– Ах, вот вы о чем, милочка. Так Реми сам принял вызов. Такой вспыльчивый мужчина. Я-то всегда, по простоте душевной, считала нашего милого капитана довольно флегматичным. Кто бы мог предположить, что у него окажется такой пылкий нрав?

– Это вы довели его до бешенства. Вы подстрекали его, заливая ваш яд ему в ухо.

– По правде сказать, не в ухо, а скорее в глаза, – хитро улыбнулась Екатерина, затем недоуменно пожала плечами. – Капитан поинтересовался у меня, кто такой Дантон. Я всего лишь ответила на его вопрос.

– Это все из-за вас. Вы хотели, чтобы этот бой состоялся. Вы стремитесь уничтожить Реми. – Габриэль смотрела на неумолимую пожилую женщину со смешанным чувством гнева и отчаяния. – Но почему? Я думала, мы договорились. Вы ведь согласились оставить Реми в покое, если я соблазню Николя и не позволю им с Наваррой ничего затевать.

– Я уверена, детка, что вы честно собирались сдержать свое слово, – бесстрастно отреагировала Екатерина. – Но я искренне засомневалась, что вам это окажется под силу.

– Но вы же не дали мне даже шанса. Я сумею управлять Реми, если только вы…

– Управлять им? – Екатерина презрительно оглядела молодую женщину. – Моя дорогая Габриэль, боюсь, ваши чары ослабевают. Вашего влияния оказалось недостаточно даже для того, чтобы удержать мужчину от участия в поединке.

Габриэль вздрогнула, поскольку Екатерина своим метким замечанием вонзила шип в самое больное место. В словах королевы не было ни слова неправды. Габриэль ничего не могла ни сказать, ни сделать, чтобы свернуть Реми с губительного для него курса. Он был решительно настроен драться, рисковать своей жизнью, и ради чего? Ради нее. Бесчестной, продажной женщины, мессалины. Не успела Габриэль сообразить, что ответить Екатерине, как герольд нараспев произнес имена, которые она страшилась услышать:

– Шевалье Этьен Дантон… Капитан Николя Реми.

– Вам лучше вернуться на свое место, моя дорогая. – Черные глаза Екатерины смеялись над ней. – Иначе вы пропустите лучший поединок дня.

Смятение охватило Габриэль, и у нее заболело сердце, когда она увидела, как два всадника занимают места на противоположных концах арены. Дантон с головы до пят сверкал дорогими, даже с гравировкой, доспехами, перья колыхались на его шлеме, алые перья в тон ткани, закрывающей его белого жеребца. На гнедом коне Реми не было ни украшений, ни защиты, только уздечка и седло с высокой спинкой для рыцарских поединков. Реми не счел обязательным надевать на себя все предусмотренные латы. На нем был только панцирь на грудь и шлем. Он больше походил на обычного солдата в ожидании сражения, нежели на рыцаря, и его появление вызвало насмешки и свист на трибунах.

Красный шелк затрепетал и упал вниз. Реми и Дантон начали сражение.

Габриэль стояла у края трибуны, вцепившись в ограждение. Ее сердце стучало в такт копыт. Дантон часто хвастался своими успехами в рыцарских поединках. Он играючи управлялся и с поводьями, и со щитом, его копье поддерживалось специальным приспособлением на луге седла.

Что до Реми, так тот явно не имел большого опыта в подобных боях. Это была не его стихия, хотя в седле он сидел достаточно уверенно и крепко держал копье, не пользуясь никакими дополнительными поддержками. Когда эти двое сошлись, единственное, что смогла сделать Габриэль, это не закрыть глаза. Копье Реми отскочило от щита противника. Дантон направил копьем в шлем Реми, но промахнулся. Когда оба всадника прогремели мимо друг друга, ладони Габриэль стали скользкими от пота.

Она сжала ограждение так сильно, что костяшки пальцев побелели, но это не принесло облегчения, страх не отступал, подкатывал к горлу. Реми и Дантон галопом промчались к границам арены. Дантон бросил своего коня в караколь. Реми и Байон казались единым целым, так слаженно они двигались и разворачивались. Снова копья были подняты на уровень груди, снова оба всадника сошлись. Наконечник копья Реми ударил в щит Дантона. К ужасу Габриэль, Реми не удержал копья, и оно упало на землю. Он только сумел отклонить удар Дантона своим щитом. Копье Дантона треснуло и раскололось надвое.

С трибун раздавались страстные одобрительные крики. Габриэль рукой заглушила стон. «О, Боже, пожалуйста, – взмолилась она про себя. – Пусть на этом все и закончится». Но душа ее снова ушла в пятки, поскольку оба рыцаря галопом вернулись на исходные позиции, а их оруженосцы уже пробирались к ним с новыми копьями. Конь Дантона, похоже, стал проявлять свой норов. Возможно, он откажется идти на новый круг. Надежда Габриэль стремительно растаяла, поскольку Дантону удалось усмирить животное. Схватив новое копье, Реми направил своего Байона в бой.

Толпа еще раз погрузилась в тишину, когда рыцари накренились друг к другу, наращивая темп, как если бы весь их гнев, вся их неприязнь друг к другу должны были найти выход в этой заключительной схватке. Они сошлись в яростном лязге копий и щитов. Конь Дантона встал на дыбы. Выбитый из седла, Дантон ударился о землю с такой силой, что шлем слетел у него с головы. Реми натянул поводья и резко осадил своего коня. Жеребец Дантона налегке, без всадника, галопом умчался на край арены. Радость Габриэль за Реми, оставшегося целым и невредимым, была омрачена зрелищем неуклюже раскинувшегося неподвижного тела Дантона. Сдавленный судорожный вздох прокатился по толпе, многие из придворных повскакали на ноги.

«О боже, – подумала Габриэль. – Умоляю, ради Реми, не дай этому негодяю умереть прямо здесь. Пусть будет так, что Реми не убил его». Время, казалось, замедлилось, секунды превратились в минуты, прежде чем Дантон застонал, затем с трудом сел. Толпа разразилась аплодисментами. Габриэль задрожала, испытав такое облегчение, что чуть не упала на колени.

Она закрыла глаза. Слава богу! Все кончено, и Реми м безопасности. Темной Королеве со всем ее хитроумным планом не удалось справиться с ним. Габриэль захотелось победно взглянуть на Екатерину, так велик был соблазн бросить ей вызов. Но стоило ей открыть глаза, как сердце чуть было не остановилось: Дантону удалось подняться на ноги, и он ждал меча.

Реми спешился. Он стянул с головы шлем и тоже потребовал оружие. С глубоко несчастным видом Волк суетливо выбежал вперед, чтобы вручить Реми палаш, в то время как другой паж уводил коня. Оруженосец Дантона оказался не менее проворным и вооружил своего господина. Реми и Дантон двинулись навстречу друг другу с ужасным лязгом и скрежетом стальные мечи скрестились.

Габриэль толкали со всех сторон, поскольку все повскакали с мест и нетерпеливо сгрудились у заграждения по краю галереи. У нее вызывали отвращение их лица, своим выражением напоминающие шакалов, учуявших запах крови. Никто не собирался вмешаться, никто не желал остановить смертельный бой… Никто, кроме нее. Она протиснулась сквозь толпу и бросилась к ступенькам, ведущим вниз с галереи.

Реми колотил палашом по мечу Дантона с такой силой, что удары отдавались в его руке. Но Реми не замечал ничего, разве что изредка до него доносился отдаленный рев толпы. Кровь барабанила в ушах, нечто подобное этому дикому клокотанию собственной крови пи испытывал на полях многочисленных сражений.

На лице капитана застыл яростный оскал, всегда вселявший ужас в сердца его врагов. Реми нависал над Дантоном, давил, под его натиском тот пятился назад. Стиснув зубы, в мрачной сосредоточенности Дантон отражал удары. Сделав ложный выпад, он прорвал защиту Реми, Лезвие прорезало рукав поддевки капитана. Он почувствовал, как запылала рука, по которой прошлась сталь, и, зарычав, жестче надвинулся на Дантона, обрушивая на того удар за ударом.

Дантон пошатнулся, почти потеряв равновесие. Отсутствие части доспехов делало Реми уязвимее, но доспехи Дантона тянули его вниз. Этьену все труднее становилось двигаться, пот струился по его красивому лицу.

Рука Реми была неутомима, его мускулы были больше приучены к долгим часам тренировок, необходимых солдату, когда плоть мускулов преображается в сталь, а рука становится продолжением оружия.