— Заволновался, сволочь, — сказал высокий юношеский голос. — «И ходит Гамлет с пистолетом, и хочет кого-то убить…» А пистолет тю-тю…

— Кончай развлекаться, — нервно вмещался второй голос, погрубее. — Вот-вот вертолеты явятся!..

— Ладно.

— Второго проверили?

— Да, здорово хряснулся, Нинка добила. Кончай с этим, бери все, что можно, и отрываемся. Батареи садятся, глушитель может сдохнуть в любой момент, и пойдет их аварийный сигнал.

— Да он сам сдохнет! Гляди, как из него хлещет!

— Дурак, что ли? Его в ихней клинике в два счета возбудят, вытащат из него наши рожи, систему закладки фугасов и весь расклад и на третий счет найдут!.. Быстрей, ты, козел! В автобусе непременно Посредник грохнулся. Смотри, видишь, как из-под дверей течет? Дарума говорил, критический срок семь минут, и потом обязательно на кого-то накатывает, кто рядом!.. Сними с него куртку и шлем. Живо!..

— Разорался!.. — Сквозь дурноту и полубеспамятство Богомил различил знакомое двойное цоканье предохранителя. Значит, научились аповским сканнером снимать личные индексы… у чужого пистолет не сработал бы… Дарума? Смешно, меньше всего он думал умереть с его помощью… Ведь на следующей акции их группы должны были работать вместе… проклятая Аренда… проклятое подполье…

— Смотри!..

Автобус уцелел после дикого сальто и жестокого удара о землю, даже стекла не высыпались, и ни одной вмятины в боках, несмотря на град бетонных обломков; он просто перевернулся и упал на крышу. По борту медленно извивался лиловый иероглиф.

Теперь гигантская коробка медленно вытягивала телескопические штанги с захватами на концах, и когти «якорей» разворачивались, чтобы как можно прочнее вцепиться в землю и, сократившись снова, перевернуть автобус. Серводвигатели работали, значит, был цел и основной движок. Сержант вдруг понял, что, несмотря на дикую боль, сам напрягает мышцы, словно акушер, тужащийся вместе с роженицей. Это было противоестественно, и все же он почти радовался тому, что автобус цел и сопротивляется…

Гул и скрежет перекрыл новый голос, жестокий и уверенный:

— Не бздеть, салаги! Морган, Чила, Ведьма! Стоять всем! Еще почти сто сорок секунд!… — Затрещал динамик рации. Hyp, машину с «трубами» сюда, мухой!..

— Командир, надо уходить!.. Скорее!…

— Стоять! Пристрелю!

Визжа по асфальту, затормозила тяжелая машина; Богомилу хлестнуло в лицо пылью и мелким щебнем.

— Разобрать «трубы», живо!.. Заряжай!

Металл громыхал о металл, щелкали растянутые половинки гранатометов:

— По моей команде все разом — огонь по днищу!.. Поняли? Наводи!.. Богомил вдруг почувствовал, как сокращается, слабеет и исчезает боль. Вот она исчезла совсем. Не веря себе, он сел и провел рукой но лицу, размазывая липкую кровь. Что-то новое происходило с ним. Он видел все сразу, будто одновременно сидел на сухой степной земле и парил высоко над шоссе, развороченном двумя мощными безоболочечными фугасами. Ноги легко и быстро подняли его, руки беспрепятственно нащупали и выдернули из тайника за голенищем никелированную зажигалку, пальцы мгновенно отжали стопор и навели торец, как дуло. Лицо улыбалось, он чувствовал. Террористы удобно стояли к нему спинами, целясь из гранатометов в переворачивающийся автобус и готовясь выжечь его вместе с теми, кто в нем оставался, и он сумеет положить всех четверых прежде, чем они обернутся. Богомил ощущал холодную радость оттого, что станет обновленным и сильным…

Краем глаза он видел распластанное тряпье, исходившее густой багровой жижей, натекающей в армированные перчатки, сферошлем, новенькие надраенные ботинки — с цепкими протекторами, втянутыми боевыми пилами, жесткой шнуровкой и прочнейшей молнией для срочности. Вещам ничего не сделалось.

Ах да, Арнаутов, легко понял он. Девочка. Заряд полной мощности. Вот и поговорили. Пускай. То новое, что укреплялось в нем, не хотело горя и злобы. Раскаленный мир становился нежным, прохладным, и створка за створкой все быстрее раскрывались алмазные двери великого мира, их я тоже проведу туда, всех до единого, и они будут мне благода… Но самая последняя створка, перед которой блаженно осыпалась труха прежнего, вдруг застряла. Неодолимый камень держал ее, и теплый свет начинал тускнеть. Камень был в нем самом и не желал распадаться. Уцепиться за него и не дать себя унести.

Сержант Богомил мотал головой, преодолевая возвращающуюся боль. Теперь он знал все и сразу. Вот, значит, как это начинается. Хорошо, что я успеваю… Хорошо. Помоги мне, рука, скорее, не холодей так… Подними его, подними… Сунь за броню… Сожмись.

Боевики разом обернулись на резкий хлопок и увидели, как высокая фигура в патрульной броне со шлемом без паузы становится трескучим огненным деревом — вся сразу.

— Хрен с ним!.. — ревел Дарума — Целься в швы! Все разом! Пли!..

9

Еще в Найроби Маллесон проложил маршрут так, чтобы, миновать традиционные пути миграции масаев, хотя их-то можно было опасаться менее всего. Пригодных к Аренде у них никогда не было; такие доставались львам. Но чем меньше будут знать о них, тем лучше: и масаи могли попасть в Посредники. Информация, оказавшаяся в дневниках Дэвида, могла оказаться ценнее чьей-то жизни, но ее, жизни, должно было хватить на проверку.

Воды оставалось совсем мало, верблюды несли почти пустые нейлоновые бурдюки, а вызывать помощь по экснету значило подписать себе смертный приговор. В этой части страны много ручьев и мелких речек, но за полторы недели чудовищной жары они ушли в песок или просто высохли. Научных экспедиций уже давно никто не проводил, а притворяться сафари теперь было незачем; шли они по местам, где даже гиены появлялись только случайно.

Как и когда капитан Хьювайлер сумел запустить через спутник файл со своего мини-компьютера, было уже не важно. Его «Псион-Супер» мог практически все и, видимо, сработал автономно, когда хозяин уже выбыл из числа людей. Настроенный, ПС отыскивал любой пригодный спутник, взламывал коды доступа — Маллесон лично написал и установил Дэвиду перед отъездом этот софт, передавал всю запланированную информацию со своего виртуального диска и сигналил о себе, пока были целы аккумуляторы. У Дэвида имелась универсальная батарея, работавшая и от солнца, и от холода, и целый пакет спиртовых ячеек, для которых нужна была только вода… Резервную батарею отзывающуюся только на сигнал пеленгатора, Маллесон задействует лишь тогда, когда будет хотя бы на сорок процентов уверен, что они найдут «ПС» за полчаса. Ровно настолько хватает ее ресурса.

Собственно, компьютер был нужен не сам по себе, а лишь как свидетельство, что Хьювайлер погиб или захвачен. Маллесон знал, что в этой ситуации выучки Дэвида достаточно, чтобы надежно спрятать — или попытаться сделать это — «ПС», который мог лежать в своем несокрушимом корпусе хоть до второго пришествия, а захватчикам подсунуть второй компьютер, с дезами, активно пополнявшимися по экснету… В машине могли оставаться другие материалы, но и это уже было не так важно. То, что Дэвид успел загнать им три с половиной месяца назад, стоило всех их жизней, вместе взятых.

Маллесон не планировал экспедицию по спасению капитана Дэвнда Хьювайлера и старался не думать, как быть, если он узнает, что тот жив и даже не обработан.

Команда «Ливингстон» делала все, чтобы избежать электронного следа. Даже часы у всех были механические. Вместо лэндроверов — специально выращенные и выезженные верблюды, на которых патрулировали Сахару ребята из распущенного Иностранного легиона, вместо Джи-Пи-Эс древние планшеты, пусть даже с точнейшими спутниковыми картами. Высадка проходила ночью, на побережье, среди скал, в обстановке полнейшего радиомолчания, но и это не давало никакой гарантии, что их не засекли. Никто до сих пор не знал, какой именно техникой располагают Арендаторы и как они узнают то, что узнают. Экспедиция Маллесона прошла четыре пятых дьявольски сложного маршрута, каждый день ожидая, что ее перехватят. На этом помешался его заместитель, майор Кирби, вгадавший себе пулю в лоб во время ночевки у озера Уинам. Как до сих пор держался Маллесон, не мог сказать даже он сам.