— Я выходил совсем ненадолго. Но и за этот промежуток можно успеть уложить нескольких нападающих, а остальных оставить далеко позади, и уйти от преследования. Это хороший способ для тех случаев, когда не нужно убивать противника, а лишь избавиться от его преследования. Попробуй сама.

Светка аккуратно погребла руками вокруг, так же, как сделал он. При этом живо ощущая колебания воздуха, сочившегося сквозь пальцы: он оказался теплым и каким-то наэлектризованным жизнью, чем-то необъяснимо знакомым и понятным, но давно забытым. Она старательно представила себе, как велел ей Эрэндил, сгустки времени вокруг собственной персоны, но представила лишь розовые воздушные шарики. Рассмеялась и почувствовала, как нечто тягучее и очень тяжелое, что вот только что проходило рядом, внезапно резко отступило, обтекая ее обычным порядком.

— Время! — испуганно-восторженно вскрикнула она, хватая того за рукав светлого одеяния, забрызганного кровью убитого оркского вожака. — Это было оно, Эрэндил?

Перворожденный, невозмутимо стряхивая с камзола пятна крови, ставшие под его рукой поверхностными хлопьями, хитренько поглядывал на Светлану. Легкий ветерок налетел, играя с ее волосами, закружил и улетел, оставив девушку с намертво спутанными локонами, войлоком замершими на макушке. Сид хитренько улыбнулся, взглянув исподтишка и приступил к обтачиванию ногтей на длинной губчатой палочке, оставив Светку мучиться, отдирая клочья волос друг от друга. "И все же приходится иногда согласиться с Бороманом — сволочью он бывает несусветной. Ладно еще, что нечасто", — злобно фыркая, подумала она, неумело заменяя пальцами функцию расчески. "И что с него взять — престарелый ребенок!"

— Юный! — поправил ее перворожденный, значительно взметнув указательный палец с безупречно ограненным ногтем кверху. — Мне еще и двух с половиной сотен не исполнилось… — Кажется он даже обиделся. Читатель мыслеобразов! Ничего, теперь квиты. Почти…

Она, слегка напевая и делая вид, будто разглядывает что-то у себя под ногами, решила обойти Эрэндила и сотворить с его образцово-показательной прической то же самое — вручную. Ей в деле мести немного помог гном, протащивший на глазах у сида необъятную охапку хрустящего валежника, среди которого затесалась сухая сосенка, подминавшая и рвавшая с корнем траву. Но, едва лишь Светка зашла эльфу за спину и занесла ладони для "размазывания" волос по макушке, Каллион оглянулся и взметнул ей навстречу воздушный смерч, опрокинувший ее навзничь. Самым обидным был его заливистый смех — словно колокольчики звенели: мелодично и заливисто. Пришлось смириться — он, казалось, видел спиной.

— Чувствую, — пояснил он, как ни в чем не бывало продолжив выравнивание ногтей. — И ты умеешь делать то же самое. Просто немного подзабыла, как это делается. Надо постоянно ощущать движение пространства около себя. Причем, чувство пространственного перемещения со временем становится все шире, его изменения ты начнешь чувствовать все дальше и дальше — и тебе не нужно уже будет смотреть далеко, чтобы понять, дурного оттуда ждать или хорошего.

Гном между тем расчистил от травы небольшую площадку для костра, ворча по обыкновению и словесно понося "болтливый народец". Мимоходом он протянул Светке добрый кусок душистого шампиньонового хлеба, отломанного от круглой буханки и липкий желтый комочек с половину ее кулака величиной: "Для разумности съешь, — наказал строго. — Мед из глухомани мозгу полезнее". У него самого обгоревшая борода прямо-таки светилась от налипших тяжелых капель, на усы все пыталась сесть сердитая пчела, но Бороман терпеливо отгонял ее ладонью.

Мед в сочетании с грибным хлебом оказался чудным на вкус, удивительно душистым и слегка царапался в горле. Моментально проглотив его, она ощутила небывалый прилив сил быстро-быстро "окопала" себя в пространстве-времени и с радостью заметила, как замедлилось все вокруг! Светка пробежалась по обжитой полянке, наблюдая неподвижно стоящие фигуры спутников, приблизилась к эльфу, взлохматила его прямые длинные локоны и попыталась выскользнуть из тугих объятий анакондового кольца времени. Не тут-то было. Оно лишь стягивало ее сильнее, словно пытаясь удушить за своевольное вмешательство в единожды отлаженный процесс. Девушка отталкивалась руками и ногами, напрягая все мышцы, холодный пот выступил у нее на лбу при мысли, что она проживет остаток жизни (сколько ей осталось в убыстренном-то темпе?!) в состоянии вечного удушья. Она закричала, и тут тусклый образ старичка, возникшего тогда, в лесу с магроком, появился перед ней и проговорил скороговоркой: "Представь себе обычную дверь, возьмись за ручку, открой ее и выйди наружу, в жизнь". Так она и сделала.

Ни гном, ни эльф не заметили никаких заминок в ее движениях. Перворожденный едва обнаружил у себя последствия ее страшной мести и фыркнул, расчесываясь пятерней, как недавно делала она сама. Гном смотрел с добродушной усмешкой и подмигивал, разжигая костер.

— Ужинать будем бобовым супом с зеленью и пирогом из сладких крошек с ягодами в сливках, — буркнул он, глазами указывая ей на приличную кучку разномастных ягод, высящуюся на большом листке лопуха.

— Ребят, а нас с костром орки не засекут? — усомнилась она.

Гном задумчиво почесал в затылке, разогнувшись у подготовленного кострища, вопросительно посмотрел на сида, тот помотал головой, и Бороман успокоился, бросив короткое: "Нет" и снова занявшись привычным делом.

— У них сейчас дело государственной важности — власть делят, — пояснил перворожденный, самодовольно приглаживая волосы. — Я сквитался с ними, выполнил долг перед родными, снял с себя табу, наложенное когда-то. Теперь я свободен.

Гном, поглядывая на разошедшегося Эрэндила, хрустел ломаемыми ветками, гремел невесть откуда взявшейся глиняной посудой (впрочем, они ведь покупали вчера бобы в горшочках. Сэкономил горшочек, пока они их уничтожали!) и бормотал себе под нос невероятно какафонически сочиненную песенку:

Злобная магова мышка

Любила плести интрижки.

У той у проклятой мышки

Порой получались интрижки!

Подленькие интрижки,

Достойные гномьей отрыжки!

— Нет, это орки виноваты, не маги, — словно отвечая на его догадку, воскликнул сид. — Когда-то те, кто попался нам сегодня, выкрали мою мать и продали ее в рабство. Отец не смог жить без нее и поклялся найти и вернуть ее. Он оставил меня с нянькой, доброй и заботливой человеческой женщиной и ушел. Надолго. Вернулся он весь израненный, в крови, но не один: вместе с ним пришло существо, похожее на мать. Лишь похожая на нее внешне — ту мать, гордую и независимую красавицу и умницу, что я знал маленьким ребенком. Отец надеялся, что время залечит раны, нанесенные ей оркским рабством и исцелит ее душу. Но ему не удалось осуществить этот план. Он не смог отпустить няню, оставив надежду отдать мен на попечение жены — она жила не в этом мире. Нет, мать откликалась, если ее позовешь и охотно исполняла то, о чем ее просили, но ее желания, ее настоящие, живые эмоции ушли безвозвратно. Она угасала. Уходила от нас быстро и безоглядно. Отец не смог жить после ее смерти — слишком любил ее, так нельзя сильно чувствовать другого, от этого умирают. Я-то знаю! Он просто лег под сенью собственного дома и растворился… — Эльф замолчал, вперившись куда-то в одну точку, словно разглядывая нечто, видимое лишь ему одному. Он некоторое время стоял не моргая, потом ресницы его затрепетали, Эрэндил отвернулся, но все же Светлана успела заметить, как увлажнились его глаза. — Я поклялся над его могилой, что уничтожу того, кто отправил в небытие двух прекрасных эльфов и сделал меня сиротой. Сегодня я сделал это. Клятва исполнена, отец! — Он прокричал это так проникновенно, с дрожью в голосе, словно и впрямь родитель мог услышать его.