Народ по большей части был не в курсе. Меньшая часть охотно указывала в самых разных направлениях, что еще больше сбивало с толку. Прилично одетый мужчина в очках и с лысиной авторитетно заявил, что улица такая есть, но дома с данным номером на ней никогда не было и в ближайшее время не предвидится. Наконец, какой-то безобидный с виду старичок в ответ на мой вопрос вдруг расхохотался столь зловеще, что я начал сомневаться, не снится ли мне все это.

Спасение пришло от одной девушки из иномарки, любезно одолжившей на минутку свой мобильник. Я позвонил Рафаилу и объяснил ситуацию.

Он появился на месте неожиданно быстро и незаметно для меня. Похоже, он был рассержен — таким я его раньше не видел. Бросив пару слов, мой проводник повернулся и быстро зашагал прочь, а я устремился вслед, боясь потерять из виду его широкую спину.

После мы пили чай. Чтобы замять неловкость, я пытался острить — должно быть, неудачно, поскольку Рафаил оставался по-прежнему в мрачном настроении из-за моего поступка, в котором я, как ни старался, не мог усмотреть ничего действительно плохого. Мне пришло в голову, что для Рафаила наши прогулки превратились в часть ритуала, нарушение которого вызывает стресс. Неужели мой друг психически болен, или это только эксцентрическая причуда?

Казалось бы, все обошлось, но я не успокоился. Пытливый ум ученого терзался загадкой лабиринта. Где эта улица, где этот дом? Потратив изрядно машинного времени, я скачал из Интернета современную карту Москвы с высоким разрешением. Создатели этой программы заявляли, что с ее помощью можно найти любое место в первопрестольной. Довольно скоро я выяснил, что они ошибались.

Программа разделяла точку зрения лысого интеллигента — улица такая была, а дом нет. Более того, и улица располагалась совсем иначе, чем можно было ожидать. Выведя на экран, а затем и распечатав карту всего района вокруг известной станции метро, я подробно изучил этот план и убедился, что гулял где-то в иных местах и дома Рафаила попросту не существует.

Я позвонил моему таинственному другу и сообщил об этом. В трубке надолго повисло молчание. Наконец, он заявил, что это не телефонный разговор.

— Могу я приехать? — спросил я.

— Приезжай, — обреченно вздохнул Рафаил.

Наш путь от метро в этот раз оказался еще более поспешным. Казалось, мой проводник не желал, чтобы я замечал хоть какие-то подробности. Мне даже показалось, что мы нарочно петляли, потому что солнце, которое сначала грело мне затылок, вдруг выглянуло впереди из-за края строящейся многоэтажки.

Рафаил уже не сердился. Скорее он колебался, словно не зная, можно ли мне довериться. Это взбесило меня: мы знали друг друга много лет, и к тому же в глубине души я просто не верил, что в нашем привычном мирке могут существовать настоящие тайны — как на страницах книг и газет. Для меня все происходящее было просто затянувшимся недоразумением, которому давно пора разрешиться.

— Ладно, — сказал вдруг Рафаил. — Смотри. Может, поймешь.

И он махнул рукой в сторону окна, где маячили дома, дворы, деревья и башенные краны, а над всем этим ветер гнал по небу низкие облака. Недоуменно я устремил взгляд на мирный городской пейзаж, как вдруг картина смазалась…

Реальность — нет, видимость — за окном задрожала, изогнулась, пошла разноцветными полосами, свернулась клубами тумана, которые разошлись куда-то в стороны, открывая… Бездну.

Бесконечная тьма с мириадами звезд открылась мне! Уже не в окне — везде, вокруг… Я висел в космическом пространстве и чувствовал на себе нечеловеческий взгляд — казалось, Бездна смотрит на меня со всех сторон. Мне хватило всего нескольких секунд — непривычный к таким фокусам мозг предусмотрительно отключился.

Очнулся я там же, где и был — на кухне Рафаила. В обмороке я рухнул с табуретки и сразу почувствовал боль от удара об пол. Впрочем, тогда мне было не до этого. Я во все глаза смотрел на хозяина. На существо, именующее себя Рафаилом. Существо, с которым я был знаком долгие годы, но никогда на самом деле не знал. Существо в образе человека, которое никогда им не было.

Ибо кому дано свернуть небо, словно свиток?

— Я пойду, — выговорил я, борясь со страхом и делая вид, что все в порядке, не зная, как еще может обернуться. — Мне пора. Спасибо за чай!

Он неторопливо вышел за мной в прихожую, где я дрожащими пальцами завязывал шнурки. Я боялся смотреть на него, и только в ушах звучал голос:

— Ты ничего не понял. Мне жаль.

— Ничего, — пробормотал я. — Ничего…

— Мы еще встретимся, — заверил меня Рафаил, и это было последнее, что я от него слышал.

Оказавшись за дверью, я рванул вниз по лестнице, будто сорвавшись с цепи. В минуты этого безумного бега мне казалось — а может, так оно и было? — что пролеты исчезают вслед за мной, тают в воздухе, а стены колышутся вокруг, словно занавес космического театра, и семь этажей показались мне вечностью.

Когда наконец я вырвался на воздух, распахнув зеленую дверь со зловеще черной пентаграммой, то… оказался вдруг у выхода из метро. Меня тут же толкнула какая-то тетка с сумками, возвращая к суровой реальности. Посидев пару минут на парапете подземного перехода, я отдышался и направился домой.

Спустя несколько дней я попробовал позвонить Рафаилу, но механический голос сообщил мне, что абонент с таким номером отключен.

Что же сказать напоследок? Мой друг был прав: я действительно ничего не понял, и потому не знаю — радоваться этому или огорчаться. Если разбирать мои чувства по поводу этой истории, то первое из них — стыд. Прикоснувшись к невыдуманной тайне, я не выдержал испытания. Есть откровения, которых мы не достойны. Но может, не все еще кончено? Порой я вижу Рафаила во сне. "Мы еще встретимся", — повторяет он, и сладкий ужас вновь охватывает мою душу, ибо я боюсь даже помыслить — где и когда…

26 августа 2000

Тесная клетка

С детства я любил животных, но обращаться с ними не умел.

Однажды у меня умер хомяк. Как-то утром я нашел его лежащим неподвижно на дне клетки… Может, я неправильно кормил Хому или слишком редко чистил его домик? Или он случайно подхватил какую-то болезнь? Так или иначе, от него остался лишь маленький бездыханный трупик, который я не сразу смог заставить себя взять в руки. Ведь в смерти есть что-то нечистое и отвратительное, как бы ты ни относился к покойному при жизни.

Я похоронил Хому на пустыре за домом. Впрочем, пустырем он казался только взрослым… Для нас, детей, это была целая страна — с горами и долинами, лесами и озерами. Там росли странные растения, которых я больше не видел нигде… но никому до этого не было дела.

Воздав последние почести усопшему, я отправился домой, но тут вдруг услышал чей-то отчаянный писк. Бродячий кот выбрался из травяных джунглей, а в пасти у него трепыхалось нечто живое. Не в силах вынести еще одну смерть, я замахнулся на кота лопатой. Тот выпустил свою жертву, бросившись наутек, и теперь я смог рассмотреть маленькое существо повнимательней.

Размерами, рыжим мехом и пушистым хвостом оно напоминало белку. Но необычная форма мордочки и цепких лапок придавала ему забавное сходство с человеком — пожалуй, большее, чем положено простой белке! Может быть, мне попалась какая-то карликовая обезьянка из заморских стран? Позже, придя домой, я полистал любимые книжки с картинками животных, но ничего похожего не нашел.

Зверек сразу пошел за мной, а затем вспрыгнул на плечо. Дома я устроил его на место Хомы, предварительно хорошо почистив клетку, и наполнив кормушку разной едой. Новый жилец принялся ее уминать и выглядел совершенно довольным жизнью.

Самое странное, что родители даже не заметили подмены. Впрочем, мне это было только на руку.

Зверька я назвал Рыжиком. Мы неплохо подружились. С тех пор, как он появился в доме, мне стали сниться удивительные сны. В них мы с Рыжиком путешествовали по сказочному лесу. Под высоким пологом там царил полумрак, в котором таинственно фосфоресцировали древесные грибы и сверкали глаза невиданных зверей, скрывавшихся в дуплах и зарослях.