А значит?

Незаменимых у нас нет. Крайчек исчерпал ресурс. Не пора ли произвести замену в команде? Вместо номера один в команде «Полярный волк» на поле выходит… Да неважно, кто выходит! Рвущихся в игру молодых-да-ранних волчар-командос — как в Бразилии диких обезьян. Главное, отозвать Крайчека — мягко, щадяще. А то и жестко, беспощадно — удалить с поля…

Однако кадровый вопрос кадровым вопросом, но завтра группа господ хороших, соратников, потребует к ответу: дискету, сударь, дискету! за слова надо отвечать! Сам сказал «завтра», ну и где?!

Это он, пожалуй, сморозил — насчет завтра. Придется подсуетиться. Ох, как придется! «Куклу» господам хорошим, соратникам, не подсунешь — они сами кого угодно обмишурят.

А значит?

Получается, в Западную Вирджинию тащиться?! В тоннах и тоннах документов ковыряться?! До потери пульса клавиатуру насиловать, переводя икс-файлы из бумажного в электронный вид?! Не самолично, разумеется, но весь личный состав «Полярного волка» придется на уши ставить!.. Зато получится копия — не отличить от оригинала. Если получится, если успеется — до завтра.

Зря он сморозил, зря. А куда было деваться?! Под сверлящим взглядом ходячего скелета! Бош! Колбасник недобитый! Сраный наци! Езжай в свою Германию и там командуй! «Эрсте колонне маршиерт! Цвай-те колонне маршиерт!» Зазвали вас на свою голову!

А какие были смирные, тише воды и ниже травы, когда пересекли Океан и ступили на землю страны Бога и моей: «Люди добрые! Не подумайте, что мы вас обманываем! Сами мы не местные! Поможите чем можете!»

Еще вопрос — стоило ли им помогать! Вопрос вопросов! Тогда казалось, что стоило. Выгодный бартер!

Нынче же… Им дай палец — руку откусят. А то и целиком проглотят. Наци сраные! Сраные наци!

Коннектикут, Нью-Кеннан Оранжерея «Виктория»

22 апреля, утро

Наци — они и в Африке наци. С поправкой: африканские наци провозглашают лозунг «Бей белых, спасай черных!», а не «Бей черных, спасай белых!». Поправка несущественная. Ибо главное — «бей!». Цвет избиваемых роли не играет. Скажем, у гипотетических загадочных пришельцев из космоса физиономии вообще гипотетически зеленые. А у подавляющего большинства реальных загадочных русских физиономии вообще реально синюшные. А у тех же индейцев, называющих самих себя дене, но отзывающиеся и на навахо, — красные. Ну и? Ежели ты белый, то и взывай: бей зеленых! бей синюшных! бей красных! Так, что ли? Нет уж, нацизму, расизму, шовинизму в любых проявлениях — наше гневное «нет»! Даже и в ныне дикой России, по хорошо инспирированным слухам, официальная доктрина: нацизму, расизму, шовинизму в любых проявлениях — наше гневное «нет»! Правда, они, варвары, как водится, избрали свой особый путь и ярый лозунг «Бей красных, спасай белых!» трактуют не как проявление нацизма-расизма-шовинизма, но как торжество исторической справедливости. Загадочный народец эти русские, загадочный!

А вот у нас, в Америке, в стране Бога и моей, любой наци априорно чувствует себя неуютно. Общественное мнение, понимаешь! И душевный, а равно и физический комфорт бывших наци обретешь, только если прикинешься добропорядочным старцем, в далекой молодости бежавшим от наци же в страну Бога и мою. При этом неплохо скандировать: «Мы не наци! Наци не мы!» Тогда живи-доживай свой век в райских условиях, и никакой суд не страшен, даже Страшный суд.

Что есть райские условия? Что есть рай в общепризнанном понимании?

Как же! Идиллия. Теплынь. Колибри. Орхидеи. И никто не донимает малоприятными вопросами: «Где вы были в ночь с Пивного путча на утро подписания акта Капитуляции?!» Вот — рай…

Добропорядочный старец Виктор Клем-пер — за одну остановку от рая. При жизни. В Нью-Кеннане он. Это час-полтора езды от Нью-Йорка на северо-восток. Нью-Кеннан так и кличут в массах: Next Stop Paradise, то бишь. Следующая Остановка — Рай. Это ж какие средства нужно иметь, чтобы обосноваться среди особнячков и вилл Нью-Кенна-на! Здесь, знаете ли, обитают не самые нищие граждане страны Бога и моей] А добропорядочный старец Виктор Клем-пер и есть не самый нищий гражданин страны Бога и моей. Вопрос о первоначальном капитале отметается как неуместный. Работал он всю жизнь, жадно работал, вот и заработал! Работа делает свободным, не так ли? Свободным от бытовых неурядиц, от посторонних, от мук совести…

Он, добропорядочный старец, на склоне лет интересуется исключительно одним: орхидеи еще не зацвели? орхидеи уже зацвели? орхидеи пока не отцвели? Оранжерея у него в Нью-Кеннане, оранжерея! Названа «Викторией» исключительно производно от имени владельца. Не от «Победы», а от Виктора. И не донимайте, пытливые: «На что вы намекали, называя прибежище „Викторией“? Это в смысле вашей победы над исторической справедливостью, да?! Выпьем, мол, за победу, за нашу победу!» Не донимайте! Просто владелец — Виктор, оранжерея — «Виктория». Идиллия. Теплынь. Колибри. Орхидеи. Садовник — Виктор Клемпер, грузный, кряжистый, эдакий отставной боксер-тяжеловес. Но мозги у него, в отличие от ушибленных боксерских мозгов, по-прежнему работают и работают и… делают свободным — судя по умудренному взгляду. Подобный взгляд — прерогатива сущего праведника, за годы и годы настрадавшегося от большой сволочи, либо прерогатива большой сволочи, за годы и годы поизмывавшейся над праведниками, да-а-а…

Да какая же он сволочь! Он садовником родился и садовником умрет. Все цветы ему надоели, кроме… орхидей? И все люди ему надоели. Кроме… Да без «кроме»! Все.

И вы тоже, молодые люди, гости непрошеные — маскарадный hombre с милейшей фройляйн… э-э, простите, мисс).

Вы здесь неугодны, молодые люди. Что вам угодно, молодые люди?

— Виктор Клемпер?

— Молодые люди, по правилам этикета не мешало бы сначала представиться, нет?

— Фокс Молдер.

— Дэйна Скалли.

— Очень приятно.

— По вашему тону не скажешь.

— Вы наблюдательны, фройля… мисс. Но по правилам этикета принято говорить «Очень приятно».

— Итак?

— Что?

— Виктор Клемпер? Знаем, что — Виктор Клемпер, но по правилам этикета принято осведомляться, прежде чем…

— Вам знакомы правила этикета, молодой человек? По вашему облачению не скажешь. Вы как сюда добрались? На мустанге? На пироге?

— На машине.

— Где вы ее оставили?

— На площадке перед оранжереей.

— Так вот, вас не затруднит вернуться к ней, сесть за руль и — покинуть меня так же, как вы добрались сюда? Видите, я очень занят.

— Чем?

— Цветочками. Моими цветочками. Будете проходить мимо — проходите. И ни в коем случае не заденьте своим… серапэ. Они такие хрупкие, капризные.

— Мистер Клемпер! Вы, в отличие от ваших цветочков, не создаете впечатление хрупкого и капризного. Зачем же вы со мной так? И с леди?

— Я, молодой человек, не создаю впечатление. Я такой, какой есть. Честь имею.

— Да? Имеете? Честь? Уверены?

— Молодой человек, закончим общение, а?

— Еще не начинали, мистер Клемпер. Или вы предпочитаете — герр Клемпер? Значит, говорите, «Я такой, какой есть»?

— Что вам угодно, молодой человек?!

— Зовите меня просто мистер Молдер. Я же представился. Агент ФБР Молдер. Фокс Молдер.

— О, ФБР! А документик можно?

— Документик можно. Документы, герр Клемпер, в порядке.

— Спасибо. А ваша дама?

— Она тоже.

— Из ФБР?

— Да.

— А документик можно?

— Придется поверить на слово. Она тоже из ФБР. Агент ФБР Скалли.

— Гм. И что угодно двум агентам ФБР от мирного садовника?

— Садовника? Мирного?

— Я, знаете ли, садовником родился и садовником умру…

— Герр Клемпер, вы знаете, что это не так. Мы знаем, что это не так. И?

— Зовите меня просто мистер Клемпер. Для лучшего взаимопонимания, если нам, конечно, удастся его достичь.

— Попытаемся.

— Попытка, конечно, не пытка, мистер Молдер, но… Возможно ли взаимопонимание между агентами ФБР и… мирным садовником? Как там говорится: я имею право хранить молчание, я имею право на адвоката, я имею право…