Но нет — я не ослышалась! И до меня, дуры, наконец дошло, для чего телевизионщики предлагали мне такие большие деньги. Мы просто разговаривали на разных языках, не понимая друг друга. Им заказали клубничку с обнаженкой — потому и снабдили таким запасом денег. Думали, что все покупается и продается. А я-то думала, что их в первую очередь интересуют сведения о новых возможностях и операциях, которые теперь можно сделать на моей операционной.
В общем, я не стала дожидаться Пабло и полисменов и выставила наглого телевизионщика и его помощников взашей. Своими силами. Менеджера, чуть не придушив в силовом захвате — пинком под зад отправила прямо за двери. Остальных — за шиворот. Вместе с разбитой видеокамерой, которую выронил из своих рук испуганный растяпа-оператор, отпрыгнувший от меня, когда я хотела отправить его вслед за обнаглевшим менеджером. Охранники у входа в мою Штаб-Квартиру просто обалдели, но под мою горячую руку соваться не захотели. Себе дороже будет. Даже помогли сьемочной группе побыстрее покинуть мой дом, многозначительно придерживая рукой свои однозарядники-винтовки.
Драться телевизионщики совершенно не умели. Тем более, они не были генетически модифицированными — силенки у них не те. Поэтому, увидев, что я не в себе от ярости, двое из них ретировались из моего дома самостоятельно. Хорошо хоть никому костей не переломала…
Пабло Каррера, прибежавший на шум, бросился меня успокаивать — я к тому времени залилась слезами от обиды. А затем, разобравшись, помрачнел и так странно, жестко прищурился. В общем, наши вояки препроводили всю сьемочную группу в тюрьму, где они и просидели до утра — за аморальное поведение и нарушение порядка. Парочке репортеров за эту ночь в камере намяли бока местные арестанты — боюсь, не без наущений Пабло Каррера.
Пардон, у нас не гролловские люксы-камеры, а самые обычные. И, кажется, американцы подзабыли, что находятся на территории, в основном, католической и православной страны. С несколько иными представлениями о том, как надо вести себя в приличном обществе. А преступники, сидевшие в камере, каким-то образом узнали, что американцы оскорбили Пчелку.
Вот такая, блин, пропасть между этикой и моралью двух цивилизаций — американской и испанской. Американцы даже не сообразили — в чем же они провинились перед испанской Фемидой, и за что их арестовала полиция Корто? Ведь они сделали самое обычное коммерческое предложение — даже об условиях контракта договориться не успели! Ну что тут такого!?
Так что избитому менеджеру пришлось отсиживаться до утра в одиночном карцере. Чтоб ногами не запинали наши криминальные авторитеты и Рейдеры. Сами понимаете, что за здоровьем арестантов и проведением срочных медицинских операций в тюрьме Двадцать Пятого следила я. Поэтому, некоторые арестанты на меня уже не сердились за то, что я участвовала в их задержании. Даже, увидев меня в деле, немного побаивались.
Я же тогда расплакалась, и целый вечер меня трясло от стыда и боли. Хотя, казалось бы — отчего мне было так переживать? Я даже за разбитую камеру перевела денежный счет на имя владельца-оператора — камера-то была ни при чем.
Репортеры и оператор очень возмущались. И я тоже — ведь вспомогательный персонал сьемочной группы в этом скандале не был замешан. Я-то знала, откуда у главного менеджера был такой заказ — руководитель одного телеканала Новой Калифорнии давно на меня свой глаз положил, из-за моей фотогеничности. Да и то, что моя мама выступала несколько лет певицей в известной группе, пока не вышла замуж за папу — играл немаловажную роль для развитой индустрии развлечений американских городов-государств.
Ему очень понравилась моя искренняя белозубая улыбка, когда я давала интервью по центральному каналу, сразу же после уничтожения над небом Новой Калифорнии трех малых и одного Королевского Смерча-Убийцы. Я даже им приблизиться к городу не дала — расстреляла их Армагеддонами километрах в пятидесяти над городом-столицей южных округов Федерации. Поэтому действительно была очень довольна — ни разу не промахнулась.
Руководитель канала считал, что все в этом мире покупается за деньги. Считал это само собой разумеющимся — вполне этичным и моральным. Мол, это только вопрос соответствующей цены. И мой отказ участвовать в каком-то рекламном ролике, когда я дежурила в Новой Калифорнии, его больно ударил по самолюбию. А у меня просто не было ни времени, ни, главное, желания рекламировать новую зубную пасту и сверкать на экране своей улыбкой. Делать мне, что ли, больше нечего? Пусть брэндом известной зубной пасты становится кто-то другой, и сияет там своей белозубой улыбкой.
Пабло, однако, не смотря на мою просьбу, был непоколебим и не выпустил помощников менеджера из тюрьмы — вся сьемочная группа была депортирована под конвоем утром к своему шаттлу, и телевизионщики отправились ни с чем. На жалобы и угрозы руководителя канала в правительстве Лос Анжелеса, естественно, никто не отреагировал. И кому б он, наивный, мог бы пожаловаться? Представителям семейных кланов Родригесов, Торресов или Каррера, что ли? Смешно.
End 2ур. 58
Другое дело, что наших ветеранов-Воинов из Двадцать Пятого форта, или из армейских штурмовых отрядов Лос Анжелеса, даже ребят из Омеги — я совершенно не стеснялась. Два года войны с Рейдерами, победы и поражения… Многие из них относились ко мне, как родной дочке, и как к боевому товарищу одновременно. Мне по долгу службы приходилось разделять все тяготы жизни военных лет. Я начала сражаться с бандитами и Рейдерами в Корто маленькой сопливой семнадцатилетней девчонкой, потом и кровью проложившей трассу Дальнего Перехода через горы Корто.
Начинала эдаким передвижным медгоспиталем — меня даже не пускали на линию огня. Да и выглядела я тогда на несколько лет меньше, чем следовало бы по человеческим меркам. Но к этому за несколько десятилетий деятельности гроллов в Федерации уже привыкли. Наоборот — это означало, что я, как и другие жертвы гроллов, генетически модифицирована настолько, что от моей помощи будет толк. Дай только время перейти энергоматрице во взрослую фазу.
Но тогда, в это грозное время — чтобы выйти за пределы форта, нужно было уметь постоять за себя. Поэтому я так была рада, когда Пабло Каррера, командир штурмового отряда и гарнизона Двадцать Пятого форта, принялся, наконец, за мое воинское образование.
До сих пор с ужасом вспоминаю мое первое сражение, когда шаттлы ренегатов, обнаружившие сканерами наш штурмовой отряд в ущелье, атаковали нас. Мы-то думали, что это шаттлы гроллов Турхат, наблюдающих за развернувшимся конфликтом, но осознали свою ошибку лишь тогда, когда на нас посыпались первые ракеты и энергонные залпы. Командира штурмового отряда, пытающегося вызвать копов Турхат по видеофону, разорвало на куски рядом со мной точечным залпом — видимо, гроллы сканерами засекли видеофон Дальней Связи. Я считала его Печать Силы, а затем еще и еще… Я одурела тогда от двух десятков Печатей Силы моих боевых товарищей, гибнущих на моих глазах. Одурела от вида людей, горящих как факелы, падающих замертво на обугленную землю. Все мы оглохли от первых же залпов ракет, часть из которых энерговоинам не удалось сбить, и они разорвались в наших рядах. Я чудом выжила, да еще и прикрыла своим Небесным Куполом множество солдат от взрывов ракет, пока Омеговцы сражались с шаттлами.
Потом мне сказали, что половину шаттлов сбила я.
Глупость какая-то — я все это время стояла с зажмуренными глазами и орала от страха, как очумелая. На что мне ответили, смеясь, что я орала так громко, как зарезанный поросенок — что даже шаттлы не выдержали этого визга и свалились на землю.
Шутка, конечно — в штурмовом отряде, теперь уже Пабло Каррера, принявшего командование, было несколько сильных энерговоинов из Омеги. Они, небось, шаттлы и завалили, пока я чуть не обделалась со страху.
Но если они эту бойню называют войной с Рейдерами, то я не подписывалась на то, что нас вместо Рейдеров будут атаковать шаттлы и боевые роботы гролловского производства. И эта жуткая бойня наложила на меня свой отпечаток — в первое время мне было жутко страшно, когда начиналось сражение. Когда в сотне-другой метров от тебя идет бой не на жизнь, а насмерть. Я была рада, что на мою, маленькой девчонки-подроска, трусость и трясущиеся руки, никто не обращает внимания. Поэтому телохранители из армии Корто, с красными крестами-повязками медиков у плеча, даже поддерживали меня морально, успокаивая. Мол, так и должно быть — но куда деваться-то?