— Думаю, понимал, — отозвался я. — Как бы то ни было, Крис, все уже кончилось.

— Да, кончилось… А как Агни перенесла разрыв связи? Ты дождался ее пробуждения?

Смягчая краски, я рассказал, что творилось с Агни, когда она проснулась. Она устроила форменную истерику и лила слезы битый час, хотя сама не могла сказать, из-за чего. Помнила она немного. Даже образ Лючио сохранился в ее памяти смазанным и размытым. Думаю, Агни чувствовала, что лишилась чего-то очень важного, но не могла вспомнить, чего именно, и это проводило ее в отчаяние. Я просидел с ней несколько часов, пока она не успокоилась и снова не уснула, на этот раз вполне обычным сном.

Кристиан выслушал меня, ничего не сказал, но, полагаю, понял, что о многом я умалчиваю. Еще бы ему не знать, что происходит с жертвой носферату после разрыва связи.

— Я одного не понимаю, — сказал он задумчиво после долгого молчания. — Почему Лючио так легко отказался от тебя и от Агни? Он столько говорил про новую кровь и про то, как радеет за свой клан…

— Я думаю, что понимаю, — заявил я, и Кристиан посмотрел на меня с изумлением. — Думаю, плевать он хотел на клан и на новую кровь. Ты ему нужен был, ты, Крис, и никто больше. С помощью Агни он хотел тебя шантажировать, но не вышло. Полагаю, он и превращать ее не стал бы, хотя утверждал обратное.

— Может быть, и стал бы, да только ты ему подвернулся…

— Может быть, — согласился я. — Только в моем превращении он тоже не видит уже смысла. Видишь ли, Крис, я, кажется, понял, что — на самом деле, — Лючио искал в записях моего отца. Больше всего его действительно интересовал способ лишить жизни почти бессмертного носферату, но Лючио ищет эту формулу не для того, чтобы ее уничтожить. Он хочет испытать ее в деле.

— Кого же, по-твоему, Лючио хочет убить? Не слышал, чтобы у него были опасные конкуренты.

— Себя, Крис. Он хочет убить себя.

Кристиан вздрогнул и выронил электронное стило, которое крутил в пальцах. Нагнулся за ним и сказал сдавленным голосом:

— Невозможно!

— Почему нет? Я же рассказывал, что его потянуло на откровенность, и он наговорил множество странных вещей, которые с ним не очень-то вяжутся. Собственно, почему бы ему не устать от жизни? Сколько ему лет, Крис?

Кристиан выпрямился и откинулся на спинку кресла, в котором сидел. Вид у него был такой, как будто он испытывал сильнейшее головокружение.

— Не знаю точно. Когда мы познакомились, он был уже в силе. Но думаю, он много старше меня.

— Вот видишь. Может же ему осточертеть та жизнь, которую он ведет.

— Лючио не такой человек…

— Все мы меняемся, — заметил я. — И потом, ты не допускаешь мысли, что он действительно серьезно переживает разрыв с тобой?

Кристиан резко тряхнул головой.

— Что с тобой, малыш? Ты уже готов его защищать?

— Нет, я просто пытаюсь его понять.

— Не забывай, кто убил твоего отца…

— Я помню, — сказал я; сердце болезненно кольнуло. — Я все помню, Крис. Но, понимаешь, я ничего не могу с собой поделать: иногда мне вдруг становится его… жалко.

Агни переживала период тяжелой депрессии. По-видимому, Кристиан знал, что так будет, потому что ничему не удивлялся, а только старался устранить любую мелочь, которая могла расстроить Агни еще сильнее. Между ним и Кирой состоялся телефонный разговор, которому я стал свидетелем. Кира говорила так громко, что я отчетливо мог слышать каждое ее слово, вылетавшее из трубки, как плевок. В противоположность ей, Кристиан был очень сдержан, хотя тоже отнюдь не спокоен. Тон его был довольно резким, но голоса он не повышал и никаких выражений себе не позволял. Речь шла, конечно, об Агни. Кристиан настаивал, чтобы она переехала к нему, Кира же слышать об этом не хотела. "Только через мой труп!" — заявила она и принялась в подробностях припоминать все, что ей пришлось вытерпеть от Кристиана за год совместной жизни, да и после тоже. Терпение у Кристиана было железное: я ни за что не смог бы с таким спокойным лицом выслушать все те гадости, в которых не было и четверти правды, я уверен, которые бывшая супруга ему высказывала. Периодически к телефону пыталась прорваться Агни, но безуспешно. Я слышал только ее придушенные вопли: "Дай мне поговорить с папой!", — и змеиное шипение Киры: "Отправляйся в свою комнату, немедленно!"

В конце концов Кристиан ровным, ледяным тоном бросил в трубку: "Заткнись!", — и Кира немедленно заткнулась. Я прямо-таки воочию увидел, как она, онемев, застыла рядом с телефоном, покрывшись ледяной корочкой и инеем. Пока она молчала, Кристиан обстоятельно объяснял ей, что он сделает, если она не позволит Агни переехать к нему. Он, впрочем, по-прежнему держался в рамках приличия, и самой страшной его угрозой была угроза обратиться в суд с тем, чтобы оспорить права Киры на дочь. Я, правда, не видел для этого никаких оснований, но Киру проняло. Она немедленно передала трубку Агни и сказала: "Сами разбирайтесь".

С дочерью Кристиан вел себя уже как человек, а не как ангел гнева. Пожалуй, мне даже не приходилось слышать у него таких мягких и человечных интонаций. Перед такой мягкостью и любовью было не устоять. Агни расплакалась и сквозь слезы сказала, что конечно же, конечно, хочет переехать к нему, и как можно скорее.

В тот же день свершилось великое переселение народов. Агни снова заняла свою спальню в доме Кристиана, на сей раз перетащив туда все безделушки, до последнего постера, из дома матери. Позже Кристиан все же сумел устроить так, чтобы Агни осталась с ним до своего совершеннолетия. Полагаю, он все же исполнил свою угрозу пойти в суд, а какие уж он нашел аргументы, чтобы отобрать дочь у матери, для меня навсегда осталось загадкой.

С Агни временами, пока к ней не вернулась обычная ее жизнерадостность, приходилось тяжко. На нее накатывали приступы ужасного настроения, когда после буйства и бесконечных капризов она впадала в депрессию и целыми днями лила слезы у себя в комнате, сама не зная о чем. Полагаю, что она, без шуток, все же была влюблена в Лючио. Так сказать, по своей воле, без всяких вампирских чар. Все-таки его трудно было не полюбить. Тем более, что между ними была и физическая близость. Как я ее понимал! Иногда и мне нестерпимо хотелось просто увидеть его. Но я снова и снова заставлял себя вспомнить, кто он, и как я должен относиться к нему.

С каждым днем Агни становилась спокойнее. В этом была огромная заслуга Хозе, который зачастил к нам после переезда Агни. Сначала Кристиан принимал его не слишком любезно, что-то ему в Хозе сильно не нравилось: то ли его пронырливость, то ли сумасшедшинка в серых глазах. Особенно неприятно ему было видеть Хозе рядом со своей дочерью. Но Агни встречала его неизменно благосклонно, в какой бы фазе своего изменчивого настроение ни пребывала, и Кристиан понемногу стал смягчаться. Да и Хозе при нем был настоящим пай-мальчиком. Мне казалось, что Хозе его не то чтобы побаивается, но шибко уважает.

Вопрос с полицией решался долго и трудно. К счастью, мне удалось избежать дальнейшего общения с Райсом и его парнями, и за это я был крайне благодарен Кристиану, который все взял на себя. Что уж он наплел копам, я не знаю, но от меня они отвязались, а принялись трясти его. На допросы его вызывали каждую неделю, а то и по несколько раз в неделю. Райс все хотел установить связь между ним и загадочным Лючио, который, как он решил, являлся главным организатором убийства и похищения. Наверное, Кристиану нелегко было выпутаться. Спасли его собственная твердость духа, да еще то обстоятельство, что Лючио никак не давал о себе знать. И вообще не происходило больше ничего криминального или хотя бы просто необычного. В конце концов, от Кристиана отстали, но за тот месяц, когда его регулярно трепали в полицейском участке, ему здорово досталось. Он похудел и сильно постарел, как будто разом накинул лет десять. Не знаю, было дело в постоянно нервотрепке, или просто отказал какой-то очередной механизм в организме носферату, сдерживающий старение, но я не мог смотреть на него без боли. Глядя в его постаревшее лицо и на седину в темных волосах, я неизменно вспоминал молодое, без всяких морщин и складок, улыбающееся лицо Лючио, его блестящие черные глаза и шелковистые, без следа седины, волосы.