— Ну… есть у нас кое-какие хитрости. Биоинженеры здорово над нами поработали после того, как мы поступили в Академию Дальней Разведки и подписали контракты с Министерством Обороны Земли и Департаментом Дальней Разведки. Вот и появился такой термин у Внеземельщиков. Это специалисты, работающие за пределами нашей матушки-Земли. Задача файтера первой волны — выжить в неисследованном районе Внеземелья и собрать информацию для наших ученых, несмотря ни на что. Но эта ваша планетка оказалась таким пеклом… Я рад, что ни одна из наших девушек-файтеров еще не пошла в десант. По своему, мы стараемся уберечь их от любой беды. У нас, файтеров, к ним особое отношение.

Светлана слушала с огромным интересом. Мне же нечего было скрывать от своей спасительницы. Ведь и она, по моей просьбе, столько всего рассказала.

— Но это — свой собственный мирок, о котором штатские и начальство не знает. Или знает, но делает вид, что не знает, — продолжил я. — Потому что это — мир человеческих взаимоотношений. Очень сложный, со своими комедиями, драмами и трагедиями. И — любовью, порой такой сильной, что мы теряли своих десантников и десантниц чуть ли не на последнем курсе, перед выпуском.

— Даже так? — Светлана задумалась.

— Да, так. Как по мне — и слава Богу, что теряли! Женщинам — не место в Дальней Разведке. Даже во вспомогательном персонале.

Светлану мои слова задели — она была не согласна. Даже губы ее возмущенно затрепетали, но она все же сдержалась. Тогда я добавил:

— Первая Экспедиция на Новую Женеву погибла всем составом. В том числе восемь женщин-файтеров… Мы-то, мужики, ладно…

— Все равно ты не прав, — насупилась Светлана. — Мы ничуть не хуже вас! Разве только — дети…

— Вот именно, Свет. Дети и Дальняя Разведка во Внеземелье — взаимоисключающие понятия. Поэтому наши немногочисленные девушки в Академии не позволяли себе очень многого ради карьеры. И все же… Порой в Академии кипели такие тайные любовные драмы и страсти, что… В нас заложена потребность любить и быть любимым. Но если мы, мужчины, за редким исключением, находили выход из положения, то девушки… Их и так было немного. Так еще и те вылетали на лед.

— На лед? Прекращали обучение?

— Да. Так у нас, файтеров, принято говорить. И те девушки, которые все же справились… Боже мой, через какие же испытания им пришлось пройти! Например, наши три десантницы, которые сейчас здесь — в системе Новой Женевы, в нашем Отряде Камикадзе. Мы, парни, их действительно боготворим! На руках носили — еще когда учились и готовились с ними перед вылетом сюда, в это пекло… Какие поразительные личности и типажи были собраны руководством Дальней Разведки перед лицом угрозы Земле — если бы ты только знала! Со всех уголочков Земли. Да и другие девушки, учившиеся в Академии Дальней Разведки, были совсем незаурядными личностями.

— И что? — требовательно спросила Светлана.

— Что? — не понял я.

— Ну… — запнулась она, уставившись на меня своими очаровательными, любопытными глазками.

— О чем ты? — лукаво поинтересовался я, хотя уже догадывался о том, что же ее интересовало. Я хоть и не был телепатом, но все же мне нетрудно было догадаться, что Светлане было любопытно — а не женат ли я. Это что — значит я все же появился на ее радаре чувств?

Дэниел, а ведь ты в точку попал — смотри, как засмущалась! Аж щеки покраснели.

— Извини, — тяжело выдохнула она, все же поборов свое смущение. — Это, конечно, не мое дело. Но… Неужели они никогда ни в кого не влюблялись? Поверить в это не могу!

Я посмотрел на смущенную Светлану. Ах ты, любопытный лисенок! Совсем как… Хм.

Наши девушки действительно ответили взаимностью некоторым из нас. Да, они тщательно следили за тем, чтобы секс был безопасным, чтобы не вылететь на лед. Но это были свои драмы. Со своими, очень строгими правилами.

— Жизнь есть жизнь, и ничего тут не поделаешь, Свет, — наконец, ответил ей я. — Каждый спасался по-своему, и парни и девушки. Некоторые файтеры, например, наоборот, старались, чтобы любовников или любовниц было несколько — чтоб, значит, ни к кому из них сильно не привязаться. Не полюбить. Как по мне — не самый верный путь. Да и не всегда такой способ спасал, не говоря уж о нескольких крупных скандалах, ссорах. Так что большинство файтеров, особенно мужчин, просто запретило себе любить. Отложило семейные вопросы на потом.

— Вот так просто — запретило? — не поверила Светлана. — Как это? Разве такое возможно?

Я тяжело вздохнул. Но ведь пока она честно отвечала на все мои вопросы. Так чем же я хуже ее?

— По всякому бывало, Света. Секс не исключался. А вот любовь… Ее нужно было гасить в самом начале. Не допускать ее. Иначе все, особенно у наших девушек, летело коту под хвост. В общем, если все же вспыхивала любовь — руководство Дальней Разведки никого не наказывало. Даже заботливо обеспечивало кучей подарков на свадьбу, бесшабашной гульбой-проводами. И молодая, счастливая семейная пара покидала Академию Дальней Разведки, как родное гнездо. Иногда с потоком слез на щеках и счастливыми улыбками одновременно… Но… молодой семье, особенно ожидающей рождение ребенка — не место в отряде, который направляется на Новую Женеву. Это было понятно всем. Ведь есть и другие задачи у Дальней Разведки — колонизация и разведка новых планет. Да мало ли где могут понадобиться классные спецы-профессионалы, с такой-то подготовкой? Даже работа полицейскими на космических базах — работы для нас, семейных файтеров, всегда хватает. Но Планета Хаоса… Тут уже столько людей погибло, что от нас никто и не скрывал, что мы — практически смертники.

— Вот, значит, как, — Светлана нахмурилась. — Но если вас заранее списывали в расход, почему вы… Извини.

— Не бойся — не обижусь, — покачал головой я.

— А как же ваши родители? — запнулась Светлана, — Так и останутся без внуков!?

— Это еще почему? — не понял я. — Генетический банк Дальней Разведки для того и существует. У нас, файтеров, с этим строго. Многие семейные пары оставляют даже завещание, что, в случае смерти обоих, будут рождены их дети, воспитываемые дедушками-бабушками. Ну, или один из выживших в семейной паре файтеров потом воспитывает детей. Так что с внуками-внучками — все в порядке. Я слышал даже, что несколько родителей, у которых их дети погибли в первой Экспедиции на Новую Женеву, добились разрешения на их клонирование. У нас даже референдум электронный на Земле проводили — ведь клонирование людей на Земле законодательно запрещено, за редким исключением.

— А ты? Голосовал?

— Я знал этих ребят. Учился вместе с ними, — я глянул в глаза Светланы. И та опустила свои глаза вниз, не выдержав. — Бывает и так — дедушки и бабушки вместе с детьми-клонами воспитывают их внуков и внучек. Такие случаи уже были и раньше. С файтерами же, летящими на Новую Женеву — это не исключено. Поэтому тебе теперь понятно, почему женщинам, на мой взгляд, нечего делать в первой волне десантов?

— Но как же — свобода выбора? — все же возмутилась Светлана.

— Так ведь прямого запрета и не было! Вот почему мы, учившиеся в Академии, так заботились о каждой девушке, решившейся готовиться для десанта на Новую Женеву. И у меня вообще создалось впечатление, что наши начальники, прекрасно зная о каждом нашем шаге и вздохе, особенно девушек — делали вид, что ничегошеньки не знают.

— Это как?

Я тяжело вздохнул, вспоминая.

— Как раз мне и пришлось с этим столкнуться, Света. Но я об этом, во время обучения в Академии, конечно, помалкивал. Хм…

— Давай рассказывай! — требовательно скомандовала оживленная Светлана, увидев, что я хотел остановиться, но тут же смущенно пробормотала. — Ох… Извини, Дэниел, но… Интересно же, как там, на Земле!

— Наши преподаватели специально создавали всякие хитрые ситуации, чтобы узнать — как мы себя будем вести. Я об этом узнал еще на втором курсе, когда за день до экзаменов муштровал отстающих ребят и девчат запуска по пилотированию шаттлов. Это мы так, с ребятами подстраховывались. Чтоб никто не провалился. Не срезался на лед из-за плохой успеваемости. Сама знаешь — что-то дается лучше, что-то — хуже. Так что лидеры курса по своим дисциплинам подтягивали по вечерам тех, у кого что-то неочень хорошо получалось. Ну и старшекурсники здорово нам помогали — таковы традиции Академии, и не нам их было нарушать.