Изучению немецкого языка Николай Иванович уделял много внимания. Он доставал у немцев книги и основательно штудировал. От него я узнал о существовании нескольких наречий немецкого языка».

Летом, в хорошую погоду, сотрудники конструкторского отдела в воскресные дни выезжали на экскурсии в лес, на рудники.

«Постоянным участником и энтузиастом этих мероприятий был Николай Иванович, – пишет инженер Людмила Сергеевна Сатовская. – Он поражал всех своей образованностью и неутомимой энергией. Уже тогда Кузнецов хорошо владел немецким языком. Иногда, отличаясь эксцентричностью, он в разговоре неожиданно переходил на немецкую речь. Он был для нас милым товарищем, интересным человеком и загадкой…»

Об этом же говорит и инженер-конструктор Л. К. Грабовский: «Николай Иванович имел жизнерадостный, веселый характер, был хорошим собеседником, можно сказать, он обладал искусством вести беседу. Эта черта, мне кажется, очень помогла ему в его работе разведчика».

А вот, что пишет в своих воспоминаниях экономист отдела главного конструктора Уралмашзавода Вера Всеволодовна Ларионова:

«В 1935 году к нам в отдел пришел молодой человек, это был Кузнецов. Мне запомнилась его внешность: широкоплечий, высокого роста, блондин со светло-серыми глазами… Поражала его аккуратность. Кузнецов всегда приходил на работу в белоснежной накрахмаленной сорочке, тщательно выбрит.

В конструкторском отделе наши столы стояли рядом. Однажды вечером (это было поздней осенью) начальник бюро послал меня с Николаем Ивановичем в цеха исправлять техническую документацию. На заводской площадке нам пришлось переходить канаву, покрытую льдом. Не желая терять времени, мы решили идти прямиком. Лед не выдержал. И тут Николай Иванович подхватил меня на руки и, проваливаясь по колено в студеную воду, вынес меня на сушу. Его элегантный костюм вымок, но он не обратил на это внимания.

Любимым писателем Николая Ивановича был Горький. Кузнецов часто говорил нам: «Девушки, любите Горького!» Наши модницы в ответ нет-нет и сострят: «А тебя?…» Он смеется: «Можно!».

По условиям работы нам часто приходилось задерживаться вечерами. Сидим, бывало, иногда за полночь уставшие, и вдруг встанет Николай Иванович и начнет декламировать «Песню о Соколе». Усталость сразу пропадала».

Образ Николая Кузнецова ярко запечатлелся в памяти старшего техника-конструктора С. В. Инфантьевой. Она видела Николая Ивановича на работе, встречалась в театре, на концертах…

Однажды весенним вечером С. В. Инфантьева со своими знакомыми ехала в филармонию. На дворе стояла распутица. Весна на Урале нередко бывает с капризами. Растает снег, зазеленеет трава, распустится деревья. Весна! И вдруг… выпадет снег.

Так было и в тот далекий холодный вечер. С грохотом подошел трамвай к остановке «Площадь Пятилетки», и пассажиры, вытаскивая увязающие в глине и снегу ноги, со смехом и шумом поспешили к вагонам.

– Вон ваш немец сидит, – шепнула Инфантьевой приятельница. – Пройдем быстрее к выходу, чтоб он не заметил, а то неудобно: залопочет по-немецки, красней тут перед всеми. И что это он! Хоть бы с нами-то говорил по-русски. Знает ведь, что мы ничего не понимаем.

У Николая была излюбленная манера одеваться под иностранца. На нем было серое полупальто с широким поясом, желтые краги, американские полуботинки. Шляпа слегка сдвинута на затылок. Из-под серого кашне в крупную зеленую клетку виднелись накрахмаленный необыкновенной белизны воротничок, красивый галстук, яркий свитер. Слегка улыбаясь, Николай глянул в сторону знакомых, блеснув очками в роговой оправе. В одном из боковых карманов его пальто виднелся немецкий журнал, в руках – газета.

Инфантьевой хотелось пройти по трамваю незамеченной. Но как только она поравнялась с ним, Николай вскочил с места и предложил:

– Садитесь, пожалуйста, – и повторил приглашение по-немецки.

Молодой женщине как-то неудобно было воспользоваться его любезностью. Она смутилась и готова была выйти из трамвая…

– Помню, – рассказывает С. В. Инфантьева, – той же весной мы спешили на вечерний концерт в филармонию. При входе в вестибюль нас заметил Николай. Он вежливо уступил дорогу и предупредительно распахнул дверь. Этим он привлек к себе внимание. В нем было много необычного, что отличало его от знакомых молодых людей.

Николай Иванович был человеком большой души и мягкого сердца, веселым, находчивым. Кто думал тогда, что Николаю Ивановичу суждено будет стать героем, гордостью нашей Родины!..

Летом тридцать четвертого года Кузнецов, прогуливаясь в Свердловске по Набережной Труда, встретил своего приятеля по Кудымкару А. С. Кылосова.

– О, Андриас-Андрико! – воскликнул он. – Гора с горой не сходится, а друзья летят навстречу друг другу! Привет горячий покорителю муз! Читал-читал заметку в газете о твоих успехах. Отличный скрипичный мастер! А что я говорил в Кудымкаре: «О нас еще услышат!»

В тот день они долго прогуливались по набережной, делясь своими мыслями и планами.

– Когда я часто стал видеть Николая Ивановича с немцами, – рассказывает А. С. Кылосов, – я говорил ему с упреком: «Зачем ты связываешься с иностранцами? Ты видишь: время неспокойное, нередко берут на «заметку» сомнительных людей. Надо тебе порвать эту дружбу». А он смеется в ответ и напоминает старое: «О нас еще заговорят и напишут! О тебе вот уже написали, может, и я заслужу такую честь». Потом серьезно: «Не волнуйся, Андрико! Я патриот, а к патриотам грязь не пристанет».

Мне особенно запечатлелась еще одна встреча. Я покупал в комиссионном костюм. Вдруг слышу рядом: «О, Андриас!..» Это был Николай Иванович. Узнав, что костюму требуются «поправки» с учетом моего роста, он предложил: «Бери, если по вкусу пришлась вещь. Моя соседка Майорова, швея первого класса, мигом прострочит, где нужно».

Пока хозяйка переделывала пиджак, Николай Иванович показывал мне иллюстрированные технические журналы на немецком языке, зачитывал подписи и тут же переводил их. Пояснял, какую роль играет эта техника в хозяйстве.

В одном из журналов Николай Иванович показал мне строй военных и среди них Гитлера:

– Вот человек, который метит в диктаторы всего мира. Это наиболее оголтелый цепной пес империализма. И видно, что Англия, Франция и США хотят натравить этого пса на нашу страну. Разве не о том говорит их сговор в Мюнхене?… Я думаю, что Гитлер, если не укротить его аппетит, может натворить много бед. Надо быть готовым ко всему.

Не все понимали стремления Николая Ивановича в совершенстве овладеть немецким языком. Брат Виктор спрашивал:

– Ну, зачем тебе этот немецкий? Ты и меня уже начинаешь обучать, но я со своим образованием лучше русский буду глубже осваивать.

На это старший брат отвечал:

– Ты видишь, мы приглашаем иностранных специалистов. Мало у нас еще своих инженеров. Но придет время – и не мы будем учиться у немцев, американцев, а они у нас! А пока… немцы – высокотехническая нация. Мы учимся у них. Инженер должен знать, как разрабатывают ту или иную проблему за рубежом? Иначе будешь изобретать самовар! Как лучше черпать знания с помощью переводчиков или самому?

Многие знакомые порой сурово осуждали Николая за дружбу и встречи с иностранными специалистами.

Начальник конструкторского отдела Г. Н. Голосной, обеспокоенный тем, что Кузнецов проводит с «иноспециалистами» вечера, выходные дни, спрашивал его:

– Почему вы так часто встречаетесь со спецами? Они на удочку вас не зацепили? Смотрите, как бы плохо не кончилось!

– Не волнуйтесь, Георгий Никифорович, – отвечал Кузнецов. – Я ж не зря ношу голову на плечах. Я лишь практикуюсь. Положение с Германией у нас не весьма приятное. Может, придется воевать с фашистами. Знание немецкого языка пригодится. Я не стар и воевать мне придется.

«Ну, зачем тебе эти немцы?!» – волновались и недоумевали родные и близкие, а Николай со свойственным ему спокойствием отвечал:

– Придет время, и все это пригодится, когда нас позовет Родина.

А сестре Лидии и брату Виктору он не раз говорил: