– Нет! – Мири тяжело вздохнула. – Я была на вчерашнем турнире, когда король объявил о вашем крестовом походе по избавлению Парижа от ведьм. Я понимаю всю вероятную тщетность и бесполезность своего шага, но я надеялась отговорить тебя, прежде чем твой отряд причинит боль множеству ни в чем не виновных женщин. Если только ты действительно не стал во всем походить на своего покойного хозяина и не считаешь, что женщины всегда и во всем виноваты.
– Господин ле Виз был добр ко мне. Он взял меня к себе после того, как вся моя деревня была разрушена, и дал мне дом. Но, признаюсь, его фанатичность граничила с безумием. Я не испытываю ненависти ко всем женщинам и не считаю, будто все они – исчадия ада. По правде говоря, я вовсе не так уж невосприимчив к очарованию вашего пола…
Симон замолчал, задержав взгляд на ее фигуре. Это был бесстыдный, откровенно оценивающий взгляд, сильно отличавшийся от тех милых поддразнивающих взглядов, которыми он одаривал ее раньше. Она вспыхнула и инстинктивно прижала руки к груди. Этот жест, видимо, заставил Симона опомниться.
– Но вы, женщины, можете вносить сумятицу, когда мужчине требуется решать тяжкие задачи.
– Например, такие как обвинить невиновных женщин в том, что они ведьмы?
– Или мужчин в колдовстве, как графа Ренара. Я не испытываю никаких предубеждений, когда охочусь на все это дьявольское отродье, и ручаюсь вам, я никогда не преследовал невиновных.
Мири попыталась успокоиться. Или, по крайней мере, она могла бы постараться это сделать, если бы Симон не начал мерить комнату шагами, чем-то напоминая Волка, когда тот метался перед ней в саду. «И почему мужчины, – подумала она с раздражением, – не могут оставаться на месте?»
– Симон, но ведь любого можно пытками превратить в виноватого. Когда твой хозяин угрожал мне испытанием водой, я так перепугалась, что чуть не призналась в том, чего никогда не совершала.
– Я не применяю пыток. Я предпочитаю предлагать награду за информацию.
– Ты хочешь сказать, что подкупаешь всех, кто готов выдвинуть обвинения? Ты считаешь это более надежным средством? Разве те, кто приходит к тебе за наградой, всегда говорят правду?
Симон на время прервал свое беспорядочное хождение. Ему этого хватило, чтобы сердито оглядеть Мирибель.
– Люди часто запуганы ведьмами и нуждаются в некотором стимуле, чтобы вызвать их на откровенность. Но я ничьи слова не принимаю на веру. Я тщательно разбираюсь в каждом случае.
– И как же ты находишь подтверждение заявлению наподобие «Та женщина сглазила меня, и теперь мои курицы не несутся, а моя древняя старая корова больше не дает молоко».
– Не все заявления настолько абсурдны. Вот, к примеру, дело, которое принесли мне на рассмотрение только сегодня утром. – Симон шагнул к столу и взял бумагу. – Некто Антон Делеон, бедолага подручный на кухне при гостинице, совершил ошибку и переспал с черноволосой ведьмой. Позже она навела на него проклятие. Симон протянул ей бумагу, приглашая просмотреть свои записи. Мири отрицательно замотала головой, не желая ничего читать.
– Это же полная нелепость.
– Вы не думали бы так, если бы увидели этого беднягу Делеона. Он страдает от ужасной болезни, и ничего подобного я в жизни никогда не видел. Его плоть пожирает сама себя.
– Если так, мне жаль бедного парня, но такая напасть, как болезни, часто бросает вызов разумному объяснению. Делеону гораздо лучше было бы поискать какую-нибудь целительницу, знахарку из числа мудрых женщин, чем выдвигать необоснованные обвинения в колдовстве.
Симон сердито швырнул бумаги обратно на стол.
– Мири Шене, ты приобрела все изящество женщины, но осталась все тем же наивным ребенком. Ты никогда не умела видеть зло, которое существует в мире.
– Ты сильно ошибаешься, – печально возразила Мири. – На мою долю выпало увидеть слишком много зла, творимого мужчинами. Имя тому злу – жестокость. Я просто никогда не понимала этого.
– Это потому, что твоя душа не погружалась во мрак. Ты еще не узнала, что такое гнев, ненависть.
Внимательно посмотрев на ожесточенное лицо Симона, Мири вздрогнула.
– Надеюсь, я никогда этого не узнаю.
– Я тоже на это надеюсь. – Он удивил ее смягчившимся тоном. – За эти годы я увидел столько всего, что разрушило бы те яркие краски, которыми выкрашен твой мир. Мужчины и женщины тысячу раз продают души дьяволу. Многие из них ради одной только книги.
– Книги?
– Охота на ведьм не единственная цель, которая привела меня в Париж. Я ищу книгу вселенского зла, которая добралась до наших берегов… «Книгу теней».
Мири постаралась сдержать улыбку, но ей это не удалось.
– Ты находишь это забавным? – возмутился Симон.
– Боюсь, что да. Рассказы о некой книге, собравшей в себе тайные тексты, существовали столько же, сколько существуют Дочери Земли. «Книга теней» – всего лишь миф и если ты тратишь свое время на ее поиски, то тратишь его впустую и ты просто наивен.
– Но не я один ищу эту книгу.
– Тогда и те, другие, столь же глупы, как и…
– К сожалению, Мири, боюсь, что ты, возможно, знаешь много больше по этому делу. Не притворяйся. Некий совет ведьм недавно имел место на вашем острове.
Мири вздрогнула при упоминании о встрече совета Арианн, но промолчала, сцепив руки и спрятав их в складках юбки.
– Я поймал одну из ведьм, посещавших этот совет, очень нервозную девицу из Португалии, которую оказалось совсем нетрудно убедить рассказать мне обо всем, что происходило на той встрече.
– Убедить или запугать?
Не обращая внимания на ее укоризненный вопрос, Симон продолжил:
– Эта книга, существование которой вы так настойчиво отрицаете, сударыня, являлась основной темой обсуждения, и, начиная с той ночи шабаша, все это скопище ведьм по наущению вашей сестрицы приступило к ее повсеместному поиску.
– Арианн не устраивает шабаша…
– И полагают, что основным искателем является этот ваш чертов граф Ренар. – Симон так близко наклонился к ней, что Мирибель пришлось сжаться и откинуться на спинку стула. – Ну и как вы считаете, зачем вашему зятю понадобилась эта дьявольская книга?
– Не знаю. Не нужна она ему… то есть я думаю, нет никакой книги.
Мири больно задело, как Симон говорил с ней. Взволнованная услышанным, девушка вскочила со стула. Она убежала с острова Фэр до начала встречи совета, организованного Арианн. Ее тогда гнало беспокойство за Габриэль, и Мири не пыталась связываться со старшей сестрой, только послала Арианн записку, что благополучно добралась до Парижа. Мирибель и в голову не приходило, что дома может назревать беда. Она не слишком доверяла утверждениям Симона. Кто знает, что бедная малышка из Португалии могла наговорить с испугу, когда ее схватила банда его безжалостных наемников? При мысли, что когда-то добрый Симон теперь всем внушал ужас, Мири сделалось совсем плохо.
– Если до Арианны или Ренара дошли слухи о существовании подобной книги, они начнут свое расследование хотя бы для того, чтобы установить истину и успокоить людей. Но ни тот ни другая, ручаюсь тебе, не заинтересованы в обладании «Книгой теней».
– Ой, ли? – Симон соскользнул с края стола и по-кошачьи легко приземлился, совсем как Некромант. – Мы с моими людьми отыскали того, кто вывез книгу из Ирландии. К сожалению, сударь О'Донал был смертельно ранен, пытаясь ускользнуть от нас. Он изрыгнул какое-то ругательство на галльском, прежде чем умер, но ничего больше я от него не услышал. Вещей при нем почти не оказалось, только седельная сумка, наполненная золотыми монетами и редкими драгоценными камнями. Ну и как вы полагаете, откуда у этого грязного мерзавца такое богатство?
– Понятия не имею. Возможно, он был грабителем.
– Или, возможно, был колдуном, точно таким же, как ваш зять, и они сторговались между собой.
– Прямо несусветная ерунда какая-то.
Симон выдернул стул из ее рук и отбросил в сторону. Мирибель невольно попятилась, поскольку он надвигался на нее, и его движения становились медленными и размеренно агрессивными, как у хищника. Мири вспомнила, как Некромант частенько предостерегал ее. «Остерегайся Симона, Дочь Земли. Он охотник». Она неловко пятилась назад, пока покрытая панелями стена не преградила ей путь к отступлению. Симон буквально прижал ее к стене, уперся обеими руками по обе стороны от нее и наклонился так близко, что жесткий металл его кольчуги касался лифа ее платья. Непроницаемый взгляд единственного глаза был спокоен и беспощаден.