Прокурор сделал небольшую паузу, чтобы откашляться. В зале послышались шорохи и шепот. Но, когда он заговорил, снова настала тишина.

– Покойный поступил работать к подсудимому еще ребенком, – продолжал прокурор. – Он был сиротой и воспитывался в приюте, а после приюта сразу же пошел в услужение. В течение всей своей жизни этот бедный человек не знал ничего, кроме тяжелой работы и побоев. За свой труд он получал мизерную плату, а хозяина панически боялся. Вдова покойного рассказала нам, как он дрожал от страха, возвращаясь вечерами домой, а поутру его била нервная дрожь, когда он должен был идти на конюшню и выводить для хозяина лошадь. Возникает вопрос, чего именно боялся покойный. Он боялся плети, господа. Четырнадцать лет назад он лишился глаза вследствие удара плетью. Вы можете спросить, почему он не нашел себе работу в другом доме, если его хозяин обращался с ним так жестоко. Я сам задал этот вопрос его вдове, и вот что она мне ответила: «Хозяин никогда не дал бы ему рекомендательного письма». Вдова покойного все эти годы проработала судомойкой на кухне в Гринволл-Мэноре. Вы можете подумать, что, пробыв столько лет в услужении, эти люди скопили достаточно денег, чтобы уйти от своих господ и попытать счастья в другом месте, но это не так. Жалованье, которое они получали, едва позволяло им сводить концы с концами. Я узнал, что, когда Вильям Денисон начал работать на усадьбе в качестве помощника садовника, его жалованье составляло один шиллинг в неделю. Когда он умер, ему было сорок лет, и он никогда не получал больше четырех шиллингов в неделю. Его жене платили три шиллинга в неделю. У них не было иного выхода, а потому они продолжали работать в Гринволл-Мэноре, получая за свой труд мизерную плату. Вильяму Денисону к тому же приходилось еще и сносить побои хозяина. Я думаю, вы понимаете, господа, что в своем желании отомстить хозяину за его жестокость покойный был движим отчаянием. Конечно, он должен был знать, что за это его ожидает тюремное заключение, но он настолько натерпелся от хозяина, что вряд ли задумывался о последствиях своих действий. – Немного помолчав, прокурор заключил мрачным тоном: – Сейчас я прошу вас, уважаемые господа, принять во внимание только последний поступок хозяина по отношению к слуге, вследствие которого слуга лишился жизни. Я думаю, нет необходимости припоминать все жестокости, совершенные им по отношению к Вильяму Денисону, чтобы признать Бернарда Розье виновным.

Присяжные удалились из зала и заседали в течение часа. Когда они вернулись, их представитель сообщил судье, что они вынесли свое решение.

– Мы признаем подсудимого виновным в непреднамеренном убийстве, – объявил он.

При слове «непреднамеренном» на мрачном лице Бернарда Розье впервые за все эти дни изобразилось облегчение. Он удовлетворенно огляделся вокруг себя, всем своим видом говоря: «Вот видите, им не удалось засадить меня в тюрьму».

Почти все взгляды были сейчас на нем. Кто-то из присутствующих насмешливо улыбался, кто-то шептал на ухо соседу: «Ну, что я вам говорил? Знати все сходит с рук». Но в зале были и люди, принадлежащие к кругам знати. Они не шептались и не улыбались, а молча смотрели на судью Гордона в ожидании приговора. Кэти и Эндри тоже сидели молча, и их крепко сцепленные руки были спрятаны за складками ее юбки.

Прежде чем заговорить, судья обвел взглядом зал, ожидая полной тишины. Бернард Розье не сводил с него глаз, на лице подсудимого застыло довольное выражение. Он был так уверен, что его признают невиновным и отпустят на свободу, что едва удерживался от того, чтобы не закричать: «Ну же, давайте говорите быстрее!»

– Разумеется, я ожидал именно такого решения от присяжных, – начал судья Гордон, и в его тоне звучала скрытая насмешка. – И я не могу не признать их решение правильным, поскольку нет сомнений в том, что подсудимый совершил убийство в целях самозащиты.

Судья сделал небольшую паузу, как будто подбирая подходящие слова. Подавшись вперед и указывая пальцем на Бернарда Розье, он продолжал на более решительной ноте, обращаясь теперь исключительно к нему:

– Суд присяжных проявил великодушие, признав вас виновным всего лишь в непреднамеренном убийстве, но я не могу закрыть глаза на жестокость, с которой вы долгие годы обращались с покойным, спровоцировав тем самым его нападение. Вы обращались с этим человеком хуже, чем с бешеным псом, ежедневно осыпая его побоями; вы платили ему и жене жалкие гроши за их труд, эксплуатируя их, как рабов. А ваше последнее действие по отношению к покойному, когда вы размозжили ему череп камнем, воспользовавшись тем, что он лежал без чувств, а потом сбросили его тело в карьер, еще раз доказало, какой вы низкий, подлый человек, и минимальное наказание, которое вы заслуживаете за ваш гнусный поступок, – это семь лет тюремного заключения.

– Нет! Нет! Будьте вы прокляты, чертов судья!

Двоим полисменам с трудом удалось удержать Бернарда Розье, который, вскочив со скамьи подсудимых, бросился к судье, размахивая кулаком. Но судья больше не обращал на него внимания. Он встал со своего кресла и покинул зал, и присяжные последовали за ним.

Когда судья вышел, в зале поднялся оглушительный шум. Известный лондонский адвокат пришел в бешенство и что-то кричал, обращаясь неизвестно к кому. Подсудимый продолжал во весь голос изрыгать проклятия, пытаясь оттолкнуть от себя полисменов. Потом он внезапно затих и перестал вырываться. Его голова медленно повернулась в ту сторону, где стояли, тесно прижавшись друг к другу, высокий бородатый мужчина и стройная женщина с мертвенно-бледным лицом. Обезумевший взгляд осужденного устремился на них. Его губы приоткрылись, и в уголках рта выступила пена.

– Будьте прокляты вы оба! – закричал он срывающимся голосом.

Его крики все еще были слышны в зале, когда полисмены вели его по лестнице вниз, где располагались камеры предварительного заключения. Эндри, положив руку на дрожащие плечи Кэти, увлек ее за собой к выходу. Пока они пробирались сквозь толпу, до их ушей донеслись слова какого-то мужчины, который комментировал процесс.

– Семь лет! – говорил мужчина. – Ему ни за что не выйти живым из тюрьмы, даже если сократят срок. В его состоянии он не протянет в тюрьме и года.

Кэти горячо молилась в душе, чтобы этот человек оказался прав.

Книга IV

Кэтрин 1909

Глава 1

Надежде Кэти не суждено было осуществиться. Бернард Розье вышел живым из тюрьмы, отсидев шесть лет. Словно желая компенсировать утерянное время, он тут же предался пьянству и разврату и вел распутную жизнь до тех пор, пока с ним не случился удар. После этого о нем ничего больше не было слышно.

В период между 1881 и 1909 годом жизнь Кэти шла гладко. Ее репутация в Шилдсе изменилась в лучшую сторону. Быть может, это произошло благодаря мистеру Хевитту, который всегда с уважением отзывался о ней в разговоре с другими клиентами, да и процесс над Бернардом Розье сыграл в этом немаловажную роль. После процесса в городе стали ходить слухи, касающиеся ее и Бернарда. Кто-то говорил, что она стала жертвой насилия Бернарда Розье, когда была совсем еще юной девушкой и работала прислугой в доме его родителей. Другие утверждали, что она была его любовницей, и он сделал ее владелицей дома свиданий, а когда ее дела пошли в гору, она порвала с ним отношения. Ходил также слух о том, что он в свое время подстроил ее арест по фальшивому обвинению, но большинство горожан считало это преувеличением. Однако все видели, как Розье представил ложное обвинение капитану Фрэнкелю, и было ясно, что он сделал это в отместку Кэти. Как бы то ни было, когда была доказана невиновность капитана Фрэнкеля, а потом виновность Розье, окружающие стали относиться к Кэти с большим уважением. Теперь Кэти Малхолланд – или миссис Фрэнкель – пользовалась репутацией респектабельной замужней женщины.

Еще два человека вошли в жизнь Кэти за последние годы, и оба сыграли немаловажную роль в ее судьбе. Один из них принес ей радость, другой – страх и беспокойство.