Ведь мог бы догадаться, чурбан, что миловидное женское лицо на карте Ангела-Хранителя, увиденное в вероятностях далекого будущего, и означает, не в переносном смысле, помощь местных жителей, а в прямом смысле — всего одну одинокую малышку, сбившую в итоге из-за тебя себе ноги до крови. К тому же — с какими-то проблемами в энергоматрице, и непонятными обмороками в самый неподходящий момент.

Ей бы в больнице отдышаться, залечивая свои болячки, а не изображать из себя вьючную лошадь по вызову…

Светлана, застонав от боли, потянулась рюкзаку, пряча мою аптечку обратно. При этом ее грудь опять оказалась в опасности ближнего обзора. А я машинально сопроводил ее грациозное движение глазами, без всякой задней мысли, пока не стало уже поздно.

О, этот божественный вид, когда женщина наклоняется, и ее полуоткрытые, упругие груди перекатываются белоснежными полушариями под тоненькой, облегающей тканью!

И лишь поймав себя на мгновение на этой мысли, я смущенно отвернулся и прикрыл глаза. Она же, доставая флягу и белые таблетки из своего рюкзака, поднимаясь, скосила на меня взглядом.

Заметила, блин!

Cветлана подобрала губами свое лекарство с дрожащей ладони, жадно запила его двумя быстрыми глотками. Я, наконец, глянул на ее лицо. Ну да, на лице у нее тоже мелькнуло едва заметное смущение. И она, приподнявшись, как бы невзначай поправила футболку на плечах чуть повыше, после чего декольте футболки поднялось на несколько сантиметров. Но ничего не сказала. Даже замаскировала свое движение поправкой футболочки, словно разминала тело и подгоняла одежду поудобнее, после долгого пути.

Но в ее лице все же успело промелькнуть некоторое смущение и замешательство. Но, боюсь, что в ее глазах я упал, как говорят моряки, ниже ватерлинии. Что-то в этом есть, когда женщины, обобщая, говорят, мол, все эти мужики… сволочи и бабники. У них, мол, только одно на уме…

Я готов был провалиться сквозь землю. Не мог, что ли, отвернуться или закрыть глаза, а не пялиться на вырез в ее футболке? Тоже мне, Супер-Джеймс-Бонд-Внеземелья. Тот, легендарный соотечественник-свинтус, бегающий за каждой юбкой, насколько я помню — тоже такого момента не упустил бы. Что, пошел по его стопам, десантничек?

End 2ур. 39

Немного подлечив свои разбитые о камни ноги, девушка, кажется, успокоилась. Но пару брошенных на меня взглядов явно говорили — ох, и угораздило же тебя свалиться на мою голову.

— Где ты, кстати, десантничек… подготовку проходил? — осведомилась Светлана, не глядя на меня и снова поморщилась, дотронувшись до искалеченной ноги и начав ее поглаживать полупрозрачной ладонью.

Кажется, все же, обиделась, судя по ее тону.

И этот ее — «десантничек»…

Подробнее — 2 ур. 40

А, может, и не обиделась — вот, флягу мне протягивает открытую, мол, пей. Скорее, злилась сама на себя за то, что невольно устроила тут легкий стриптиз, сияя своими прелестями, выглядывающими из соблазнительного выреза. Даа, таскать кого-то постороннего сегодня на своей спине она явно не собиралась. Ведь эта изящненькая, тонюсенькая футболочка с низким вырезом, наверняка очень комфортна и удобна, в такую-то жару, служа подкладкой для ее брони. Но, право слово, ничегошеньки не скрывает. Особенно, если немного замнется в сторонку, обнажив очаровательный, упругий живот и изящную, осиную талию. А я тут свалился на ее голову — нежданно-негаданно.

End 2ур. 40

— Я пять лет в Париже, в Академии Дальней Разведки отпахал, — ответил я, вообще закрыв глаза, от греха подальше. — А затем еще три года — во Внеземелье.

— В Париже?! — Светлана даже встрепенулась. — Серьезно!?

— Ну да. А что тут такого? Город как город, — пробормотал я, удивленно глянув на Светлану, а затем даже несколько обиженно буркнул. — Мой Лондон, например, ничуть не хуже.

— Везет же некоторым! — мечтательно прошептала Светлана, широко раскрыв глаза и изумленно глядя на меня, словно впервые увидела. Она, кажется, сразу же забыла о неловком недоразумении.

— Когда выберусь из этой передряги — обещаю тебе экскурсию по обеим городам. Ты заслужила это, Света, — говорил я это, глядя в глаза Светланы, искренне, потому что, если бы не помощь Светланы, мне бы уже…

— Ловлю тебя на слове, десантничек… — хищно и озорно сверкнула все еще влажными от слез глазами Светлана, выдав мне оживленную, сногсшибательную улыбку. Но тут же ее глаза потухли, а ее лицо…

— Хотя… Вряд ли это удастся в ближайшее время… — пробормотала она.

И этот ее огорченный голос. Кажется, ваши слова только лишь опечалили девушку, господин суперпупердесантник. Но если это ее заветная мечта — побывать на Земле, уж я-то что-нибудь придумаю на этот счет.

Ради нее я готов был пойти на все, тем более делов-то…

— Надеюсь, я когда-нибудь смогу показать тебе этот старинный город, покрытый небоскребами. И свой родной Лондон — тоже. Но пока… Сама понимаешь… Катастрофа приближается к Земле. И ее нужно остановить любой ценой. Поэтому я здесь. А Земля? Никуда она от нас не денется, когда мы ее спасем. Будет тебе экскурсия, малышка, но позже. Лады?

Она кивнула головой, словно и забыв о терзающей ее боли.

— Конечно, Дэниел! Просто… Я видела несколько старых фильмов, про Землю. Всегда хотела в Париже побывать! У Эйфелевой башни. Побродить по берегу Сеены. Побывать в Луувре…

Светлана мечтательно смаковала каждое слово, с завистью посматривая на меня. Я понял, что для нее Земля всегда была легендарным местом. Родиной всего Человечества. Значит, колонисты Новой Женевы все же не забыли о Земле! А я-то боялся…

Неет, Светлана — человек! Все же, человек. Потомок выживших на этой многострадальной планете колонистов. Нужно выбросить глупые мысли из головы. Просто колонисты, выжившие на Планете Хаоса, стали совсем другими, чтобы выжить в этом пекле. Такими, как Светлана. Способными на нечеловеческие усилия.

— Даа, город красивый, — признал я, любуясь мечтательными глазами Светланы. — И стал еще красивее, за эти семьдесят лет.

— Тогда расскажи мне — что ты там делал? В Париже! — Светлана, казалось, забыла о своей боли.

— Учился. На файтера Внеземелья, — ответил я, улыбнувшись.

Подробнее — 2 ур. 41

— А девушки? Ты… — Светлана запнулась, смутившись.

— Что — девушки?

— Ну… — Светлана покраснела, глянув на меня. Затем, облегченно вздохнув, выпорхнула из неловкости, обрадовано поинтересовавшись. — Вместе с тобой ведь учились девушки? Расскажи мне, Дэниел. Прошу тебя!

— В Дальней Разведке работают не только мужчины, конечно. Вот только их мало. Очень мало. Есть свои сложности. Девушкам — очень трудно приходится.

— Почему? — удивилась Светлана, даже возмутилась. — Мы ничем не хуже вас, мужиков, между прочим!

— Верю. И знаю, — не стал спорить я. Это действительно было так. — Вот только работа во Внеземелье и семейная жизнь, дети… Как ты считаешь — это совместимые вещи?

— Нуу… — Светлана покраснела, опустила глаза. — Я поняла…

— Ничего ты не поняла, Свет! Ведь в Дальней Разведке действительно работают не только мужчины. И женщины, что характерно, на штатских и не заглядываются, за редким исключением. Слишком сложная и опасная у нас жизнь. Особенно у таких файтеров, как я. А негласный запрет на семью и детей у сотрудниц Дальней Разведки отнюдь не означает, что его кто-то придерживается. Тем более, он касается только тех, кто работает в самых опасных районах Внеземелья. Таких, как Селеста и Новая Женева, попавшие в зону Катастрофы. Просто лет до тридцати мы, файтеры, обычно больше интересуемся карьерой, а не семейной жизнью. Тем более, есть районы Внеземелья, где работают и семейные пары файтеров. Например, на новых, терраформируемых планетах-колониях. Там, в общем, очень безопасно, если не лезть на рожон в зоны, еще не исследованные файтерами первой волны.

Взгляд Светланы подсказал мне, что ей такой привычный мне термин ничегошеньки ей не говорит, и я добавил: