И снова о Сами Шарафе. Из книги в книгу история о моей работе с ним обрастает новыми подробностями. У Эндрю и Гордиевского есть такой пассаж: «Кирпиченко играл на тщеславии Шарафа, постоянно уверяя его, какое огромное значение его информации придавал сначала Хрущев, а потом и Брежнев». Вместо брани сделаю корректное замечание: невозможно обсуждать с человеком какие-либо вопросы и тем более играть на его тщеславии, не имея чести быть с ним знакомым.
Соавторы замахнулись на всю историю развития органов безопасности в России, а получился конфуз. Эндрю поставил под сомнение свою репутацию как преподаватель университета, а из Гордиевского писателя так и не получилось, и он остался тем, кто он есть, — предателем.
Другие предатели не претендуют на писательские лавры, но, единожды связав свою судьбу с иностранной разведкой, вынуждены продолжать свое сотрудничество, в том числе принимая участие в различных оперативных играх с нашей разведкой. В этом качестве выступали Богатый и Гундарев.
А.Н.Богатый с женой и двумя детьми, оставив в Москве отца-пенсионера и тяжелобольную мать, бежал в США из Марокко в 1982 году, а В.П.Гундарев — из Греции в 1986 году. При этом Гундарев бежал не только от нас, но и от собственной жены, украв у нее, по существу, младшего сына. Вместе с ним бежала и его любовница — учительница советской школы.
С течением времени и тот и другой стали искать контакты с работниками советских учреждений в США и подавать невнятные сигналы, что при соблюдении нами определенных условий они могли бы вернуться на родину и снабдить советскую разведку важной информацией, которую получили у американцев. Вся эта возня велась достаточно вяло, без выдумки и без какой-либо уверенности, что мы клюнем на эти приманки. Вскоре наши оппоненты из ЦРУ и ФБР выдохлись, и эти поползновения прекратились. Создалось впечатление, что и Богатый, и Гундарев пошли на эти контакты под большим нажимом и лишь для того, чтобы отработать положенное им содержание за предательство.
Тема предательства и предателей интересует многих. Задаются вопросы, каким образом человек решается на предательство, как осуществляется само предательство, каковы его последствия, как в дальнейшем складывается жизнь предателя, если ему удалось избежать возмездия…
На всех моих встречах за последнее время с представителями иностранной прессы эти вопросы неизбежно поднимались по инициативе собеседников. В основном спрашивали, не пересмотрели ли мы в разведке свое отношение к предателям в результате изменений, которые произошли в нашем государстве, не рассматриваем ли мы их в настоящее время в качестве борцов с прежней тоталитарной системой. Кстати сказать, в аналогичном ключе поднимается эта проблема и в некоторых наших печатных органах, где ставится заодно под сомнение и прежняя практика по отношению к предателям со стороны правосудия.
Бельгийский журналист Ален Гийом, работающий в газете «Ле суар», задал мне все эти традиционные вопросы. После состоявшегося между нами обмена мнениями он согласился с тем, что ставшие известными за последнее время случаи предательства носили в своей основе аморальный характер и были связаны со злоупотреблениями по службе.
При встрече с английским писателем и журналистом Расселом Уорреном Хау, проживающим в США, среди прочих была затронута тема о том, не связаны ли случаи предательства с некоторыми психическими отклонениями. Мы сошлись во мнении, что этого нельзя исключать. После нашей беседы господин Хау решил поговорить на эту же тему с бывшим директором ЦРУ США Ричардом Хелмсом (возглавлял ЦРУ с 1966 по 1973 год) и задал ему вопрос относительно психической полноценности предателей и мотивов их перехода на сторону США. Ответ Хелмса был таков: «Я не думаю, чтобы хоть один русский перешел на сторону противника по идеологическим соображениям, но я также не считаю, что они изменили по причинам материального свойства. КГБ был гордой элитой. Сотрудники КГБ жили лучше, чем кто-либо другой в Советском Союзе. Кирпиченко прав в том, что у них у всех были проблемы психологического порядка, именно поэтому Джим Энглтон отказывался от их услуг». Дж. Энглтон был в свое время начальником внешней контрразведки ЦРУ, отвечал за ее безопасность, отличался повышенной подозрительностью и категорически не верил перебежчикам из СССР. Интервьюировавший Хелмса Рассел Уоррен Хау поставил перед ним уточняющий вопрос: считал ли Энглтон всех перебежчиков подставами КГБ. Хелмс ответил: «Что ж, возможно, он утверждал также и это. Но он видел, что они были, если выразиться мягко, людьми, не имевшими высоких принципов. Они перебежали из-за проблем со своей любимой девушкой, или из-за пьянства, или потому, что их должны были арестовать».
Для меня было приятной неожиданностью, что мои собственные мысли и оценки по поводу предателей в основном совпадают с мнением бывшего директора ЦРУ. Он как бы протянул мне из-за океана руку помощи в этом вопросе.
За последние годы у нас стало модным обращаться к знаменитому толковому словарю Даля. Писатели и журналисты прибегают к этому приему для подтверждения собственной позиции по какому-либо вопросу, для придания большей выразительности своим тезисам… Решил и я посмотреть, какое объяснение понятию «предатель» давалось в прошлом. По Далю, это «изменник, вероломец, крамольник, лукавый и облыжный человек, душепродавец». В общем, «предатель» и ныне столь же ясное и конкретное понятие, каким оно было прежде, и смысл его неподвластен времени.
Снова о предателях — теперь о Калугине
Эта тема не уходит из нашей жизни и никого не оставляет равнодушным. Физиономии предателей из разных ведомств довольно часто мелькают теперь на экранах телевизоров, им дают возможность выступать в прессе, с ними устраивают дискуссии. Похоже, что это становится нормой нашего бытия. Люди, открывающие предателям дорогу на телеэкран и в прессу, ссылаются на то, что они дают возможность зрителю и читателю самим разобраться в сути происходящего и не считают подобные действия аморальными. Как говорится, Бог им судья.
Из всех предателей последнего времени самым вредоносным является, конечно, Олег Калугин. Утверждая это, я не выдвигаю против Калугина юридически обоснованных обвинений в выдаче спецслужбам других держав агентов и сотрудников российской внешней разведки, хотя полностью уверен, что дело обстоит именно так. Расследование, естественно, должны провести прокуратура и суд совместно с компетентными службами.
Тем не менее я попытаюсь обосновать некоторые имеющиеся у меня соображения, опираясь на уже опубликованные в прессе материалы и не касаясь тех данных, которые хранятся в наших служебных досье.
Но прежде всего о личности Калугина.
Несомненно, Калугин — человек способный, смелый в суждениях, энергичный, предприимчивый, решительный и тому подобное, но все эти его качества заряжены отрицательной энергией и оказывали разлагающее воздействие на ближайшее окружение. Никаких особых заслуг перед разведкой и перед государством у него не было, а быстрый рост по службе объясняется умением сходиться с нужными людьми и повязывать их общими делами и интересами, скрепляя дружеские отношения обильными возлияниями.
Пребывание Калугина на посту начальника управления внешней контрразведки ПГУ КГБ СССР с 1973 по 1979 год отмечено прежде всего тем, что в этот период не был разоблачен ни один агент спецслужб противника из числа работавших в нашей разведке. С учетом фактов сегодняшнего дня вполне уместно задать вопрос: а не было ли здесь умысла и расчетов на будущую дружбу со спецслужбами США? Или за этим скрывается что-то более серьезное? Некоторые действия Калугина в бытность его начальником управления «К» (внешняя контрразведка) ПГУ КГБ говорят о том, что он был крайне не заинтересован в проникновении в ЦРУ, ФБР и другие важные для нас объекты.
Хотя если вспомнить его выступления на служебных совещаниях и на партийных собраниях, то они были самыми что ни на есть ортодоксальными, самыми жесткими, требовательными и верноподданническими. Никаких «демократических вихляний» он не допускал и никому их не прощал. Известен такой случай: секретарь парткома управления «К» Николай Иванович Штыков выразил сомнение, стоит ли изучать, как это предписывалось свыше, литературные произведения Л.И.Брежнева, — они-де ничего не дают, да и к тому же не им самим написаны. Калугин не пропустил мимо ушей эти высказывания секретаря парткома и добился его осуждения, снятия с должности и откомандирования из управления внешней контрразведки, то есть, выражаясь его собственным языком, «схарчил» Штыкова. Ход был правильный. Секретарь слишком много знал о жизни и деятельности начальника управления «К». Эта история о «принципиальности» Калугина и его «верности партийному знамени» живо обсуждалась в разведке.