— Бросьте, Сергей Петрович! Опозорит он вас, — предупредил директор МТС, вытирая платком бритую голову.
— Лезь заранее под стол! — кричал Сергею председатель колхоза «Ударник» Старцев.
— Заставь, заставь лезть секретаря под стол! — подзадоривал Сергея председатель колхоза «Авангард» Михайлов.
С самого начала игра сложилась в пользу Сергея. У Масленникова было четыре выигранных шара, а у Сергея семь. Страсти зрителей нарастали. Михайлов чуть не прыгал от восторга: ему очень хотелось увидеть секретаря под столом.
Закончить игру не удалось. Звонок возвестил о начале собрания.
— Почему, директор, не заходите к нам? — спросил Масленников. — Больше месяца работаем вместе, а только однажды наспех поговорили, да и то в коридоре.
Приходите, а когда надо — и вызывайте. Я тоже числюсь родителем.
— Спасибо. Мне давно надо было зайти.
С докладом о работе Советов выступил Карпов. Сергею казалось порой, что перед ним не тот человек, который оболгал его в области и мешает работать здесь, а другой — кристально чистый. Он не щадил ни себя, ни других. Особенно досталось Ивлянской. О средней школе Карпов упомянул только вскользь, но у Сергея создалось впечатление, будто докладчик что-то недоговорил, и ему почудилось в этом что-то зловещее.
В перерыв Сергей записался для выступления в прениях, надеясь, что он не будет первым, но, когда заседание возобновилось, председательствовавший Масленников объявил:
— Слово имеет Сергей Петрович Заякин, директор средней школы.
Сергей встал и прошел между рядами. Поднимаясь на сцену, он чувствовал на себе взгляды сотен глаз.
— Я хотел бы, товарищи, рассказать о трудностях, с которыми приходится сталкиваться нам, работникам школы… У нас были созданы условия для успешного завершения ремонта. Но сегодня ремонт сорван товарищем Карповым. Да, именно сегодня сорван! — бросил Сергей громко и твердо.
Дальше Сергей с горечью рассказал, как его вызывали к Карпову и потребовали от него известь и алебастр.
— Вопрос был поставлен так: либо я подчиняюсь распоряжению и выдам то, что у меня требуют, либо я против Советской власти. Следовательно…
— Вы, конечно, за Советскую власть? — спросил Масленников, засмеявшись.
— Да, но я ничего не дал!
— У вас все же вывезли! — крикнул кто-то из зала.
— Для этого понадобилось временно отослать меня в другую школу. Такие вымогательства стали системой. Могу предъявить документы, по которым видно, что Карпов выкачал из школы… И это за два года.
— Взяли и спасибо не сказали? — насмешливо спросил директор МТС.
— Не сказали… А теперь, товарищи, скажите, кто из вас не знал, что в июле Ивлянская уезжала в отпуск? — спросил Сергей, воодушевленный поддержкой собрания.
— Уезжала, а что такое? — спросил Масленников.
Сергей рассказал, что его обозвали лжецом в облисполкоме и как потом он встретился с Карповым у детского дома.
— Вы еще легко отделались! — бросил кто-то реплику.
— Я бы хотел, чтобы школа впредь была ограждена от вымогательств, а работники ее от окриков и оскорблений, — закончил Сергей.
После него взял слово директор МТС, потом председатели колхозов. Они тоже говорили о порочном стиле работы аппарата исполкома, о лицемерии Карпова, о том, как он преследует отдельных работников, как потворствует собутыльникам.
Сергею передали записку: «Выступили вы правильно, но не дали должной оценки Карпову». Под запиской стояли две подписи: Старцев, Чистых.
Карпов набрасывал в блокноте заключительное слово. На душе было скверно. Факты собрали хлесткие. Сгладить то, что было высказано в его адрес, невозможно было ни голословным отрицанием, ни ловкими словесными вывертами. Собрание поверило выступавшим. Это было совершенно очевидно. Раньше он мог лавировать: в докладе не говорить острых слов о тех, кого опасно тревожить, пока идут прения, а потом обрушиться на них в заключительном слове и сделать вывод, что такой работник не годится, не обеспечивает, недостоин и тому подобное. Правда, и после заключительного слова обиженный обязательно полезет со справкой, но чтобы доказать что-то, надо время. А что докажет человек за три минуты, установленные регламентом? Только следи за стрелками часов, да оборви вовремя. Оправдывающийся стушуется, и этим дело кончится. Избавиться потом от такого работника — пара пустяков: надо только ввернуть кое-где словечко, сослаться на собрание, и дело в шляпе! Пусть потом пишет жалобы. Так даже лучше Карпову. Он просто скажет: разве не видите, от кого жалоба? А там, наверху, сами сделают вывод: «Карпов требователен, Карпов — принципиальный работник». Это и есть главное.
Сегодня, однако, Карпов растерялся. Надо придумывать какой-то другой ход. Молчать? Но молчать — значит признать свои ошибки. На это идти нельзя. Надо отвести все обвинения, поставить под сомнение благонадежность самих выступающих. Значит, нужно взяться за самого авторитетного из них.
Из-за спины ему протянули записку. Обернувшись назад, он увидел взволнованное лицо Ивлянской и услышал ее хриплое от курения дыхание.
«Мне выступать или нет?» — спрашивала она в записке.
«Лезет, старая дура, куда не просят!» — со злостью подумал Карпов, вырвал из блокнота листок и написал: «Собрание затягивается. Не стоит».
К трибуне Карпов вышел как всегда смело, словно не о нем говорили пренеприятные вещи.
— Прежде всего я хочу отметить, что сегодняшнее собрание партийного и советского актива проходит как никогда правильно, — начал он. — Давно у нас не было таких собраний. Если бы мы почаще поругивали друг друга, то меньше было бы недостатков и недоразумений. — Карпов торопливо перелистал страницы блокнота. — Тут мне приписывали всякие будто бы неправильные действия. Хочу кое-что пояснить. Да, по распоряжению райисполкома в колхозах мы брали сено, овес и еще кое-что. Но все это для хозяйства исполкома!
— Поросят тоже для нужд исполкома?
— Поросят покупал я. Могу показать квитанции. Брали мы в школе паклю. Она израсходована на ремонт квартиры товарища Масленникова. Затем железо. Оно ушло на коммунальные квартиры. Райкомхоз обязан был расплатиться. Почему он не расплатился, я не знаю. Завтра же проверю. Известь и алебастр из школы мы взяли заимообразно. Так что все законно. Тут и товарищ Масленников об этом много говорил, но кому-кому, а вам, товарищ Масленников, нечего возмущаться. Вместе мы с вами решали вопросы и давайте вместе отвечать! Вешать все на Карпова — не по-партийному!
В зале зашумели. Послышались возмущенные голоса. Однако цель была достигнута. На секретаря райкома брошена тень, и дело затянется надолго. А там видно будет…
Глава четвертая
На участке фронта, который занимал уральский полк, после продолжительных боев наступило относительное затишье. Противники закопались в землю..
Однажды утром командир роты старший лейтенант Мезенин вызвал к себе Снопова и Куклина.
— Собирайтесь. Вас приказано направить в распоряжение штаба полка.
— Как? Насовсем из роты? — спросил Николай. — Почему?
— Сказано: откомандировать. Значит, насовсем. Очевидно, образование кое-какое значение имеет. А жаль. Хорошие вы ребята. Воевать с вами можно. Надежные ребята.
— Куда же нас?:
— Куда? В штаб. Засадят бумаги писать, — ответил старший лейтенант.
— Ну уж в канцелярии меня сидеть не заставят! — решительно заявил Андрей.
— Как сказать. Тут дело военное. И бумаги писать кому-то надо. Ну, идите.
Николаю хотелось на прощание пожелать командиру роты что-нибудь хорошее, и он не по-уставному проговорил:
— Желаю вам здоровья, товарищ старший лейтенант.
— Спасибо, ребята. И вам того же.
В штаб их не засадили, а направили в распоряжение командира батареи семидесятишестимиллиметровых орудий того же полка. Батарея понесла значительные потери и теперь пополнялась за счет наиболее образованных и грамотных людей из пехоты.
Николай и Андрей не раз видели в бою этих отчаянных артиллеристов с короткоствольными пушками. Они сопровождали атакующих пехотинцев чуть ли не в самых боевых порядках роты. Командовал ими высокий черноватый капитан, не расстававшийся с биноклем.