— Фу-ты, елки! — выдохнул я и тут же испуганно оглянулся, мне стало даже страшновато, уж больно мрачная фигура этот Залыгин.

Может, он сейчас за мной подсматривает. Я оглянулся по сторонам. Однако его нигде не было видно.

В голове у меня все смешалось. Я начинал думать, что мне, видимо, никуда не деться от этого преступления. Рок снова вмешался, когда я уже почти смирился с поражением, и вот новые улики… Неужто Залыгин украл велик и кокнул Коломенцева? Но зачем?! Ему-то зачем все это? Тут я ничего не понимал.

Все интересы этого мрачного человека исчерпывались куревом и рыбалкой. Жил он бедно и неприхотливо. Дом имел неказистый, и другого ему не надо. На улицах Узорова появлялся редко, разве что на речке… И ходил всегда почти в одной и той же одежде. Даже почти не пил. Не знаю, где уж он работал, но я никогда не слышал, чтобы он еще и подрабатывал. Залыгину и так хватало. Не нужно ему это было, и все. Ну зачем такому человеку убивать бизнесмена? Мне это было совершенно не понятно.

…Когда я вернулся к удочке, у меня на крючке давно уже сидел окунь. Рыбалка была кстати, это занятие помогло мне немного отвлечься. Начался утренний клев, и через пару часов я натаскал столько подлещиков, окуньков и плотвы, что было уже не стыдно и возвращаться в лагерь. Так я и сделал.

У палаток меня встретил только Сема, он сидел возле самой реки и брился.

— А где остальные? — спросил его я.

— Тсс, дрыхнут. Наловил чего?

— Да.

— Покажь.

Я показал Семе свой улов.

— Нормально, — констатировал он, — на ушицу нам хватит, молодец. Иди поспи, а то небось и не спал вовсе.

Я не отказался, меня действительно клонило в сон после утренней прогулки. Даже сапоги Залыгина не могли теперь помешать мне уснуть. Я влез в палатку, спихнул с моего места развалившегося Женьку и тут же отключился.

Проспал я долго, из палатки вылез уже в полдень, разбудив по дороге и Тамерлана. Народ уже давно позавтракал, а Светка с Наташкой даже почистили мою рыбу. Наверное, ребята сделали и разминку, Сема бы их просто так не оставил. Теперь все занимались самым приятным времяпрепровождением: купались и загорали. Сема, Игорь, Лыков и Женька лежали на травке рядом и что-то лениво обсуждали. Я подошел и присел рядом. Светка принесла мне мой завтрак, рисовую кашу с тушенкой.

— Саня, тут у нас спор вышел, — обернулся ко мне с улыбкой Сема, — Света нам рассказала, как у тебя украли Тамерлана. И как у них стройку чуть не спалили. Это ты, значит, Андрея Николаевича предупредил?

Я с удивлением глянул на Светку, она сидела и улыбалась. Ну чего с нее взять, у девчонок язык длинный. Но о моем шпионстве-то она не знала, или ей все рассказал ее папа? Или Женька? Я с подозрением глянул на друга. Тот сидел как ни в чем не бывало. Однако было ясно, что Семе теперь про меня все известно.

— Ну я, — согласился я. — Козинов просил меня пошпионить. Не буду ж я его слушать. А как узнал, что они замышляют… Сами понимаете…

— Так ты еще и шпионил? — Сема даже сел от удивления, а Светка даже рот открыла.

Тут я понял, что только что сам себя выдал, и настолько я растерялся от собственной глупости, что даже не нашелся, что и сказать.

— Он что, платил тебе? — спросила Светка.

— Я ему все вернул, — поспешил я ее успокоить. — И деньги я брать не собирался, просто так было надо, а то бы он все понял.

— Что понял? — Светка глядела на меня с нескрываемым подозрением.

— Ну, что я не буду участвовать в их деле…

— Так ты же уже участвовал, — не отставала Светка.

— Я мог бы и отказаться, — пожал я плечами, — но тогда они грозились увести Тамерлана, да и стройку бы вашу спалили.

Я начинал уже злиться, тоже мне, устроила допрос с пристрастием. Ври теперь, выкручивайся.

— Тамерлана у тебя и так украли, — заметила Светка и наконец потупила взгляд в землю. А то так и светила на меня своими серыми глазищами. Дыру сверлила, как сказал недавно Залыгин.

Впрочем, не знаю, как Сему, а Светку мое объяснение явно удовлетворило.

— Не мое дело давать советы, — продолжил Сема, — но только не связывались бы вы, ребята, с Козиновым и его бандой. Дерьмо это, а не люди.

— Козинов не глупый парень, — почему-то возразил я.

— Может, и не глупый, но уж больно наглый. Все они наглые. Наглость — это у них главный козырь. Видишь, их в этот раз, с твоей, кстати, помощью, прижали, и сидят они тихо. А так ищут кого послабее и прижимают сами. Хорошо Светкин отец — человек крепкий, другой бы и сдался, а наглости нельзя давать поблажки. Я такие примеры знаю. Потом, знаете, ведь кое-что только с виду страшно, а на самом деле и не страшно вовсе. Вот еще до армии был у меня случай.

Сема начал травить очередную байку, и я понял, что меня уже оставили в покое.

— Жил я тогда в нормальном пролетарском районе, у метро "Коломенское". Народ у нас там самый разный, и еще общежития с лимитой. Я и тогда был уже крепкий, но в драки ни в какие сам не лез. В общем, мирным был человеком.

И вот как-то утром в страшную жару захотелось мне квасу. А очередь длинная была у палатки, да еще на солнцепеке. С полчаса стоял, наверное, если не больше. И квас этот цедится у продавщицы тоненькой такой струйкой. У меня внутри все пересохло, сил нет. Я накануне с ребятами в первый раз перебрал водки. Но стою, жду очереди. И тут подходит мужик, ну, парень лет двадцати, но для меня-то он мужик был. Отодвигает плечом двоих, передо мной стоящих, и говорит продавщице: "Любашь, налей-ка мне кружечку". Очередь молчит. Я хоть и сам никогда без очереди не влезал, но в таких случаях тоже молчал всегда. Как-то даже неудобно было. А тут, видно, мне голову напекло. Я вышел из очереди ухватил его за пиджак и говорю: "Друг, ты тут не стоял, вон очередь-то какая, посмотри". Короче, он на меня полез было, а я вдруг ему так врезал с правой. Сам не знаю, как у меня тогда получилось, только такая вдруг подкатила злоба. Вырубил его вчистую. Обернулся, смотрю — передо мной у лотка никого нету, и Любаша мне уже кружку наливает, хотя я стоял с бидоном.

Дальше было еще лучше. Со мной стали здороваться на улицах незнакомые ребята и мужики. Меня стали пропускать, опять же незнакомые, в очереди за пивом. Я все в толк не мог взять, что ж это такое, откуда полрайона вдруг узнало, что меня мама назвала Семеном. Идешь по улице: "Здорово, Семен!"

Потом ребята рассказали: этот малый, которого я тогда вырубил около квасной палатки, оказался самым крутым бойцом среди местной шпаны. Такой организованной преступности, как сейчас, тогда еще не было, но группировки, конечно, были. Вот он и был среди местных самым крутым, и его, естественно, боялись. А я не знал, кто это. А если бы знал, так и не прославился бы…

Сема закончил и наблюдал, какое впечатление произвел на нас его очередной рассказ.

— Так ты предлагаешь, что ли, нам всем идти метелить Козинова? — спросил Игорь.

— Ни в коем случае! — испугался Сема. — Я лишь к тому, что бояться не надо и наглости потакать нельзя, А очертя голову лезть в драку хуже не придумаешь. Или в гордую позу становиться, вы мне, мол, не страшны, все мне по фигу, тоже опасно. Тут надо быть осторожным, если хотите, даже тактичным. И опять же самим не наглеть. Вот Коломенцев, тот тоже наглел год от году, и вот результат, нет человека.

— Ты думаешь, это их рук дело? — спросил Лыков.

— Не знаю, может, и их, а может, и нет. Наглость до добра не доводит.

— Козинов тут ни при чем, — вмешался я.

— Откуда ты знаешь? — удивился Сема.

— Знаю и все, но точно.

— У него папа частный детектив, — язвительно заметил Женька, который последнее время начинал доставать меня больше и больше, лишь дело касалось затеянного мной расследования.

— А что, Владислав Александрович занимается убийством Коломенцева? — еще больше удивился Сема.

— Не знаю, — ответил я. — Вроде не занимается. Он мне не докладывает.

— Откуда ж ты тогда знаешь, что Козинов не виноват, — опять пристала Светка.