятнадцать будет. Если они оказались так близко от Великого Пути, половцы рано или поздно спохватятся… Он погнал коня вниз, догнал голову дружины, осадив коня, и подняв руку, заорал:
— Сто-ой!
Горчак изумленно спросил:
— Какая муха тебя укусила? До привала еще надо бы ручеек найти…
Подскакали Чечуля с Лисицей, молча уставились на Серика.
— В разведку надобно, — медленно выговорил Серик. — Мы с Лисицей пойдем, а вы пока тут стойте. Или нет, лучше идите до первого ручья, и ждите нас. Я полагаю, за трое суток мы все высмотрим, что требуется…
Чтобы не запалить коней, ехали шагом, а потому лишь когда перевалило за полдень, вышли на караванный путь. Сухая глинистая почва была утоптана тысячами копыт, в знойном воздухе висел явственный едкий запах верблюжьей мочи.
Молчавший всю дорогу Лисица, медленно выговорил:
— Ну вот, и нашли Великий Шелковый Путь…
Серик проворчал хмуро:
— Еще ничего не значит; мало ли куда люди ходят…
Лисица попытался плюнуть в ту сторону, куда ушел караван, но во рту пересохло, плевка не получилось, он прохрипел севшим горлом:
— А в той стороне окромя страны серов ничего нет, Горчак сказывал… Надо было бурдюк воды прихватить, а то коней запалим.
Серик озабоченно покрутил головой, осматривая окоем, протянул раздумчиво:
— Караван я задолго до полудня видел… Если он идет с рассвета, то до его места отдыха не далеко… Поехали! — и он погнал коня в ту сторону, откуда пришел караван.
Ехали рысью, солнце клонилось к закату, когда кони начали самовольно переходить на шаг. Лисица проворчал озабоченно:
— Если воды до темна не найдем — хана, пешком придется возвращаться…
Серик сжал зубы, и промолчал. Не потому, что ответить было нечего, просто, язык ворохнулся во рту, будто точильный камень, ободрав пересохшие десны. Слева из-за окоема виднелись синие вершины гор, и они будто постепенно приближались. Вдруг кони взбодрились, самовольно перешли на рысь, хотя уже долго еле плелись шагом. Лисица радостно вскрикнул:
— Воду почуяли! Живем, Серик!
Серик проворчал:
— Погоди радоваться… А вдруг там половецкий разъезд отдыхает?
Крошечная зеленая рощица открылась неожиданно, как и все чудеса случаются. Она обнесена была невысокой каменной стеной, из-за стены виднелись крыши каких-то строений. Натянув поводья, Серик вгляделся в постройку. На первый взгляд она казалась необитаемой. Закатное солнце, хоть и светило в край глаза, слепило не особенно. Прикрывшись ладонью, Лисица осматривал местность. Потерев веки пальцами, проговорил устало:
— Умно придумано… С гор ручей сбегает, так его тут запрудой загородили…
Серик и сам видел, что полоска зеленого кустарника тянется к недалекому горному склону. Он проговорил тихо:
— Нас наверняка уже увидели, так что, пойдем в открытую, скажемся гонцами… — и погнал повеселевшего коня к воротам, видневшимся в стене.
К его удивлению ворота оказались распахнутыми настежь, а от длинного, приземистого строения уже спешил радушно улыбающийся хозяин. Физиономия его ничем от половецкой не отличалась, только была сильно прокопчена на солнце. Соскочив с коня, Серик замешкался, соображая, принято тут здороваться с хозяином постоялого двора, или это будет вовсе уж чудным делом? А то, что они попали на постоялый двор, было ясно с первого взгляда. Удивительное дело, но постоялые дворы похожи друг на друга, как братья-близнецы; будь то постоялый двор под Киевом, или на Итили, а то и в Суроже. Серик проворчал хмуро, стараясь говорить по-половецки как можно правильнее:
— Коней напоить, и нам чего-нибудь поесть и попить… Мы спешим…
Хозяин постоялого двора изумленно приподнял брови, сказал по-половецки:
— Куда ж вы в пустыню, без заводных коней?!
Серик проворчал:
— Не твоего ума дело… Да и не в пустыню мы, с вестью мы в крепость…
И ведь верно угадал, хозяин сразу потерял всякий интерес, крикнул что-то на степняцком языке, из тенечка под деревьями на берегу запруды выскочил отрок, принял поводья от Серика и Лисицы, повел коней к запруде, вернее, они его буквально потащили туда.
Хозяин не повел их в дом, а усадил под навесом, на берегу пруда; здесь было прохладно, и свежий ветерок овевал лица. Вскоре притащил объемистые миски с вареной бараниной, блюдо с чудной, продолговатой и желтой овощью, и кувшин вина. Серик проговорил с досадой:
— Ты б и водички нам принес, а? В горле пересохло так, что и вино туда не просочится…
Хозяин сконфузился, убежал и вскоре принес кувшин с водой. Кувшин здорово запотел. Серик многозначительно показал на это чудо глазами. Лисица проворчал:
— Умеют жить… Не удивлюсь, что тут и ледник где-нибудь есть…