Лотар колебался, все еще не веря случившемуся. Неужели Сергий сотворил чудо? Лотар сомневался, но уверенности не было. Пути Господни неисповедимы. Кроме того, положение Лотара теперь не слишком надежно, потому что его дружинники начали в ужасе падать на колени, роняя оружие.

С натянутой улыбкой Лотар распахнул объятия навстречу Сергию, и они обнялись, ознаменовав примирение поцелуем.

— Benedictus qui venit in nominee Domini, — радостно запел хор. — Благословен пришедший во имя Бога.

Двери снова пришли в движение. Все с изумлением следили за серебряными вратами, пока они не распахнулись. Рука об руку, под радостные крики «Осанна», Сергий и Лотар вошли в базилику, чтобы помолиться перед ракой Святого Апостола.

Проблемы с Лотаром пока не закончились. Он все еще хотел объяснений, извинений, выгодных предложений и уступок. Но непосредственная опасность миновала.

Джоанна подумала о том, как обрадовался бы Джеральд, увидев работу гидравлических дверей. Она представила себе, как лукаво засияли бы его глаза цвета индиго, как рассмеялся бы он, откинув голову назад.

Странно устроено сердце. Можно прожить долгие годы, привыкнув к утрате, смириться с ней и вдруг в одно мгновение снова ощутить пронзительную и невыносимую боль разлуки.

Глава 22

Джеральд вздохнул с облегчением, когда Альпы остались позади, один из самых ужасных переходов закончился. Впереди пролегла безупречно ровная Виа Франчигена. На ней до сих пор сохранилась древняя каменная мостовая, уложенная еще римлянами в незапамятные времена.

Джеральд пустил коня в галоп. Возможно, теперь они успеют наверстать время. Необычно поздний снегопад сделал узкие альпийские тропы почти непроходимыми и опасными. В пути погибли двое воинов: их лошади не удержались на тропе и сорвались в пропасть. Джеральду пришлось ждать, когда улучшатся условия. Из-за этой остановки они отстали от авангарда королевской армии, которая теперь, должно быть, приближалась к Риму.

Тем не менее Лотар не слишком нуждался в них. Этот дивизион насчитывал всего двести человек, в основном мелкопоместных князей, примкнувших к армии позднее, в Марчфилде. Для Джеральда, человека именитого, командовать таким войском было унизительно.

За три года после сражения при Фонтено отношения Джеральда с королем Лотаром сильно ухудшились. Лотар становился все более деспотичным, окружив себя раболепствующими сторонниками, готовыми постоянно льстить ему. Он совершенно не терпел возражений, тогда как Джеральд по-прежнему открыто и честно выражал свое мнение. Например, он не одобрил кампанию против Рима.

— Наши войска необходимы на фризском берегу, — возмущался Джеральд, — чтобы защищаться от норманнов. Их набеги все чаще и опустошительнее.

Это было именно так. В прошлом году норманны напали на Сент-Вандриль и Утрехт. В предыдущую весну они спустились на кораблях по Сене и сожгли Париж! Всю страну охватил страх. Если такой большой город, как Париж, в самом сердце империи, подвергся нападению варваров — значит миру пришел конец.

Однако внимание Лотара было обращено к Риму, который осмелился выбрать Папу, не спросив его согласия. Лотар воспринял это как личное оскорбление.

— Сообщи Сергию о том, что ты не доволен, — посоветовал Джеральд. — Покарай римлян, удержав выплату долгов. Но не уводи войска отсюда, где они так нужны.

Лотар считал поход вопросом чести. Чтобы наказать Джеральда, он назначил его командиром самого отсталого дивизиона.

По мощеной дороге они продвигались очень быстро, пройдя до заката почти сорок миль, но по пути им не встретилось ни одной деревни или города. Собираясь устроить привал у обочины, Джеральд заметил дым, поднимавшийся над лесом.

Благодарю тебя, Господи! Значит впереди деревня или хотя бы хутор. Теперь Джеральд и его люди могли надеяться на приличный ночлег. Они еще не достигли границы папских земель. Королевство Ломбардия, через которое они теперь проезжали, входило в состав империи, и закон требовал, чтобы путников принимали гостеприимно. Если не хватало места в доме, им предлагали сеновал.

Свернув, они увидели, что дым поднимался не из печной трубы, а с пепелища до основания сожженного дома. Это было добротное хозяйство, Джеральд насчитал развалины около пятнадцати построек. Пожар, вероятно, вспыхнул от случайной искры лампы или очага. Такое нередко случалось там, где дома строили из дерева.

Проезжая мимо обугленных бревен, Джеральд вспомнил о Вилларисе. В тот далекий день, когда его сожгли норманны, все выглядело почти так же. Он вспомнил, как искал на пепелище Джоанну, искал и боялся найти. Удивительно, прошло пятнадцать лет с тех пор, как он в последний раз видел ее, но, казалось, это было вчера. Ореол белокурых локонов, низкий грудной голос, глубоко посаженные серо-зеленые глаза, умные не по летам.

Он заставил себя не думать о ней. Есть многое, о чем трудно вспоминать.

В миле от разрушенного поселения, на перекрестке большой дороги, попрошайничала женщина с пятью детьми одетыми в лохмотья. Когда Джеральд со своим дивизионом подъехал ближе, женщина и ее дети в испуге отбежали.

— Не бойся, добрая женщина, — успокоил ее Джеральд. — Мы не причиним вам зла.

— У вас есть пища, господин? — спросила она. — Для детей?

Четверо из детей подбежали к Джеральду, протягивая руки и глядя на него голодными глазами. Хорошенькая девочка лет тринадцати осталась с матерью, прижавшись к ней.

Джеральд достал из-под седла сумку из промасленной овечьей кожи, в которой лежал его паек на несколько дней: кусок хлеба, головка сыра и несколько сушеных соленых кусков оленины. Он хотел отломить половину хлеба, но, посмотрев на детей, отдал им все. До Рима оставалось лишь дня два пути, ему хватит бисквитов, что хранятся в обозе.

С радостным криком дети набросились на еду, словно стайка голодных птиц.

— Вы из этой деревни? — спросил Джеральд женщину, показав на пепелище.

Женщина кивнула.

— Мой муж мельник.

Джеральд не выказал удивления. Эта женщина никак не могла быть женой преуспевающего мельника.

— Что случилось?

— Три дня назад, после весеннего посева, пришли солдаты. Люди императора. Они хотели, чтобы мы немедленно присягнули Лотару, сказав, что иначе погибнем на месте от их мечей. Поэтому мы присягнули.

Джеральд кивнул. Сомнения Лотара по поводу этой части Ломбардии были отчасти оправданы, поскольку эти земли сравнительно недавно присоединил еще дед Лотара, великий король Карл.

— Если вы присягнули ему, почему же он сжег вашу деревню? — удивился Джеральд.

— Они не поверили нам. Назвали нас обманщиками и забросали дома факелами. Когда мы попытались погасить огонь, они пригрозили нам мечами. Сгорели даже амбары с зерном, хотя мы умоляли их не делать этого ради детей. Они засмеялись и обозвали детей предательским отродьем, заслужившим голодной смерти.

— Негодяи! — возмутился Джеральд. Много раз он пытался внушить Лотару, что доверие подданных нельзя завоевать одной силой, но лишь с помощью закона. Как обычно, его слов никто не услышал.

— Они забрали всех наших мужчин, — продолжала женщина, — кроме самых юных и стариков. Император шел на Рим, они сказали, что им нужны люди, пополнить войско. — Женщина заплакала. — Они забрали мужа и двоих сыновей, младшему всего одиннадцать.

Джеральд выругался. Дела обстоят совсем плохо, если Лотару для войны понадобились даже дети.

— Господин, что это значит? — спросила женщина. — Неужели император собирается воевать против Святого Города?

— Не знаю. — До этого момента Джеральд полагал, что Лотар намерен лишь устрашить Папу Сергия и римлян, продемонстрировав им свою силу. Но разорение этой деревни было плохим знаком. В таком мстительном расположении духа Лотар был способен на все.

— Собирайся, матушка, — сказал ей Джеральд. — Мы отвезем вас в другую деревню. Здесь для детей не безопасно.