Никто ему больше не предлагал своей помощи; напротив, старый Држевица даже заметил, что князь правду сказал, что раньше никому не мешали чтить избранного им бога, что христиане уже давно стали появляться в их среде, но их никогда не преследовали ни при отце, ни при деде Мешка.

Остальные поддакивали старику просто потому, что им надоели эти бесконечные споры; Варга умолк и долго сидел так, задумавшись, затем встал, не взглянув даже на присутствовавших и не сказав ни слова, пошел дорогой через поля, куда глаза глядят. Никто его не удерживал и не звал обратно. Некоторые из более ревностных идолопоклонников советовали немедленно поставить новую статую богу Белю и столб в Домброве. С этим все согласились, и каждый принял на себя известный труд в постройке нового столба.

В тот же вечер в Красногоре уже обо всем знали, так как один из слуг прибежал рассказать о жалобе толпы, об ответе князя, об угрозах Варги. Ярмеж, ничего не передав Власту, везде поставил стражу и велел им наблюдать за приходящими.

Мешко вместо того, чтобы испугаться и отложить решительный момент, велел в тот же день начать приготовления к торжественному крещению…

Были посланы нарочные в Чехию за священниками, в которых нуждался отец Иордан; притом Мешко просил чешского князя прислать работников, умевших строить каменные храмы по образцу всех христианских, и других ремесленников для приготовления утвари, необходимой при устройстве храма и при богослужении.

И Власту опять пришлось принять участие в этой поездке. Но юноша охотно делал все, что служило ускорению обращения язычников в христианство. А пока, не говоря для какой цели, Мешко велел свозить камень в Познань и Гнезно.

Большие приготовления шли в замках, хотя народу ничего не говорили… Отец Иордан, подготовляя к крещению всех, кого мог, не забывал прибавить при этом, что у князя имеются подарки для новообращенных… Это были белые платья из тонкого полотна и сукна, шитьем которых был занят весь двор Горки и Дубравки.

Иордан, читая Евангелие, объяснял всем, что новая вера делает всех братьями во Христе, что она соединяет и сравнивает всех, что князь, принимая крещение, становится для всех отцом и вместе с тем братом.

Несмотря на то, что уничтожение Беля произвело такое сильное впечатление на народ, не проходило ночи, чтобы где-нибудь на распутьи или в каком-нибудь урочище не опрокинули священного столба или не разбили статую какого-нибудь бога. Казалось, что это делает невидимая рука, так как виновник не оставлял после себя никаких следов…

Напрасно ждали, что боги накажут святотатца…

Богов, оставшихся по разным заброшенным углам леса и даже стоявших у домашних очагов, набожные язычники начали прятать и укрываться с ними.

Варга, старавшийся склонить народ к более сильным мерам, собрал вокруг себя лишь немногочисленных единомышленников, с которыми ему пришлось укрываться. Вся страна облеклась в траур.

Никогда, даже к лучшему, человек не в состоянии перейти без внутренней борьбы, а тем труднее возродиться целому народу, пережившему тяжелый переворот. Тогда не скоро все входит в нормальную колею. Моменты переворотов у народа — это моменты беспорядков и междоусобиц. Тогда неблагонамеренные пользуются временной свободой, которую приобретают благодаря рушившимся законам и стараются действовать исключительно для своей личной выгоды. То, что бывает во всем мире, случилось и у полян, но благодаря большому уму и умелому правлению Мешка смуты, следствием которых бывает истощение государства, были вовремя остановлены.

Все готовилось медленно, так как исполнение всей задачи оказывалось с каждым днем труднее, а приготовления требовали много ума, такта и хладнокровия; Мешко был принужден отложить торжественное извещение о крещении до следующего года. Надо было обращать и увеличить число готовившихся к принятию христианства и дать достаточно времени для того, чтобы народ привык к мысли о том, что старая вера должна уступить место новой.

Во время этих смут Мешко обдумывал способы сближения с Отгоном и заключения с ним союза… Судьба ему в этом случае помогла.

Уже в Кведлингбурге можно было с уверенностью сказать, что гордый Вигман, прогнанный царем, не преминет воевать с Оттоном. За ним наблюдали, но он исчез в славянских странах, ища себе приюта у их мелких князей.

Как раз в это время ободрытский вождь Мстивой поссорился с вагирским Зелибором. Оба они уже были завоеваны немцами, и поневоле приходилось им покоряться саксонскому маркграфу Герману.

И на этот раз маркграф, решая их спор и убедившись в том, что Зелибор не прав, лишил его земель и власти. Зелибор, находя это решение неправильным и не желая уступать, призвал на помощь Вигмана и, соединившись, оба пошли на маркграфа.

Но еще не успели хорошо подготовиться к борьбе, как Мстивой вместе с Германом сделали набег на село и замок Зелибора и взяли их почти без сопротивления; что касается обоих вождей, то они должны были спасаться бегством. Мешко не вмешивался в эти вечные споры, но внимательно за всем следил и всегда знал, что делается, так как у него там всегда имелись свои люди, доносившие ему обо всем.

Чтобы избегнуть преследования Германа, Вигман скрывался у волинов, живших по берегам Одры, откуда этот беспокойный дух вместе со своими временными союзниками делал набеги на земли Мешка… И этот момент князь нашел очень подходящим для исполнения своей задачи: защищая собственные земли, он мог освободить императора от беспокойного родственника, чем бы, конечно, оказал Оттону большую услугу.

Власт, поехав в Прагу, передал, между прочим, Болеславу просьбу Полянского князя прислать в помощь несколько полков вооруженных воинов…

И в то время когда внимание всех было обращено на приготовление к крещению, князь, который не мог долго жить без войны, готовился к встрече с Вигманом.

Однажды вечером, вернувшись из Праги, Власт привел с собою, кроме нескольких духовных, ремесленников и художников, и два блестящих отряда чешской кавалерии. Все, что жило в замке, высыпало на двор, увидев прибывших.

И Дубравка выбежала с большой радостью, приветствуя своих чехов, в особенности священников, которые должны были ей помогать в великой задаче обращения народа.

Она на самом деле была душою всего и торопила всех кругом. Предоставляя ей делать, что она хотела, Мешко все молчал и оттягивал с последним решением.

Но теперь казалось, что решительный момент настал.

Навстречу чехам вышел сам Мешко, приглашая во дворец вождей обоих отрядов вместе с духовными.

Остальных разместили немедленно в замке, где уже все для них было приготовлено. Дубравка, которая думала, что чешские войска были присланы для того, чтобы присутствовать при обряде крещения, горько впоследствии разочаровалась. Несколько дней все отдыхали. Ремесленникам было указано, что делать, а Мешко, отдав нужные распоряжения и передав отцу Иордану приехавших священников под его попечение, сам занялся приготовлениями к поездке.

Вся пехота, которой было очень много, отправилась на границу к Одре; на следующий день зслед за ними пошли отряды чехов, на третий день, простившись с женою, сев на коня, и в сопровождении Сыдбора_: сам князь поехал в поле.

При виде этого Дубравка потеряла терпение и наполовину со слезами, и наполовину с гневом, в тот момент когда Мешко препоясал полученный им от Оттона меч, спросила, что все это значит и куда он собирается?

— Княгиня ты моя, — спокойно ответил Мешко, — позволь мне спокойно заниматься моими делами, как мне хочется… Я ведь не трогаю веретена и не берусь вас учить прясть, позвольте же и вы мне воевать, как знаю и могу.

— Но к чему предпринимать новые войны, не сделав дома самого необходимого, хотя бы для того, чтобы получить Божье благословение? — перебила его Дубравка.

И на этот вопрос Мешко не ответил, а просто рассмеялся и сделал рукой жест, как бы замахнулся мечом…

— Все в свое время, моя милостивая, но нетерпеливая госпожа, — сказал он. — Люди и лучше приготовятся, и скорее свыкнутся с тем, что их ожидает… Священникам еще много предстоит работы и со мною, и с моими подданными, пока нас сделают христианами. Когда я увижу, что настало время, скажу… а пока нужно в поле и на охоту… и будь здорова, милостивая моя госпожа.