Это в определенном смысле путь одинокого воина. Только на этом пути, где у нас нет никаких подсказок, мы можем двигаться дальше. Мы ведь привязаны к своей личности, к своему мышлению, к тому пространству организации, которое создается всеми этими механизмами. Мы не можем все это переструктурировать и обрести что-то новое – сущность. Мы не можем даже заняться религиозными и медитативными практиками, потому все находится под контролем личности, и само по себе без специальных методов никогда не пробудит сущность, а внесет только большие проблемы в жизнь и создаст еще большую путаницу.
Если мы минуем этот кризис, если нам повезет узнать самость, целостное состояние, мир нагваля перед нами, как говорит Дон Хуан, встанет еще одна задача, которую Арни Минделл называет: «Пройти по дороге смерти» [204]. В книге К. Кастанеды «Путешествие в Икстлен» Дон Хуан рассказывает о дороге, на которую рано или поздно вступает любой, следующий по пути воина. Он говорит, что при путешествии в Икстлен человек теряет свою фантомность и становится реальным человеком, путешествуя в нагваль одновременно.
Если человек имеет опыт нагваля, опыт соприкосновения с безграничным, у него есть выбор: остаться там или вернуться на обычную землю. Если он вернется на обычную землю после такого опыта, то у него одновременно с возвращением возникает его земная задача, его миссия, от которой он никуда не уйдет, и, только осуществив ее на земле, он сможет обрести окончательную свободу. В каком-то смысле время нашего пребывания на земле тесно связано с той задачей, которую мы себе определили, и, пока не выполнили эту задачу, мы будем продолжать существование. Но для каждого, оказавшегося в такой ситуации, обычное человеческое время закончилось, и единственно, что нас может спасти, – наша безупречность и осознание того, что мы находимся на дороге смерти.
Конфликт, как внутренний, так и внешний, является судьбой воина, который идет по такому пути. Мы себя судим себя изнутри, если имеем дерзость пойти против общепринятого пути. Дело в том, что правила, по которым мы живем, и неписаные игры, в которые мы играем, должны соблюдаться. Если они не соблюдаются, если мы идем куда-то еще, нарушая эти правила, тогда мы должны доказать, что имеем право нарушать эти общепринятые правила, что тот путь, который мы выбрали, противоположный нашей группе, нашей семье, окружению, человеческому сообществу, принесет человечеству некую пользу.
И атаки на нас достигают максимального напора, когда мы стремимся измениться полностью, стать, наконец, действительно реальными, а не фантомными. Таким образом, нарушение общепринятых правил противопоставляет нас более грозному врагу, чем малая семья или друзья. Так что виновны ли мы в том, что напомнили другим о вещах потаенных, что вынесли запретные темы для публичного обсуждения. Если в такой ситуации мы теряем осторожность, внимательность и начинаем отвечать своим обидчикам ответным ударом, то дело будет плохо.
Но, если мы вспомним, что наши друзья – это тоже фантомы, порожденные общим полем здравого смысла, что они не что иное, как призыв культуры, требующей отплатить за то, что мы стал смутьянами, ростом нашего собственного сознания, тогда у нас есть шанс пойти по дороге смерти дальше и выиграть эту битву. Так что, согласно А. Минделлу, духовный путь столь же ужасен, сколь и полон значения [204].
Если мы являемся нарушителем спокойствия в группе, то в то же время мы являемся для этой группы вторичным (скрытым) процессом и необычным состоянием сознания, представителем того, что жизненно необходимо группе для интеграции. Группой для нас может быть и все человечество, находящееся в процессе индивидуации и претерпевающее тот же самый алхимический процесс, через который проходит и отдельный человек.
Таким образом, весь род человеческий мечется в поисках индивидуации, весь род человеческий находится под обстрелом непреодолимых глобальных проблем, под давлением антропологической катастрофы, как это называл Мераб Мамардашвили, отмечавший, что в ядре всех экологических и глобальных катастроф, которые сейчас происходят в мире, лежит антропологическая катастрофа, когда нарушаются духовные основы производства человека.
В каком-то смысле все человечество сейчас переживает кризис средних лет, и перед ним стоит задача: либо найти новые пути развития, либо погибнуть, стать живым трупом, следуя старым накатанным путям. Мы подняли таких духов, что вся природа целится в нас, как друзья-воины целятся в своего собрата, который нарушил общепринятые правила. Мы также нарушили общепринятые правила жизни на планете, и сейчас сама природа целится в нас. Мы стоим перед лицом гигантских потрясений. В каком-то смысле нас может спасти только последний танец воина.
Когда приходит смерть, пишет Кастанеда, воин отпускает полностью свои привязанности, отдается всем духам и танцует свой последний танец, становясь полностью призрачным, полностью непривязанным, и к нему в этот момент приходят все видения, все духи, прокручивается вся его жизнь.
Он может стать таким пластичным и «текучим», что в это время может встать на сторону своих товарищей, которые целятся в него, на сторону природы, целящейся во все человечество, на сторону космоса, целящегося во Вселенную, на сторону дьявола, целящегося в Божественное творение. И может в этом последнем танце, отпустив все желания, найти свою целостность.
Проблема дороги смерти состоит вовсе не в том, что ее нельзя избежать, а в том, что мы, как и все остальные, продвигаясь по ней, можем застыть в какой-то определенной роли, не пройти дорогу до конца, не стать «текучими». И тогда мы не сможем понять, что подсудимыми, теми, в которых целятся, жертвами и судьями одновременно, являются все, которые дерзнули пойти по этому необычному пути.
Таким образом, наш жизненный путь в целом, удача или неудача индивидуации, удача или неудача того, как мы пройдем дорогу смерти, определяет продолжительность нашей жизни, которая связана с тем, уничтожаем мы других или помогаем им. Продолжительность жизни определяется ни генетической наследственностью, ни питанием, ни физическими упражнениями, ни даже нашими необычными деяниями, а тем, насколько глубоко мы включены в процесс спасения Вселенной [208]. Конечно, возможно, что тот путь, который выбрали мы, окажется настолько уникальным, настолько несвоевременным, что даже если мы пошли по пути индивидуации, нам будет не суждено дойти до конца. Мы умираем каждый раз, когда не поняты другими, нас уничтожают каждый раз, когда мы оказываемся не нужны, когда мы не можем обрести свою природу. Но в то же время каждый раз, вместо того чтобы быть уничтоженными на дороге смерти у нас есть выбор, с тем чтобы обрести свою полноту, быть непривязанным, быть пластичным, выйти за пределы времени и стать своим собственным двойником, своим собственным противником [204].
В заключение этого раздела приведем примеры того, как в работе с психодуховными кризисами и кризисной личностью может использоваться разработанная одним из авторов (В. Козловым) методология интегративного подхода [203]. Эта методология основана на принципе целостности и современных синергетических представлениях о развитии открытых самоорганизующихся систем, к которым можно отнести личность и общество.
Когда такая система в процессе своего развития дойдет до очередной точки бифуркации, ее структура окажется в состоянии неустойчивости и вероятностного выбора, однако последующий выбор будет выбором в границах уже найденного пути эволюции, т.е. его усилением и усложнением.
Это обусловливает особую значимость ранних этапов в эволюции человека как системы.
Эти закономерности позволяют сделать предположения о взаимодействии внутри компонентов системы. Внутренние участки многокомпонентной системы ведут себя в некоторой степени как отдельные системы: самоподдерживаются, наращивают свою структуру, взаимодействуют, конкурируют за обладание ресурсами. Выделяющаяся среди них наиболее активная структура эволюционирует в режиме с обострением и автономизируется, т.е. внутри системы начинает функционировать не как ее часть, а в большей степени как самостоятельная система.