Дэниел, увидев, что я застряла на несколько минут, и его оттерли от меня, быстренько проскользнул за стол, к Диего, чтобы скрыть за скатертью свою обувку. Я так понимаю, сегодня, в кроссовках, его на танец не вытащишь. Но у меня появился повод извиниться, и сказать, что я невежлива к своему гостю и что он подумает о нашем гостеприимстве? На испанцев, надо, сказать, это действует безотказно. Так что, пробираясь сквозь толпу, отделалась малой кровью.
Женька и Диего уже что-то заказали, но ждали нас. Наш столик был рассчитан на шестерых. Даже восьмерых, если немного потесниться и поставить лишние стулья.
Пустые места в вечер аншлага — это редкость. Но все вместе мы, Проводники Корто, собирались не так часто — два-три раза в месяц, как правило, в день ярмарки. Местные-то знали, но залетные гости-новички были не в курсе, пока кто-то им не сообщал что это — столик Проводников, а там — алькальда и его семьи, а это — упаси вас Господь, начальника полицейского участка и гарнизона, капитана Пабло Каррера, и его матери, Люсии. И за эти столики садятся только те, кого пригласят их хозяева. Так что садитесь на веранде вместе со всеми. Ах, мест нет? Тогда потанцуйте немного и поспешите, когда место освободится.
Несколько богатых торговцев из немецкого каравана сидели за столом алькальда. Пабло Каррера, видимо, задерживался. Не видно было и его матери. Это был единственный пустой стол, и Энрике, старшему официанту этой смены, пришлось поставить на стол указатель столик заказан.
Надпись на четырех языках помогала не всегда.
Наконец-то я добралась до своих. Энрике приветствовал меня улыбкой и протянул меню. Вина заказывать не пришлось — Энрике принес две бутылки из заветного погребка самого алькальда. Что ж, раз угощают, надо соглашаться — такое дорогое вино я вряд ли стала бы заказывать, ограничившись любимым молодым белым вином местного производства, стоившим на порядок дешевле.
Цены в ресторане были очень даже терпимы — не то, что в Новом Киеве, или, тем более, в Новой Калифорнии. Но и вИчера, когда здесь не было аншлага, я очень давно не могла припомнить. Такие замечательные повара на фронтире — это было что-то!
Сегодня в меню было обилие замечательных салатов. Ммм, моих любимых! С них и начнем. Диего заказал копченые ребрышки. Дэниел, посмотрев, повторил заказ. Запах был прелестный, но я боялась измазаться в мясном блюде. Хотя… если побеспокоить Натали, она будет перехватывать своим энергонным лепестком все самое опасное. Сейчас что-нибудь придумаем. Та-ак, что тут у нас еще сегодня есть в меню?
Немного утолив голод, мы услышали новый залп приветствий — появился щегольски одетый капитан Пабло Каррера вместе со своей матушкой. Вернулся, наконец, с разведки у Двадцать Седьмого.
— Люсия, как тебя увидела, сразу за сыночком побежала, — начала сплетничать Женя, не сдержавшись от ехидной улыбки.
— Не факт, — возразил Диего. — Сегодня хороший праздник — победа над работорговцами. Пабло бы его не пропустил.
— Но явился бы значительно позже, — хихикнула Женька, стрельнув по мне глазами.
Пабло подошел поближе, поздоровался со мной и моими стажерами, а затем усадил маму за свой, соседний стол. Сразу же подошел Энрике — принять заказ, но Пабло замешкался — похоже, он совершенно не слушал старшего официанта, насторожено глядя на Дэниела. Затем тяжело вздохнул и заказал побольше мясного. На его столе появилась еще одна коллекционная бутылка — Фернандо был сегодня, по случаю разгрома каравана работорговцев, непозволительно щедр. Увидев, что я посматривала на него, Пабло, наконец, улыбнулся и выпил за мое здоровье. А я попросила Натали поставить мощный ментальный щит высокого класса, чтобы не слышать его мыслей.
Пабло опять расстроил меня. Мало того, что мыслено ласкал меня «горячим» взором, так еще, ко всему прочему, кто-то ему уже настучал про меня и Дэниела. Про то, как я обняла его и Дэниел поцеловал мою руку, когда мы въехали в Двадцать Пятый.
Заодно я также узнала из мыслей Дэниела, что ему уже наши орлы намекнули, чтобы он не сильно-то вокруг меня крутился. Успели объясить ему диспозицию, когда Дэниел ходил в оружейную. Мол, не стоит перебегать дорожку их командиру всяким там новичкам, неизвестно откуда взявшимся. Потому что все идет к моей и Пабло свадьбе. И нечего, мол, заглядываться на чужих невест.
Я рассердилась. Очень. Поискала в толпе сержанта Хосе Гарсия, который о чем-то оживленно переговаривался со своими орлами. Тот побледнел, вздрогнул, когда я, даже не захватив его глазами, вошла с ним в Единение. Почувствовал во всей силе, как я рассердилась на него за то, что он вот так, в наглую, подвалил к Дэниелу со своими «советами». Но, по крайней мере, Хосе извинился мысленно за свой поступок. Но он твердо был уверен в том, что действует исходя из моих интересов.
Ох… Искренние извинения… Хосе слишком хорошо меня знал. Он сделал все так, как счел нужным… Знал ведь, пройдоха, что я позлюсь немножко, и перестану. Уж сколько раз так было.
Ох уж эти доброхоты! Переживают за своего бравого командира. Хосе мне в дедушки годится, и считает, что имеет право раздавать такие советы, потому что я, по его мнению, еще ребенок. А я это терпеть не могу!
Хватит, достали!!!
Я прервала с ним контакт, тяжело вздохнув и выпив маленький глоточек белого вина.
С этим, новым Пабло, который и сейчас смущал меня своими гарячими мыслями обо мне, я никак не могла свыкнуться. Уже почти год.
Подробнее 2ур. 99
До этого мы, ветераны войны, прекрасно понимали друг друга, не испытывая романтических иллюзий. Во время войны с Рейдерами и даже после нее юг округа Корто терзали все, кому не лень — бандиты с юга, востока и севера, бандиты-гроллы, Рейдеры-партизаны Гюнтера Айзена. Про ужасных невидимых энергетических тварей, убивающих крестьян, я уж и не говорю.
Пабло и я мотались от одного места убийства или грабежа к другому — я исцеляла выживших, Пабло допрашивал, собирал свидетельские показания. А потом — в бой. В конце боя — допросы. И, если не появились гроллы-полицейские, иногда — расстрел на месте или повешение того, кто был убийцей. Остальных ждала тюрьма Федерации. Или же — города-тюрьмы Семьи Турхат, если бандой руководил гролл-ренегат. Если не заметили гроллы-копы, живыми брали только тех преступников, которые не были замешаны в работорговле или убийствах. Или же сдавались без боя, бросив свое оружие.
Какая уж тут романтика…
Пабло видел, как я корчусь от боли, залечивая наших бойцов. Видел мои слезы, когда я расставалась со своим симбионтом Небесного Купола, малышкой Кармелитой, которая, рождаясь в переходную взрослую фазу, создавала защитный Периметр для нового, будущего города, юго-восточнее Лос Анжелеса. Утешал меня, когда мы плакали навзрыд, прощаясь, а затем моя малышка разорвала последние нейронные нити и впервые полностью расправила лепестки своих силовых щитов, образующих линзу нового безопасного приюта для людей, в глухом, необжитом людьми районе недалеко от восточного побережья. Он не раз видел, какой огромный труд нужно вложить в основание и защиту Периметров фортов.
То, что тогда, после войны, выдержали приграничные форты Округа Корто, все время атакуемые Черными тварями и бандитами-партизанами, трудно передать словами, даже очень матерными — материться мне, Пабло и его головорезам приходилось часто, и мы не стеснялись друг друга. Я выследила многие тайные тропки непримирившихся с капитуляцией Рейдеров, несколько их кочевых стоянок были стерты с лица земли.
Это я, еще во время войны, примирила Ланса и Пабло, заставила их работать вместе — никогда еще мне не доводилось так с Пабло ругаться!
Пабло был упрям, как…
И мы с Пабло вложили свою весомую частичку усилий в то, чтобы вычистить эту территорию от зла — работорговцы, Рейдеры и бандиты всех мастей теперь чувствовали себя не хозяевами на обездоленной земле Корто, а незваными, гонимыми изгоями, которые могут погибнуть, если не будут соблюдать осторожность и скрытность. Форты Рейдеров теперь были нашими фортами, а южные долины Корто, которые были основой их продовольственной базы, теперь кормили Лос Анжелес и весь округ Корто. Мы, наконец, все больше и больше обживали этот ранее дикий уголок Новой Европы, а окрестности Лос Анжелеса, оправившегося после войны, стали просто райским и безопасным уголком для его жителей — с роскошными садами, полями и прудами, полными деликатесной рыбой. Мы сами строили свое будущее, и даже бывшие Рейдеры в большинстве своем после амнистии засучили рукава — видать, тоже устали от постоянных войн и разбойничьей жизни. Потянулись к труду, почувствовав наконец, что их семьи и дети могут теперь жить безопасно и комфортно на территории, отвоеванной нами у дикой природы Новой Женевы.