Джоанна обошла гостиную, потрогала пальцем мебель, проверяя, нет ли где пыли, переставила книги в книжном шкафу, поправила безделушки на каминной полке. Да, подумала она, без нее тут некому было как следует распорядиться, и слуги, конечно же, совсем не убирали гостиную. Везде пыль, мусор, все разбросано…

– М-да, похоже, праздник окончился, – пробормотал себе под нос Родни.

– Что-что? – обернулась Джоанна. – Что ты сказал?

– Кто? Я? Ничего! – беззащитно посмотрел на нее Родии.

– Я же прекрасно слышала! – с раздражением сказала Джоанна. – Ты сказал, что праздник окончился! Ты, наверное, спишь на ходу. Тебе, наверное, приснилось, что у наших детей кончились каникулы им надо снова возвращаться в школу.

Джоанна строго посмотрела на него. Потом ее взгляд уперся в висевшую на стене литографию.

– Это еще что такое? Этого при мне не висело! – недовольно покачала она головой.

– Я купил эту картину в букинистической лавке Харли, – виноватым тоном, словно оправдываясь, произнес Родни.

– Вот как? – Джоанна с недоверием посмотрела на мужа. – Кто это?

– Коперник, дорогая, если ты помнишь астрономию…

– Какой он не похожий на себя! – удивилась Джоанна. – И дорого с тебя взяли?

– Сущие пустяки, – махнул рукой Родни. – Но главное не в этом...

А в чем, собственно говоря, главное? Может быть, главное в воспоминаниях?

«Знаешь, я почему-то подумала о Копернике…»

Он подумал о Лесли, о преступнике-муже, о том, что его постигло: пьянство, нищета, болезни, смерть.

«Бедная миссис Шерстон. Она прожила такую грустную жизнь!»

«Но сама Лесли вовсе не грустила! – подумал он. – Она с достоинством переносила бедность и нужду, труды и болезни. Она шла по жизни словно первопроходец по новым землям, пересекая бесконечные равнины, бурные реки, высокие горы…»

Родни задумчиво посмотрел на жену. Все-таки Джоанне приходится очень нелегко, подумал он. Но как она держится! Подвижная, легкая, никогда не унывающая, вечно чем-нибудь занятая… Все ей удается, любое деле горит у нее в руках! А как она выглядит! Да ей трудно дать больше двадцати восьми лет.

Неожиданно теплая волна жалости к жене нахлынула на него.

– Бедная, маленькая моя Джоанна! – с грустной улыбкой произнес он.

Джоанна с удивлением посмотрела на мужа.

– Почему бедная? – спросила она. – И потом, я совсем не маленькая!

– «Это я, бедная маленькая Джоанна…» – с грустной насмешкой повторил Родни их давнюю шутку, которую они любили повторять в молодости. – Рядом никого нет, и я совсем одинока!»

Но вместо улыбки, которую Родни ожидал увидеть, на лице Джоанны вдруг мелькнул ужас. Она бросилась к нему, крепко обняла, сжала руками.

– Я не одинока, задыхаясь, забормотала она. – Я не одинока. У меня есть ты!

– Да, да, дорогая, – сказал Родни, словно маленькую, гладя ее по голове. – Ты не одинока. У тебя есть я.

Но Родни знал, что он говорит неправду. Он думал совсем другое.

«Ты одинока, и такою останешься навсегда, – думал он. – Но, Боже, пусть она об этом никогда не узнает!»