— И что это вы там зачеркиваете? — девочка вытянула шею, силясь заглянуть в журнал, но фроляйн Лайд вовремя его захлопнула.

— Так, отсебятина. Мои комментарии, довольно неудачные. Думаю, пора закончить наше интервью и начать лечение. Что скажете, сударыня? Приступим? — она недобро усмехнулась, и больная сникла под ее колючим взглядом.

Фроляйн Лайд уже пришла к выводу, что с Кармиллой нужно обращаться посредством кнута и пряника. В буквальном смысле. Ну первый-то способ никуда не денется. Наверняка в лечебнице найдется парочка крепких кнутов, применяемых в терапевтических целях. Так что фроляйн Лайд решила начать со второго.

— Хочу задать вам задачку. Представьте, будто вы обыкновенная современная барышня.

— Даже представлять такой кошмар не хочу!

— Понимаю, это сложно. Ведь вы, — сиделка открыла журнала на самом начале, — родились в 13 м веке в небольшом испанском городке, где прославились необыкновенной красотой, недюжинным умом, выдающимся милосердием, а так же тем, что вы изготовляли мечи и бились на них гораздо лучше мужчин. Местный лорд полюбил вас и три раза ополз вокруг вашего дома на коленях, но вы так и не снизошли к его мольбам. Вы обороняли город от чумы, цыган, сарацинов, и нашествия саранчи. За это вас избрали первой женщиной-мэром. В конце концов, вами заинтересовалась Инквизиция и, верно, гореть бы вам на костре, если бы в вас не влюбился сам Верховный Инквизитор. Ну а потом в ваше окно стали залетать вампиры с ювелирными глазами. Хорошо. Но напрягите воображение и представьте себя на месте обычной барышни. Что бы вам хотелось съесть на ужин?

Кармилла захлопала глазами.

— Как — хотелось? — спросила она озадаченно. — Разве можно выбирать? Ела бы то, что в тарелку положат.

— Ну а любимая еда у вас была… бы?

— Нет. Еду нельзя любить. Настоящая леди не должна много есть, это против всех моральных принципов.

Настоящая леди. Как же, черта с два. Губы Кармиллы шевелились, но фроляйн Лайд слышала чужой голос, «О какой добавке может быть и речь? Ты и так съела слишком много! И не смотри на бифштекс, дорогуша, это не для тебя. От мяса зарождаются плотские желания, а отсюда недалеко и до сладострастных содроганий!» Что там доктор говорил про нормальный вес? Чушь какая, на девчонку дунешь и с ног свалится.

— А как же сладости? — не унималась сиделка.

— Сладости? Ну… однажды кухарка посыпала немножко сахара на хлеб с маслом, но вышел скандал и хлеб отослали на кухню… Точнее, это произошло бы, будь я обычной барышней. Хорошо, что я вампир.

Сиделка нахмурилась, словно боксер, который собирается ударить противника ниже пояса, да еще и перчатку свинцом утяжелил. Нечестно пользоваться тем, что Кармиллу лечили отдыхом, по методике американского доктора Митчелла, а значит из еды она могла рассчитывать только на жирное молоко. Фроляйн Лайд всегда сочувствовала пациенткам, которых пичкали пресной едой. Сама она в не могла пройти мимо кондитерской, чтобы не прилипнуть к витрине. Ужасно хотелось снова попробовать шоколад, черный и горький, как порок и расплата за него, а еще рахат-лукум, в котором вязнут зубы, и заварные пирожные, и хрупкий крошащийся штрудель… Увы, вся эта гастрономическая роскошь уже не про нее. Пора привыкать к своему положению.

Вздохнув, девушка вытащила из кармана что-то квадратное, завернутое в вощеную бумагу. Медленно, наслаждаясь драматическим эффектом, она развернула бумагу и в комнате запахло корицей, мускатом и медом.

— Что это? — Кармилла воззрилась на подношение.

— Печенье, — проговорила сиделка с улыбкой Сатаны, предлагающего Господу нашему превратить камень в хлеб.

— Я не стану это есть! Я питаюсь одной кровью!

— Может, стоит разнообразить диету?

— Я выброшу его в окно! — пациентка категорически замотала головой.

— Зная, что я потратила на него свое — прошу заметить — более чем скромное жалование? Вы действительно сделаете это?

— Да! Потому что дети ночи — жестокие существа, и нам дела нет до чужих страданий. Мы над ними смеемся.

— Ваша взяла, — согласилась сиделка. — Но не могу же я смотреть, как вы будете выбрасывать ни в чем не повинное печенье! Давайте так — я совершу обход палат, а вы в это время от него избавитесь. Договорились?

Не дожидаясь ответа, она положила печенье на кровать и вышла за дверь, не забыв запереть ее на ключ. Прошлась коридору, для проформы заглянув в несколько палат, большинство пациенток уже мирно посапывали. Когда минуло достаточно времени, чтобы Кармилла и донесла печенье до окна, и просунула его через решетку, и пронаблюдала, как оно падает, фроляйн Лайд вернулась. Пациентка уже забралась в постель, ее светлые волосы разметались по подушке. Сиделка заметила, что девочка быстро провела языком по зубам и вытерла руки об одеяло. Но несколько крошек все же прилипли к ее щеке. Значит, ликвидация печенья прошла благополучно.

Тут бы ей и уличить негодницу во лжи, но сиделка заколебалась.

— Фроляйн Лайд?

— Да, Кармилла? — она подоткнула одеяло и присела на край койки.

— А ведь вы мне поверили! Я о том, что вы могли остаться до утра и поднять штору чтобы посмотреть, вспыхну я или нет. Или принести святой воды. Но вы ничего такого не сделали. Значит, все таки поверили?

В груди у нее вдруг сделалось как-то гнетуще-противно, точно желчи хлебнула. Она не сомневалась, что стоит ей переступить порог церкви, как вода вскипит в купели, а орган сам собой заиграет Dies Irae [10] Ну и что ответить этой дурехе?

Сиделка кивнула.

— У меня на вампиров глаз наметан. Сразу опознаю упыря, если увижу.

— Фроляйн Лайд?

— Да, Кармилла?

— Вы не могли вы меня поцеловать?

Глаза медсестры распахнулись и она вздрогнула, как от пощечины.

— Почему вы меня об этом просите?

— Мама всегда целовала меня на ночь. Когда была жива…. ну и когда я тоже была жива, само собой.

Наклонившись, сиделка коснулась губами ее лба. Кармилла поежилась, как если бы по ее коже провели кусочком льда, а сиделка поспешно убрала руки за спину и впилась ногтями в ладонь. Никаких нервов не хватит на такую работу! И ведь никто не предупреждал, что в ее обязанности будут входит объятия и поцелуи с больными. Иначе обходила бы эту больницу за несколько миль, как холерный барак.

— Фроляйн Лайд?

— Ммм?

— Боюсь, мне не уснуть. Мне такие кошмары иногда снятся, ужас просто.

«Ну еще бы, с такой-то неразберихой в голове,» подумала сиделка.

— Я обо всем позабочусь.

— Только не заставляйте меня пить лауданум! — взмолилась Кармилла. — От него потом спазмы в желудке.

Лауданум, или настойка опия, считался чуть ли не панацеей. Им лечили всё от менингита до расстройств сна. В свое время фроляйн Лайд хлебнула достаточно опийной настойки и пришла к выводу, что это та еще дрянь. Ну ничего, пойдем другим путем. Хотя если подумать, другой путь еще хлеще.

— Обойдемся без снотворного.

Фроляйн Лайд провела рукой над глазами Кармиллы, словно притягивая ее веки вниз за невидимые нити. Девочка почти мгновенно расслабилась, рот чуть приоткрылся. Тогда сиделка склонилась над ней и для верности тихо пропела по-итальянски:

Fatte la ninna, fatte la nanna

dint'a la cunnula de raso

Ninna nanna, ninna nanna [11]

Теперь Кармилла дышала глубоко и покойно. И ни один кошмар не постучится к ней в голову, ни одно чудовище не вылезет из-под кровати. Чудовища тоже соблюдают субординацию. При виде фроляйн Лайд они стали бы во фрунт.

Смена уже закончилась, и наша героиня возвращается домой. Пожалуй, мы составим ей компанию, а заодно и присмотрим за барышней, чтобы никто ее не обидел ненароком. Ведь ее путь лежит через трущобы. Хотя поздний час уже перетекает в ранний, здесь все еще слышны крики и звон стекла. У редких фонарей еще толпятся помятые, размалеванные особы в ярком тряпье, которые бросают презрительные — или завистливые — взгляды на ее скромное платье и белую пелерину. Мужчины в разных стадиях опьянения подпирают стены. Когда один из люмпенов выходит из тени и вразвалку идет за ней, девушка прибавляет шаг, потом и вовсе пускается наутек. Она не позволит, чтобы на нее снова напали. Нет, только не сегодня. Это будет так гадко, так унизительно, если сегодня! Должны же у нее быть принципы.