Приключения без путешествий

Глава I

ТУДА И ОБРАТНО

До отхода скорого поезда Ленинград — Москва осталось три минуты. Даже самые беспечные пассажиры поднялись на площадки вагонов. Провожающие приготовились прощально улыбаться и махать руками.

Начальник поезда Сергей Максимович Корзунов степенно шагал вдоль состава и уже собирался покинуть платформу, когда у самого его уха прозвучали плаксивые голоса:

— Дяденька…

Корзунов оглянулся. Два мальчика — один лет шести, другой года на три старше — смотрели на него испуганными глазами.

— Что случилось? — спросил начальник поезда.

— Наша мама потерялась.

Мальчики говорили вместе, но младший медленно и монотонно выдувал слова сквозь вытянутые губы. Поэтому он отставал, проглатывая половинки фраз, и время от времени густо хлюпал широким, вместительным носом.

— Как так потерялась? — удивился Корзунов.

— Мы пришли на вокзал, чтобы в Москву поехать, к дяде Коле, а потом мама зашла в вагон, а мы побежали эскимо купить, а она потерялась…

— Эскимо купить, — продудел младший мальчик и два раза подряд хлюпнул носом.

— А в какой вагон она зашла, ваша мама?

— Вот в такой, в зеленый.

— А где ваши билеты?

— У мамы билеты…

Корзунов растерянно оглянулся. Оставалось меньше двух минут до отправления поезда.

А ребятами уже заинтересовались любопытные женщины из провожающих. Все они жалели несчастных ребятишек, горячо обсуждали, как им помочь, и сошлись на одном:

— Сажайте их в вагон, товарищ начальник, там разберетесь.

Корзунов глянул на часы — времени на размышления не оставалось. Взяв ребят за плечи, он подсадил их в ближайший вагон. Поезд, словно только и дожидавшийся этих последних пассажиров, тронулся.

Сергей Максимович проводил ребят в свое купе, усадил перед собой и сказал:

— Ну, рассказывайте, как вас звать?

— Я — Шурик, — ткнул себя пальцем в грудь старший мальчик, — а он — Славик.

— А маму вашу как зовут?

— Елизавета Николаевна Печникова, — быстро ответил Шурик.

— Ладно, посидите, сейчас будем вашу маму вызывать.

Корзунов вышел из купе и вскоре вернулся. Он тронул рычажок репродуктора, вделанного в стенку вагона, и похлопал Славика по плечу:

— Довольно носом работать, орел, сейчас прибежит твоя мамка.

В репродукторе сначала будто мыши завозились, а потом по всем вагонам разнесся громкий голос поездного радиста:

— Гражданка Печникова, Елизавета Николаевна! Ваши сыновья находятся в четвертом вагоне, купе начальника поезда.

Дважды огласив это сообщение, радист поставил пластинку «Раскинулось море широко…».

— Ну вот, — сказал Корзунов, — теперь подождем.

Мальчики застенчиво улыбнулись и стали смотреть в окно. Они вполне доверяли распорядительности начальника поезда.

Прошло минут десять, но рассеянная мамаша не появлялась. Корзунов снова вышел, и по радио опять прозвучал призыв к гражданке Печниковой… Вскоре в дверях купе появилась пожилая женщина… Сергей Максимович обрадовался и приветливо поднял руку:

— Наконец-то! Мы вас заждались, Елизавета Николаевна!

— Вы ошибаетесь, товарищ начальник, — рассмеялась женщина, — я не Печникова. Я услышала по радио и захотела повидать этих ребят. Как же это вы, малыши, свою маму потеряли?

Шурик начал бойко излагать всю историю с самого начала.

Когда Елена Николаевна Орехова пришла с работы домой, она увидела на столе вырванный из тетради листок со знакомыми каракулями сына.

«Мама, — было написано на листке, — ты не беспокойся. Я и Славик поехали на льдину спасать челюскинцев. Мы полетим вместе с Водопьяновым или с Ляпидевским. Молоко я выпил, как ты велела. Скажи Славикиной бабушке, чтобы она тоже не беспокоилась, мы ей привезем тюленя. Шурик».

Елена Николаевна упала на кушетку. Она хотела встать, побежать за Шуриком, но не могла. В ее воображении возникали страшные картины. Она видела мальчиков тонущими в реках и океанах, срывающимися под колеса трамваев и поездов, умирающими от голода и жажды.

Скоро пришел с завода отец Шурика Павел Петрович. Он очень расстроился, увидев жену в таком тяжелом состоянии, накапал в чашку лекарство и вызвал врача. Елена Николаевна протянула ему письмо Шурика и заплакала.

Павел Петрович побежал в соседнюю квартиру. Бабушка Славика сидела около радиоприемника, слушала народные песни и читала свою любимую газету «Ленинские искры».

— Добрый вечер, Мария Васильевна, — сказал Павел Петрович как можно спокойней, чтобы не испугать бабушку. — Вы не знаете, где мальчики?

Бабушка заглушила приемник:

— У вас они должны быть, Павел Петрович. В челюскинцев играли…

— Нет их у нас, Мария Васильевна… Убежали наши мальчики.

Бабушка так и не смогла понять, куда и зачем убежал ее внук… Она уронила газету и беспомощно смотрела на Павла Петровича.

Попросив бабушку побыть с Еленой Николаевной, Павел Петрович поехал на Дворцовую площадь в управление милиции.

В большой комнате первого этажа стояло много столов и телефонов. Дежурный офицер с утомленным строгим лицом прервал Павла Петровича на полуслове и снял телефонную трубку:

— Виктор! Тут по твоим делам пришли. Встречай.

Он объяснил Павлу Петровичу, на какой этаж подняться и в какую комнату зайти.

Виктор Зубов — невысокого роста, коренастый паренек, радушно поднявшийся навстречу Павлу Петровичу, — был очень мало похож на солидного милицейского работника. Без всякой форменной одежды, в легкой рубашке с засученными рукавами и расстегнутым воротом, он больше походил на молодого слесаря или токаря. Павел Петрович даже с некоторым недоверием протянул ему письмо Шурика и вместо длинного рассказа, который он приготовил, сказал только одно слово:

— Сбежали.

О мужестве советских людей, высадившихся на льдину с погибшего корабля «Челюскин», уже несколько дней писали все газеты, рассказывали по радио, и Виктор не впервые услыхал о ребятах, которых жажда подвига и приключений потянула на далекий Север. Он сдержал улыбку и сказал:

— Нехорошо!

— Еще бы! Жена совсем слегла. Такое несчастье свалилось…

— Но волнуетесь вы зря, — заметил Виктор. — Самые великие путешественники в таком возрасте дальше Парголова еще ни разу не уезжали.

— Вы думаете, они найдутся? — робко спросил Павел Петрович.

— А куда же им деться? Найдем.

Этот паренек говорил с таким небрежным спокойствием, что у Павла Петровича стало легче на сердце.

Он теперь с уважением смотрел на молодого милицейского работника и верил каждому его слову.

— Скажите, а с ними ничего не случится? — спросил он так, как будто перед ним сидел маг-волшебник, следивший из своего кабинета за каждым шагом сбежавших мальчишек.

Виктор усмехнулся и вытащил из стола лист бумаги.

— Будем надеяться, что ничего дурного с ними не произойдет.

Зубов спросил у Павла Петровича имена и фамилии мальчиков, где они живут, записал на бумажке и приступил к главному:

— Теперь скажите, какие у них приметы?

— Приметы? — поразился Павел Петрович. — Никаких особых примет у них как будто и не имеется…

— Мне особых и не нужно. Расскажите, как они одеты, как выглядят? Как их узнать среди тысяч других ребят?

Павел Петрович задумался.

— Одеты просто, — припоминал он. — Рубашки… штанишки…

— Я понимаю, что они не в юбках, — сказал Виктор, — но мне нужно точнее. В каких штанишках? Какие на них рубашки? Что у них на ногах?

— Ботинки, — неуверенно сказал Павел Петрович и тут же поправился: — Нет, Шурик, кажется, в тапочках…

Виктор недовольно поморщился:

— Какого цвета у них волосы? Глаза?

— Глаза? — переспросил Павел Петрович. — Как бы вам сказать, скорее серые… Знаете что, я лучше жене позвоню.