– Он такой большой, – изумленно проговорила она. – Я никогда не представляла его себе таким.

– Пойдем, я познакомлю тебя с Робсонами.

– Нет, Дэниел, я не хочу ни с кем знакомиться, – запротестовала она.

– Они очень милые люди, они тебе понравятся. И я предупредил их, что привезу с собой одну девушку, которой хочу показать дом.

Он провел ее на кухню, где Вилли и Мэгги встретили ее радушными улыбками.

– Мы вам очень рады, мисс, – сказали они, пожимая ей руку.

Взгляд Бриджит скользнул по каменным стенам кухни.

– Я много слышала об этом доме, – тихо сказала она. – Тетя Кэти, моя двоюродная прабабушка, работала одно время здесь, – я думаю, в этой самой кухне.

– Да, да, мисс, – кивнула Мэгги. – Но я думаю, в те времена здесь жилось лучше: насколько мне известно, только домашней прислуги здесь было больше двадцати человек. Больше двадцати человек, мисс!

– А тетя Кэти занимала самую низшую должность среди всех слуг, – задумчиво проговорила Бриджит. – Она была судомойкой.

– Что поделаешь, мисс, все мы с чего-то начинаем, – вступил в разговор Вилли. – И ведь она недолго проработала судомойкой, насколько я знаю.

За этим последовало неловкое молчание, потом Мэгги сказала:

– Вы, наверное, хотите показать молодой леди дом, сэр? А пока вы будете смотреть дом, я приготовлю чай и чего-нибудь поесть. Я накрою для вас стол в гостиной, если вы не против.

– Чудесно, Мэгги, спасибо, – отозвался Дэниел.

– Я не смогу остаться до чая, – шепнула ему Бриджит, когда они вышли из кухни и направились по длинному темному коридору. – У меня совсем нет времени, меня ждут дома.

– Они обидятся, если ты не выпьешь чашку чаю. Ты еще успеешь домой.

Он распахнул перед ней двери зала, и Бриджит, переступив через порог, в изумлении остановилась, так же, как сделал это он, когда попал сюда впервые.

– Я представляла этот зал совсем другим, – сказала она. – Я почему-то всегда видела его роскошным, сверкающим, хоть тетя Кэти и говорила, что, когда она была здесь в последний раз, все уже было в запустении. Но в моем воображении он остался таким, каким был, когда тетя Кэти еще работала здесь, по крайней мере каким она его описывала – отполированная до блеска мебель, сверкающий хрусталь, яркая дорогая драпировка…

– Таким он и будет после ремонта, – сказал Дэниел.

Он провел ее в гостиную, показал ей столовую, библиотеку, оружейную комнату и целый ряд маленьких кабинетов. Покончив с осмотром нижнего этажа, они поднялись по широкой дубовой лестнице на галерею.

На галерее Бриджит с любопытством огляделась. По рассказам она знала, что именно отсюда тетя Кэти наблюдала за балом в ту страшную ночь, и за одной из этих теперь уже выцветших штор она спряталась и уснула. Там ее и нашел Бернард… Ее взгляд переместился с окон на противоположную стену, где висел ряд портретов в тяжелых серебряных рамках. Она медленно приблизилась к последнему портрету в ряду и замерла перед ним, не веря собственным глазам.

– Но ведь это ты! – воскликнула она, оборачиваясь к Дэниелу.

– Надеюсь, это все-таки не я, – с улыбкой отозвался он. – Но ничего не поделаешь, я в самом деле очень на него похож. Не могу сказать, чтобы мне это было приятно…

– Но ваше сходство… оно просто ошеломляет! Теперь я понимаю, почему тетя Кэти была так потрясена, когда увидела тебя впервые, и почему она боит… – Бриджит запнулась и снова повернулась к картине.

Дэниел схватил ее за локоть.

– Что ты хотела сказать? Почему она – что?

– Ничего.

– Нет, Бриджит, ты собиралась что-то сказать. Ты хотела сказать: «Почему она боится», не так ли?

– Нет, Дэниел.

– Но ведь я знаю, что это так. Я уже и раньше кое о чем догадывался.

– Дэниел, пожалуйста, давай не будем об этом говорить. Пойдем, покажи мне остальные комнаты. Мне уже скоро уходить.

Он посмотрел на нее долгим внимательным взглядом, но промолчал. Жестом пригласив ее следовать за ним, он направился по коридору, ведущему к спальням.

– Все комнаты на этом этаже более или менее похожи, кроме его и ее комнаты. Я покажу тебе сначала его комнату. Я бы показал тебе и его самого, если бы ты пришла в то утро… Хотя, честно говоря, сейчас я рад, что ты его не видела.

Он толкнул дверь и вошел в комнату первым. Обернувшись, он посмотрел на широкую кровать, которая теперь была аккуратно застелена стеганым покрывалом и, казалось, не хранила и следа от страшного существа, пролежавшего в ней долгие годы. Только кожаный ремешок, привязанный к одному из столбиков изголовья, напоминал об этом, но теперь его свободный конец свисал за спинку кровати.

Дэниел подошел к кровати и, подняв с пола конец ремешка, показал его Бриджит.

– Последние двадцать лет он был прикован к постели, и одна половина тела была у него полностью парализована. Но ту руку, которая действовала, приходилось привязывать, потому что он швырял вещами во всех, кто заходил к нему в комнату. Он выглядел просто ужасно, Бриджит, я никогда в жизни не видел более жуткого и отвратительного зрелища, чем то, которое представлял из себя мой прадед. И он был ужасным человеком, он сделал за свою жизнь очень много зла. И все же с тех пор, как его похоронили, я не перестаю задавать себе вопрос: не была ли кара, которую он понес за свершенные им злодеяния, слишком жестокой? Быть двадцать лет прикованным к постели! Когда я увидел его впервые вот в этой кровати, я не почувствовал к нему ни жалости, ни сострадания, и мне вовсе не было его жаль, даже когда я наблюдал, как его гроб опускают в могилу. Но с тех пор он не выходит у меня из головы. Я постоянно вижу его перед собой. Не таким, каким он был в последние годы, а молодым человеком, таким, как на том портрете… таким, какой я сейчас. И я все время размышляю над тем, почему он стал таким, с чего все началось, когда у него впервые возникло желание делать зло. Ведь это должно было с чего-то начаться! – Он повернулся к Бриджит и заглянул ей в глаза. – Знаешь, в эти дни я часами бродил по дому, и мне казалось, что он где-то здесь, рядом. Всякий раз, когда я поднимался на галерею, я ощущал его присутствие. Мне казалось, тот портрет разговаривает со мной, словно хочет сказать, что у него кроме дурной стороны была еще и другая – хорошая. Но достаточно мне только войти в комнату его жены, моей прабабушки, как я вспоминаю, каким он был дурным человеком. Он ужасно обращался со своей женой, и… и тете Кэти он тоже причинил много зла. Когда я смотрю на него их глазами, я вижу его полнейшим злодеем. Но, даже если он злодей, все равно я не думаю, что он заслужил такое жестокое наказание.

Он отбросил от себя ремешок, который опять упал за спинку кровати. Взглянув на Бриджит, он заметил, что она дрожит.

– Ты замерзла? Надень мое пальто.

– Нет, нет, мне не холодно. – Она протестующе подняла руку. – Не снимай пальто, Дэниел, я все равно его не надену.

Он не стал настаивать, поняв, что она дрожит не от холода. Выйдя вместе с ней из комнаты, он провел ее через коридор туда, где находилась спальня его прабабушки.

– А это ее комната.

– О, она совсем другая! Должно быть, раньше здесь было очень мило.

– Думаю, она сама тоже была милой женщиной. Она жила затворницей в этой комнате долгие годы. Насколько мне известно, эта комната была его спальней до женитьбы и стала их общей спальней после того, как они поженились, а потом он поселился в другой комнате, а она осталась здесь.

Бриджит подошла к кровати и дотронулась до выцветшего от времени шелкового покрывала.

– Ты можешь себе представить, что эти двое людей, живя под одной крышей, не виделись в течение последних тридцати лет? – сказал Дэниел. – Когда он еще был на ногах, она не выходила из комнаты, чтобы не столкнуться с ним. Он причинил ей так много боли, что ей был противен сам его вид. Она, наверное, каждый день молила Бога, чтобы он поскорее умер. Когда я сказал, что не только рабочий люд страдает, я думал о них, о моем прадеде и прабабушке.