Однажды мне довелось сидеть рядом с пилотом самолета ДС-8, возвращавшегося из Джибути в Афины. Я испытал редкое удовольствие. Мы пролетели вдоль всего Красного моря, и я видел его почти таким, каким видят его космонавты. Я словно обнял взглядом планету, у меня захватило дыхание…
Правда, удивительное многообразие горгонарий в тропических морях поражает и восхищает, но такого рода восхищение я испытываю и тогда, когда бываю в ботаническом саду. Тут, в море, все великолепнее, чем в ботаническом саду. Однако полет над Гималаями меня волнует в большей степени, чем любование гортензиями. Когда я рассматриваю сверху коралловые рифы архипелага Суакин, они представляются мне столь же волшебными, как Гималаи.
Находясь под водой, я не вижу пейзажа, поскольку отсутствует задний план, нет перспективы. Когда говорят о "кристально чистой воде", речь идет о воде, прозрачной не более, чем лондонский туман, — видимость не превышает 30 метров.
Когда погружаешься в воду, то даже при самых благоприятных обстоятельствах поле зрения ограничено. Вас постоянно окружает микромир. Но если вы успели изучить этот микромир, а с мостика одним взглядом можете охватить площадь 10–15 километров, то вы видите действительно живое море.
Архипелаги Фарасан и Суакин имеют одинаковое строение. Оба берега Красного моря на одной и той же широте опоясаны одинаковой бахромой рифов, настолько частых, что даже гидрографические суда не осмеливаются проникать в эти края. Мы движемся по "белым пятнам".
Я озабочен лишь одним: как бы не застрять в этой ловушке на ночь. Ведь ночью мы лишимся единственной возможности определять глубину — по цвету воды. Встать на якорь? Об этом не может быть и речи. Даже вблизи рифов глубина, как правило, 300–600 метров. Башни мадрепоровых кораллов поднимаются поистине из бездны.
Среди акул
7 августа (погода по-прежнему отвратительная) совершаем погружение неподалеку от одного из островов архипелага Суакин под названием Даль-Гуаб. На глубине 20 метров встречаем группу крупных, длиной более 3 метров, акул. Насчитываю семерых — они производят впечатление. Акулы чувствуют себя весьма уверенно — настоящие владыки моря, но с людьми держатся настороженно. Они наблюдают за нами краем глаза, начинают кружить в хороводе — знакомый маневр!
Несмотря на довольно воинственное поведение акул, мы спускаем с моторных лодок противоакульи клетки и приступаем к маркировке хищников. Операция состоит в том, чтобы из подводного пистолета выстрелить коротким гарпуном с биркой, на которой выбит адрес Монакского музея. Мы маркируем акул с той же целью, с какой окольцовывают перелетных птиц. Но для того чтобы бирка удержалась в коже акулы, необходимо достаточно прочно воткнуть гарпун возле Самого основания спинного плавника. Пловцам для этого приходится удаляться на некоторое расстояние от клеток-убежищ. Всякий раз, как зазубренный наконечник впивается в кожу акулы, хищница взбрыкивает, и тут можно опасаться несчастного случая, тем более что она становится особенно агрессивной, когда ее преследуют. Вне убежища пловец уязвим, он — цель атаки хищников. Едва Руис выходит из клетки (он был последним), как на него бросается акула. Но его выручает Жан-Поль Бассаже, который находится в моторной лодке: в последнюю минуту дубиной ему удается отпугнуть акулу.
"Акулья дубинка" представляет собой довольно безобидное оружие, мы изобрели его 16 лет назад. Это обыкновенная палка с шипами на одном конце.
Мы заметили, что предотвратить или отразить нападение акулы можно просто палкой, но только если не причинять акуле боли и действовать решительно и смело. Тупые шипы на конце дубинки предназначены для того лишь, чтобы она не скользила по коже. Дубинка эта почти то же, что водило, шест, которым погоняют быков. Бить изо всей силы не нужно, к тому же в воде это почти невозможно. Важно держать хищника на расстоянии.
Остаемся в районе Даль-Гуаб до 10 августа, а 11-го бросаем якорь около острова Таи-Машия. На этом острове обитают птицы, главным образом совершенно белые качурки. У самок этих морских ласточек недавно появились птенцы, они еще покрыты пухом. Птицы пытаются защитить своих малышей и, когда мы приближаемся к их гнездам, взлетают лишь в самый последний момент.
18 августа для съемки фауны высаживаем на остров Деррак группу, в составе которой доктор Франсуа, Раймон, Делуар, Филипп, Фулон и Каноэ. Им предстоит работать здесь до 22 августа. На острове много птиц, особенно фрегатов. Они пожирают птенцов качурок, несмотря на старания самок защитить их. Это стервятники моря.
Но сущее бедствие для наших товарищей — крабы. Днем они прячутся в кустарнике, а с наступлением сумерек начинают двигаться к воде. При этом слышно, как они сталкиваются друг с другом. На рассвете животные возвращаются. Путь крабы держат неизменно прямо по телам людей, расположившихся для отдыха на пляже. Друзьям нашим так и не удается поспать спокойно — из-за жары часов пять-шесть они лежат в воде.
Возле мыса Си-Ане
В понедельник, 4 сентября, начинаем поиски и в проливе Перим обнаруживаем затонувшее судно. Каноэ и Филипп спускаются под воду первыми. Вдруг оба пловца опешили — из глубины трюма появился чудовищно огромный вьюн. Но вот он поворачивает назад, и больше его никто не видел. К сожалению, аквалангисты были без фотоаппаратов.
Гигантский вьюн — это плоскоголовый мероу массой от 200 до 300 килограммов, как считают, он способен в один присест проглотить человека… Я лично этому не верю.
Длина погибшего судна 100 метров, а затонуло оно на глубине От 45 до 25 метров. Тут нашли пристанище представители необычной фауны, среди них вьюны длиной 2,5 метра (но, увы, вьюн в 3,5 метра, которого видели Каноэ и Филипп, больше не встречался). Очень крупная черепаха массой, пожалуй, с центнер, прогуливается по палубе судна, где, кроме того, множество барракуд и мелких акул. Рыбы-попугаи поедают кораллы, сплошь покрывающие изоржавленные борта корабля. Слой кораллов сантиметров двадцать, так что прочесть название невозможно. Должно быть, это транспорт, затопленный в минувшую войну. В обшивке его огромная пробоина, через нее можно проникнуть в трюм. Мачта, перебитая у основания, упала на борт.
Совершаем ночное погружение, чтобы заснять корабль, но вода мутная, и от съемки приходится отказаться. Кроме того, значительное течение.
К северо-востоку от Порт-Судана затоплено еще одно судно. Оно нагружено боеприпасами и называется "Омбрия". Корпус транспорта лежит на левом борту, шлюпбалки правого борта торчат над поверхностью воды. Длина корабля 120 метров. Самое поразительное, что все судно почти целиком покрыто слоем кораллов. Оно словно срослось с рифом. Местами даже невозможно определить, где кончается корабль и начинаются кораллы.
На "Омбрии" почти повсюду настоящие сады мадрепоровых кораллов и множество крупных перламутровых раковин. Обилие красивых рифовых рыб. К левой скуле корабля прилепились черные кораллы вперемежку с жемчужницами. Приподнятая над грунтом корма радует глаз изяществом своих очертаний, бронзовый винт четко виден в синей воде.
Лабан (он не только виолончелист, но и художник), устроился с мольбертом недалеко от кормы "Омбрии". В картинной галерее Лос-Анджелеса дважды выставлялись его подводные пейзажи и имели немалый успех.
5 и 6 сентября составляем карту банки Шаб-Араб, расположенной в 30 милях к востоку от Джибути. Риф не выходит на поверхность, он расположен в 7-12 метрах от нее. Придется определять очертания банки при помощи судового эхолота.
Каноэ заявляет, что никогда еще не видел так много акул. Поскольку в этом квадрате мы работали до 24 октября, то не однажды убеждались в справедливости его слов. Так, 12 сентября мы насчитали свыше сотни хищников. Именно в тот день небольшая акула укусила Филиппа за палец.
На воздушном шаре
22 сентября на небольшом островке неподалеку от Джибути впервые испытываем наш монгольфьер. Сын мой, Филипп, научившийся в Соединенных Штатах управлять этим аппаратом, называет его "вертолетом бедняков".