Балти собирался дернуть только одну пинту, но вошел во вкус и тянул уже четвертую кряду. Он поболтал с Леном, стоявшим за стойкой бара, и Эйлин сказала ему привет, но «Юнити» был почти пуст, за исключением кучки пенсионеров, прихлебывающих стаут, наполовину смешанный с биттером. Он уселся у бара, и Лен спросил, встретился ли он таки с теми ирландцами, которые заявлялись в тот раз по его душу. Балти улыбнулся. Прошла пара недель с тех пор, как он снова вспоминал про МакДональда. Он покачал головой. Это было весело, бывает так, что случается некое событие и какое-то время оно продолжает быть для тебя важным, а потом вес сходит на нет, и ты еще не успеваешь понять, куда забрел, а уже все забыто и кануло в лету. Со времени их поездки в Белхэм прошло уже много месяцев. Балти пытался вспомнить подробности, но теперь все слилось в одну смутную картину. Это стало историей. Когда Лен ушел из заведения, Балти пересел к окну. Он столько времени провел, держа ушки на макушке, но ничего не случилось. МакДональд усвоил урок. Не стоит выебываться на Балти. Но даже сейчас нельзя превращаться в размазню. Он увидел, как по улице на полной скорости проехал фургон, помигал, показав поворот направо, и припарковался. Из фургона выскочил Картер и вошел в паб.

– Ты в норме, Балти? – спросил он, глядя прямо на прилавок.

Балти смотрел, как Картер направляется к бару. Он сказал что-то Эйлин, и та покачала головой. Балти нравилась Эйлин, но он понимал, что у него нет шансов. Станется, он возьмет ее с собой на Ямайку. Она может поработать в баре отеля, пока он будет сидеть на пляже и в его спину будут втирать масло. А сейчас она на него даже не посмотрит. Девки хотят, чтобы у тебя водились бабосы. Ну вот, в этой поездке он всем покажет, на что способен. Что бы ты ни говорил, все подчиняется закону джунглей. Большинство телок смотрят на мужиков как на спонсоров, вся эта старая шняга на тему льва-охотника-добытчика. Это все, блядь, в генах. Никогда не встретишь парня-оборванца в компании приличной телки. Вообще без шансов. Надо, чтобы ты был блистателен, сидел за рулем кабриолета, и тогда все эти модельки на тебя налетят гурьбой. Чтобы ты был действительно лакомым кусочком в сто карат. Надо, чтобы тебе было что предложить. Их не интересуют твои измышления. Они хотят, чтобы о них заботились. Не тогда, когда это вопрос одной ночи, а когда вы начинаете встречаться на длительных условиях. Бляди – они как парни, им бы только нормально поебаться. Лучшее, на что ты можешь надеяться, так это на человека твоего же уровня, хотя если ты составил о себе готовое впечатление, то, может, ты даже не удивишься, когда поймешь, что другие люди думают о тебе примерно так же.

Сейчас Балти не хотел всем этим заморачиваться. Из этого не видно было выхода. Есть до фига работ, где надо таскать кирпичи. Сидеть в одиночестве, топить свои печали, уставившись в стакан. Он сейчас допьет и пойдет повидает маму. Не помнит уже, когда в последний раз навещал старушку. Подошел Картер, произнес несколько слов и поспешил обратно на работу. Он какой-то взвинченный. Балти прикончил кружку, отнес ее на стойку бара и ушел.

До дома мамы пятнадцать минут пешком. По дороге он начал думать о ней и о том, что он должен бы почаще являться ей на глаза. Его папашка сбежал, когда Балти было четырнадцать, и больше они никогда не слышали вестей от этого мудака. А последние пять лет его мама жила с легавым в отставке. Сначала было трудно с этим смириться. Ебаный коппер. Все на свете ненавидят легавых. Они все – мрази и отстой. Она познакомилась с ним несколько лет назад, и когда Балти поговорил с этим парнем, то понял, что не настолько он и плох. Невозможно, конечно, забыть, что он был легавым, но иногда с подобными вещами приходится смиряться. Боб хорошо обращался с его мамой. А это самое важное.

Бобу было что рассказать. Все эти его сказки про Креев и Ричардсоиов. Су*масшедший Фрэнки Фрейзер, которого в наши дни показывают но телеку. Теперь он превратился в парня, который никогда не сдается, и неважно, что с ним сотворила система. Таких людей приходится уважать поневоле. Балти никогда не знал, травит ли Боб просто байки или же действительно участвовал в делах с крупнейшими на тот момент гангстерами. Когда он вспоминал это, говорил про Полицию Метрополитэн так, как будто он с властью оставался единым целым. После того, как он отслужил положенное, он открыл свое дело – охранное агентство, сделал кучу денег вдобавок к своей пенсии и пожелал поделиться всем этим со своей новой любовью. В конце концов, старушка Балти обрела мир и дом с четырьмя спальнями, деньги в кошельке и всех своих старых подруг. Дела у нее шли определенно хорошо, и Балти осознал, что он тоже так считает, что ему она представляется женщиной, о которой надо заботиться. Но это было другое, потому что его старик оказался мудилой, а еще он любил свою маму. Его папашка избивал ее и обращался с ними как с дерьмом. И это было даже не так, как если бы он был алкоголиком, па своих поездах он заколачивал нормальные деньги. До тех пор, пока не потерял работу. Этому не было оправданий. Мудила чистой воды. Если Балти еще когда-нибудь его увидит, то задаст ему хороших пиздюлей. Старик достаточно настучал ему по заднице, когда тот был маленьким. Ебаный садист. Бил старушку Фингалы и выбитые зубы. Плачущие дети. Материнская любовь и всхлипывания. Понятно, почему некоторые женщины ненавидят мужчин. Может, Балти окажется чуть-чуть лучше. Он не знает.

Балти остановился у их дома. Он не любил вспоминать о прошлом. По крайней мере, не об этом периоде. Ты движешься вперед. Он открыл ворота и прошагал мимо цветов, обрамляющих дорожку. Трава подстрижена, клумбы прополоты. Его мама все делала правильно, она заслуживает свое счастье. Каждый заслуживает какого-то счастья. Кого ебет, что Боб – бывший коппер? Когда ты становишься старым, все это перестает иметь значение, потому что ты хочешь жить в умиротворении и спокойствии. Это только доказывает, что на свете существует-таки справедливость, и все надеются на подобную развязку, знают, что все может измениться.

Он вдруг снова вспомнил, какой была его мама, избитая и в синяках, и когда старик Балти смылся, он вспомнил, как она сидела, не произнося ни слова, и вспомнил, что подумал тогда было, что она превратилась в ведьму. Выражение ее лица говорило обо всем. Ее лицо было перекошено, исказилось в спазмах. И такой она была год, не следила за собой и все время плакала. Он нее начало вонять, и ему было за нее стыдно. Он тогда еще перестал приглашать в дом своих приятелей.

А потом, она вдруг снова становится его мамой. Подстригает волосы и покупает новую одежду. Вот так. Она сказала, что такому человеку, как она, нужно быть выше всего этого, она прошла суровую школу, настало время избавиться от всего этого старого дерьма. Иногда он хотел бы, чтобы старик вдруг заявился бы снова, весь на выебонах, тогда бы он отправил его отдыхать на «скорой» вместе с МакДональдом и со всеми прочими мудилами, которые не выказывают достаточного уважения. Он ведь вполне большой. Вырос и возмужал, прошел через все эти дворовые шалости времен детства и прочие юношеские выкрутасы. Он улыбнулся. Когда получается, наконец, отъебаться ото всех, кто тебя достал, тогда такие парни, как он, начинают жить припеваючи, ведь у тебя, по меньшей мере, есть кулаки. А это дорогого стоит.

Вверх-вниз, вверх-вниз, и проверить, что краска легла на стену ровно, заполнила старые трещины, превратилась в однообразную поверхность. Огромный матовый прямоугольник с глянцевой полосой, которая обрамляет южную стену комнаты. Стена была прямой, работа – однообразной. С потолком, видимо, выйдет похитрее, потому что он остался покрытым мелкими осколками свисающей штукатурки, но Гарри не торопился и старательно водил кисточкой по всем этим уголкам и трещинам. Он работал в своем ритме, слушая, как шутит ди-джей в паузах между легкими звуками гитары и классическим тяжелым роком. Уилл дал ему послушать кассету, он поставит ее, когда закончит стену. Покраска шла легко, минуты пролетали быстро. Он продвигался вперед вместе с движением валика. Это самые лучшие дни, когда все идет по плану.