— Падай на нее сам, — проныл Ромка.

— Так ты же в кастрюле, она тебя не прокусит.

— Все равно не буду.

— Ну, тогда я уйду домой, — рассердился Пузырь, — возись с ней сам.

— Я к твоей маме пойду, — заревел во весь голос Ромка, — пускай она твою лису ловит!..

— Ладно, не реви. Я возьму мешок, а ты ее огнем пугай.

— Каким огнем?

— Сейчас.

Пузырь побежал на кухню, нашел там старую газету, свернул ее жгутом и зажег. С факелом в руках он вернулся в комнату и протянул его Ромке:

— Держи. Пихай под диван. Постой, я мешок приготовлю… Давай!

Ромка нагнулся к дивану, но газета стала разворачиваться веером, огонь рванулся в сторону и лизнул Ромкины ресницы и брови. Ромка завыл.

— Пихай! — кричал Пузырь. — Под диван пихай! Руку держи дальше, сгоришь, дура!

Зажмурив глаза, задыхаясь от дыма, который лез в самое горло, Ромка просунул факел под диван.

Лиса выскочила на середину комнаты. Доведенная до бешенства, она бросилась на Пузыря и обеими лапами царапнула его по лицу. Пузырь завыл, взмахнул мешком, но лиса отбежала, куснула за ногу подвернувшегося Ромку и, заметив открытую дверь, исчезла в коридоре.

Захлебываясь от слез, Ромка упал и выпустил из рук пылавший факел. Огонь подобрался к длинной занавеске, свисавшей с окна, и стал быстро подниматься по ней к потолку.

— Горим! — завопил Пузырь и, опрокидывая попадавшиеся на пути стулья, бросился на кухню. Здесь он опомнился, набрал воды в круглый тазик и, вернувшись в комнату, плеснул на пылавшую занавеску.

— Ромка! Тащи еще воды! — кричал он, гася мешком разлетавшиеся искры.

Хромая и не переставая выть, Ромка притащил кастрюлю с водой.

Занавеску удалось погасить. Только из-под дивана почему-то выбивались еще клубы дыма. Плеснули водой и туда. На всякий случай облили диван и сверху.

— Славно поохотились, — сказал Виктор, когда приятели закончили свой рассказ. — Покажите раны.

Он смазал йодом царапины, перевязал Ромкину ногу и приказал:

— Теперь за уборку! Все поставьте на место. Подмести, вытереть! А то твоя мама в обморок упадет, если увидит такое.

— А лису вы заберете? — жалобно спросил Ромка. Шурик, давно уже стоявший за спиной Виктора, протянул ему клетку.

— Попробую, — сказал Виктор, — только сидите тихо, чтобы ни одного звука.

Он вышел в коридор, открыл клетку и поставил туда блюдце с водой. Потом он ушел в другой конец коридора и затих.

Прошло несколько минут. Лиса высунула из-за шкафа мордочку, прислушалась и пробралась в клетку. Она с жадностью стала лакать воду, — ее давно лучила жажда.

Виктор подошел к клетке и закрыл дверцу.

— Можешь нести ее на место, — сказал он Шурику.

— А вы?

— И я сейчас выйду.

Чуть не прыгая от радости, понес Шурик свою дранную ношу в сарай. Петька с Ромкой тоже повеселели, но виду не показывали. Они все еще боялись своего чудесного избавителя.

— Простите нас, дядя С-сережа, — плаксиво протянул Ромка.

— Я не дядя Сережа. Я служу в милиции и вылавливаю скверных мальчишек, которые охотятся за чужими вещами, и за лисами в том числе. Ясно?

Услыхав про милицию, мальчики широко раскрыли рты и глаза. Даже когда лиса бросилась на Пузыря, он не так испугался, как теперь.

— Вылавливаю и наказываю, — продолжал Виктор. — Чтобы на всю жизнь запомнили, что брать чужое нельзя. Вас уже лиса наказала, но недостаточно. Я еще с вашими родителями поговорю.

— Мы больше не будем, — заплакал Пузырь. — Никогда.

— И я думаю, что не будете. Иначе бы не так с вами разговаривал. Принимайтесь сейчас же за уборку. Чтобы все чисто было! Я потом у матери спрошу, Проверю.

Виктор вышел из Ромкиной квартиры и захлопнул за собой дверь.

Во дворе к нему подбежал Шурик. Ему очень хотелось выразить дяде Вите свое восхищение, свою благодарность, но он не находил слов и только радостно улыбался. К тому же он до сих пор чувствовал себя виноватым за те дурные мысли, которые возникли у него в кабинете Зубова.

— Порядок? — спросил Виктор.

— Порядок, дядя Витя! Спасибо вам.

— Пойдем, проводи до трамвая.

Шурик зашагал рядом. Долго колебался он, пока не задал мучивший его вопрос:

— Дядь Вить… А как это вы так здорово к Ромке пошли? То сидели, сидели и следов не искали, ничего, а потом вдруг взяли и прямо поехали? Так даже Шерлок Холмс не мог.

Виктор громко рассмеялся:

— Не мог, говоришь, сам Шерлок Холмс? Ты сейчас вроде того доктора Ватсона вопросы задаешь, такие же глупые. Как же это вдруг? Работал я при тебе, а ты говоришь «вдруг». Всех, кто лису видел, ты мне назвал? Назвал. Ясно стало, что увел ее кто-то из твоих зрителей. Куда он мог ее увести? С собой по улице водить не будешь и в карман не спрячешь. Значит, увели ее в квартиру, да в такую, где днем взрослых не бывает. Таких квартир ты мне назвал три. В одной девчонки живут, я ее отбросил. Не будут девочки таким делом заниматься, А в остальные две я послал своего паренька. Он в одну зашел, ничего подозрительного не обнаружил. А у Ромкиной постоял, послушал, как там воюют, и позвонил мне. Мы и поехали. Не «вдруг» значит, а так и должно было быть. — Виктор взглянул на часы и заторопился: — Прощай. Я трамвай догоню, у меня сегодня еще дел полные руки.

Он стиснул плечо Шурика и уже на бегу крикнул:

— В воскресенье на стадион приходи!

Шурик долго смотрел ему вслед, и никогда еще так сильно не хотелось ему стать во всем похожим на дядю Витю.

Глава IV

В СТАРОМ ДОМЕ

Виктор не спешил сделать Шурика своим помощником. Он уклонялся от разговоров о своей работе и беседовал только о прочитанных книгах, о футболе, шахматах. Он стал еще придирчивее и устраивал Шурику настоящие допросы:

— Как провел день?.. Точнее. Куда ушло время четырех часов до восьми?.. Что узнал нового?.. Чем помог матери?

Заканчивался такой допрос кислой гримасой и суровым приговором:

— Плохо! То есть так коряво, что уж дальше некуда. Шестнадцать часов был на ногах. Шестнадцать часов! И никакого толку. Ходил, глазел, болтал… Так, друг, только купчихи в старину время убивали — сидели, болтали, зевали и чай дули. Каждый день — это как ступенька на лестнице. Если ты ничего путного за день не сделал, значит, протоптался на вчерашней ступеньке и отстал. А если прочел хорошую книгу, или прыгнул через планку на сантиметр выше, или сработал что-нибудь дельное, значит, ступеньку перешагнул, стал чуть-чуть умнее, крепче… Из таких ступенек вся жизнь складывается. Протоптался на одной, потом на другой, глядишь, и очутился в обозе.

— Дядя Витя, — оправдывался Шурик, — так я ведь хочу делом заняться, а вы не даете. Сами с преступниками боретесь, а мне — книжки читай…

— Опять двадцать пять! Или ты глухой, или вправду ничего не понимаешь. Я ж тебе объяснял: рано тебе с преступниками бороться. Помнишь, как ты в девять лет в Заполярье собрался? Это одно и то же. Вырастешь таким, как мы договорились — грамотным, закаленным, — возьму в свой отдел.

Только год спустя посчастливилось Шурику выступить в роли помощника Виктора. Да и то случай помог.

Последние дни каникул были такими солнечными и теплыми, что казалось, будто осень далеко за горами.

Солнце, висевшее в этот час над корабликом Адмиралтейского шпиля, затопило светом обе стороны Невского проспекта и заставило щуриться всех, кто двигался ему навстречу: водителей трамваев, шоферов, Пешеходов. Поэтому Шурик не сразу узнал поравнявшегося с ним и задевшего его плечом Виктора.

Как всегда, словно вспоминая что-то смешное, Виктор чуть заметно улыбался, и его круглые карие глаза вопросительно уставились на Шурика:

— Куда собрался?

— Да никуда… Хотел тетрадей прикупить, карандашей…

Виктор помедлил, еще шире улыбнулся своим мыслям и сказал:

— Пойдем, проводи.

Они повернули к Старо-Невскому. Шурик вопросов не задавал. Он и так был счастлив. Виктор зря по улицам не ходит. Наверно, занят каким-нибудь делом. И то, что он сразу же не распрощался с Шуриком, было хорошим признаком. Кто знает?.. Шурик боялся лишним словом выдать появившуюся надежду и заговорил о кинофильме, виденном накануне.