— Содержала, Так-так. Я, значит, жиголо, и ты купила мою любовь за несколько грошей. Но ведь между нами все кончено, Сильвия, клянусь тебе.

Она тихонько произносит:

— Ты не понимаешь. Не знаешь, как ты мне нужен. Ты не представляешь, какое ощущение пустоты от прожитой жизни остается у человека, пожертвовавшего всем ради карьеры. Я никогда никого не любила. У меня была только одна цель: добиться успеха, и ради этого я тоже торговала своим телом. Я любила одного парня и бросила его, потому что он не мог мне дать ничего, кроме своей любви. Я привязалась к Фредерике, но предала ее, потому что она была тем, чем я хотела стать. Я любила Вилли, но бросила его в тот день, когда он оказался мне больше не нужен. Я хотела добиться славы, богатства. Когда это было сделано, мое сердце было все еще свободно. Но пришел ты, и я почувствовала, что на этот раз, в тридцать два года, я могу посвятить себя любви, которой мне, так не хватало в молодости. И вот теперь ты хочешь все испортить, но, Мишель, я сохраню тебя, несмотря ни на что. Мне всё равно, любишь ты меня или нет. Мне достаточно того, что я могу любить тебя. И я буду защищать свою любовь, тебя. Ты карьерист и можешь сделать карьеру только через меня. Твоя пьеса пользуется успехом лишь благодаря мне.

— Я напишу другие.

— Плохие. И я сейчас обладаю достаточным влиянием, чтобы потопить тебя одним-единственным словом, куда бы ты ни уехал, что бы ты ни делал. Без меня ты — ничто. Что с тобой станет? Подумай, Мишель, до завтрашнего вечера. В этом доме, который ты ненавидишь. Ты приедешь и скажешь: «Я порвал с Маргаритой». И я забуду нашу сегодняшнюю сцену. Но если ты придешь с теми же мыслями, с тем же намерением бросить меня, я тотчас начну против тебя войну и буду преследовать тебя до тех пор, пока ты, окончательно выбившись из сил, не вернешься ко мне. И я приму тебя. Видишь, как ни поверни, выхода у тебя нет.

Я убью ее. Завтра она останется на вилле одна, ни слуг не будет, никого. Завтра в театре спектакля нет, и ее отсутствие никого не удивит… Преступление обнаружится лишь в среду вечером, когда поднимется занавес. Алиби я себе обеспечу. Обдумаю это сегодня ночью. Все должно быть похоже на преступление, совершенное бродягой. Имитировать ограбление. Убить ее из револьвера, что я ей дал, никто не знает о его существовании.

Один час алиби — этого вполне достаточно. В два я заезжаю к Брауну. Я знаю, что часов у него нет, у его служанки — тоже. Есть только старый будильник, который стоит на камине.

— Привет, Вилли, я только на минутку, очень тороплюсь. Я приеду к тебе сегодня в семь. Можем вместе поужинать и поработать подольше, до поздней ночи?

— Договорились.

Браун протирает очки. В это время он ничего не видит— слепой. Я поворачиваю будильник и быстро перевожу стрелки на один час назад. Затем ухожу. Если он ничего и не обнаружит до моего приезда, я буду спокоен. У него нет никаких причин смотреть на часы…

Я возвращаюсь к себе, беру кожаные перчатки, обуваю мокасины на креповой подошве, на минуту расслабляюсь. Мне нельзя приезжать в Шенвьер слишком рано. Стемнеет в шесть часов. Самое время. У меня будет два часа на то, чтобы вернуться. Я убью время. Телефон. Это Маргарита.

— Привет, дорогая, как дела?

— Прекрасно, я люблю тебя. Когда увидимся? Скоро, скоро мы сможем видеться, когда захотим и сколько захотим.

— Думаю, что завтра к концу дня я освобожусь. Я приеду за тобой на студию. Договорились?

— Буду ждать,

Звуки поцелуев. Убить время до шести, затем — убить Сильвию.

Шесть часов. Я прыгаю в свой «Фольксваген», мчусь на площадь Клиши. Покупаю там в кассе билет в кино. Даю проводить себя в зал, сажусь на свое место, через две минуты выхожу. Движок моей машины продолжает работать. Шесть пятнадцать. Я гоню по кольцевому бульвару: Венсенский лес—Жуэнвиль — Ла-Варен — Шевьер. Темно. Я останавливаюсь на дороге, в ста метрах от дома. Ничто так не похоже на черный «Фольксваген», как другой черный «Фольксваген». Никто не сможет ничего доказать. Подхожу к решетке, открываю ее своим ключом. В гостиной — свет. Музыка. Прекрасно.

Я, крадучись, проникаю в дом. Сильвия стоит возле радиоприемника и ничего не слышит. Она терпеливо ждет, ничуть не сомневаясь в том, что я приеду. В темноте я поднимаюсь на третий этаж, вхожу в ее спальню. Револьвер где-то здесь. Я шарю в шкафу под бельем. Пусто. Ночной столик. Вот и револьвер. Он прыгает у меня в руке, как миниатюрный палач, радующийся предстоящей работе. Снимаю с предохранителя. Сейчас я спущусь…

Сильвия поднимается по лестнице. Внезапно меня охватывает паника, я хочу спрятаться, но настежь открывается дверь, в ней появляется темный силуэт Сильвии. Она протягивает руку, чтобы включить свет. Выстрелить, пока она меня не увидела… выстрелить, скорее. Я стреляю один раз, второй, третий.

Поднеся руки к груди, она оседает на ступеньки. Она меня не увидела. Она умерла без крика, и ее тело загораживает мне проход. Я должен перешагнуть через него…

Мизансцена, сохранить хладнокровие… Я поспешно выдвигаю несколько ящиков, переворачиваю вверх дном их содержимое, перекладываю в свои карманы все, что находится у нее в сумочке. Затем, зажмурившись, перешагиваю через нее, сбегаю вниз по лестнице, устремляюсь в сад, оставляю за собой решетку открытой, сажусь в машину, никого не заметив. Дрожащими пальцами хватаюсь за руль, оставшийся у меня в руке револьвер ударяется о него с металлическим звуком. Я кладу его в карман и отъезжаю на всех парах. Все, я убил ее. Позже я избавлюсь от оружия.

Перед тем как подняться к Брауну, перевожу назад на шестьдесят минут стрелки своих часов, которые показывают десять минут девятого. Звоню, Франсуаза открывает. Я оставляю ей шляпу, пальто и захожу в комнату. Вилли встает, машинально смотрит на будильник. Я ему говорю:

— Ну вот, я почти вовремя. Десять минут восьмого.

— Странно, — удивляется он, — я проголодался… Однако еще рано…

Я втягиваю его в дискуссию. Когда с ним не соглашаешься, он взрывается, орет, забыв обо всем на свете. Я пользуюсь этим, чтобы перевести стрелки его будильника на час вперед. На сей раз ему показалось, что время пролетело слишком- быстро…

Час спустя приезжает Фредерика Мэйан. Снова дискуссия, нескончаемая. С каким удовольствием я уехал бы домой спать… Бывшая кинозвезда пускает слезу. Несколько дней назад Сильвия сказала ей, что роли в фильме она не получит. Я не на шутку встревожен: не исключено, что Сильвия рассказала ей о моей роли в этом деле… Звонит телефон. И Вилли Браун выпаливает:

— Сильвия мертва. Франк только что сказал мне это. Ее перевезли в Институт судебно-медицинской экспертизы.

Я правильно сделал, что устроил себе это алиби. Этот идиот Франк, должно быть, услышал выстрелы, прибежал и обнаружил труп. Ему ничего не оставалось, как немедленно позвонить в полицию.

Я изображаю глубокую скорбь и при первом же удобном случае сматываюсь. Обеспокоенный. Что я должен сейчас делать? Мчаться в морг, но посреди ночи меня вряд ли туда пустят. Так что же? Я поеду в Шенвьер, полицейские, по-видимому, уже там.

Полицейских я вижу, а трупа, к счастью, уже нет. Вижу также этого болвана — Жан Пьера Франка. Инспектор задает мне мимоходом несколько вопросов, вызывает меня на завтра. Я быстро возвращаюсь в Париж. Сплю я очень плохо.

Допросы прошли успешно По заключению судмедэксперта смерть наступила между семью и десятью часами. Мне нужно лишь придерживаться своего алиби. Убийство Сильвии сделает мне сногсшибательную рекламу. На Маргарите я женюсь в самое ближайшее время.