Доклад Комитета — замечательный документ, где впервые была приведена статистика по преступлениям и наказаниям в Англии, а также модификации, внесенные в положения уголовного законодательства в течение трех предшествующих столетий.
Характерно, что члены Комитета отказались выслушивать судей. Призванные ими свидетели принадлежали к различным слоям общества: владельцы магазинов и коммерсанты, купцы и владельцы мануфактур, банкиры и страховые агенты, тюремные священники и стражи. Судьям было отказано в доступе под тем тонким предлогом, «что они не могли должным образом оценить меры, которые они затем должны были бы применять, и что, следовательно, они не могут рассматриваться как лица, располагающие свободой высказать беспристрастное мнение». К этому было добавлено, что «поскольку они могли ознакомиться с уголовным процессом лишь с внешней стороны, от того момента, когда он начат, до того, когда обвиненный предстает перед судом, судьи, в силу как своего положения, так и своего долга, оказываются весьма удалены от всего хода дела». Больше чем столетие спустя Комитет 1930 года также отказался выслушивать мнение судей.
Рекомендации Комитета 1819 года были умеренными: предполагалось сохранить смертную казнь для некоторых преступлений против собственности, отказаться от устаревших законов и улучшить прочие. Но эти предложения были отвергнуты оракулами. Лорд Элдон выступил против основных предложений, и ему удалось добиться своего. В 1820 году знаменитое предложение Ромилли об отмене смертной казни за магазинные кражи было представлено в шестой раз и в шестой раз отозвано: лорды, представляющие судей, заявили о своем несогласии. Двенадцать лет спустя преемник Элленборо, Лорд Правосудия лорд Тентерден, в свою очередь со всей энергией встретил в штыки предложение отменить смертную казнь для похитителей скота — овец и лошадей, лишний раз заявив, что в нашей стране «нет ничего, что могло бы заменить смертную казнь».
Сопротивление стало слабеть лишь с момента прихода Пиля к руководству Министерством внутренних дел. В 1829 году он создал первые подразделения полиции в современном смысле слова. Через десять лет, в конце концов, преступлений, за которые полагалась смертная казнь, осталось всего пятнадцать, а в 1861 году — всего четыре: убийство, измена, преднамеренный поджог доков и пиратство. Сегодня мы находимся на том же самом месте.
От Элленборо к Годдарду
В 1948 году в ходе дебатов Палаты лордов о смертной казни преемники Элленборо и Элдона, Лорд-канцлер Джоуитт и Лорд Правосудия Годдард сделали несколько любопытных замечаний по интересующей нас теме. Лорд Годдард заявил:
«Обычно судей упрекают в том — я, со своей стороны, убежден, что эти упреки безосновательны, — что они… это слово употребляется чаще всего… реакционеры, что они — приверженцы самой неумеренной суровости. Это не точно. Мне кажется, что это дело имеет исторические корни: один из самых замечательных моих предшественников, лорд Элленборо, в свое время был яростным противником реформаторских проектов, имевших в виду отмену смертной казни за многие преступления, тогда ее предусматривавшие. У меня сложилось впечатление, что в значительной степени он выражал общественное мнение своей эпохи, и полагаю, что его суждениям уделяется недостаточно внимания: в конечном счете, если он и ошибался, он не был одинок в этом и разделял свою ошибку с достойными людьми… Если вы обратитесь к парламентским дебатам того времени, вы увидите, что практически все лорды — представители Церкви — соглашались с ним».
Лорд Годдард в 1948 году высказывался в защиту смертной казни за убийство, опираясь именно на то, что общественное мнение складывается в пользу сохранения высшей меры наказания, и место, где он ссылается на своего «замечательного предшественника», подразумевает, что лорд Элленборо также не был неправ, высказываясь за применение смертной казни в случае кражи, на основании того, что общественное мнение разделяло эту позицию. Историческая истина, как мы уже видели, противоположна вышесказанному. Не только Элленборо не выражал общественного мнения своей эпохи, но именно общественное мнение закрепило его проигрыш. Общественное мнение выразилось в отказе присяжных объявлять подсудимых виновными, что подрубило под корень Кровавый кодекс. Его же проявлением стала волна петиций — как от владельцев ситцевых фабрик, так и от присяжных, как от банкиров, так и от Лондонской корпорации. В конечном счете оно же обусловило упорство Палаты общин, вотировавшей отмену одного закона за другим, в то время как Палата лордов все время отклоняла эти решения, — как в 1948 году она отклонила закон об отмене, за который проголосовали Общины.
«Повесить — это еще недостаточно»
Отношение судей как корпорации к наиболее жестоким формам смертной казни со своей стороны было совершенно логичным. Сэр Эдуард Кок (1552–1634) был, вероятно, крупнейшим британским юристом за всю историю страны. Своей знаменитой поговоркой, что никакая королевская прокламация не может изменить закон, своей защитой закона от короля, Церкви и Адмиралтейства он сделал больше чем кто бы то ни было, чтобы обеспечить за британским судопроизводством его независимость и его лояльность. Но в то же время он добился того, что его имя осталось навеки связано с «благочестивой бойней», осуществляемой с помощью колеса и виселицы, продолжение которой он поддерживал цитатами из Библии.
Не упустил он и случая объяснить, что эти разные формы казней доказывают «вызывающее восхищение милосердие и умеренность короля», поскольку они исключают всякую пытку… за исключением четвертования изменника живьем.
Это варварство — пусть и в несколько смягчившихся формах — продолжалось вплоть до XIX века. Положить ему конец было суждено Ромилли. Но когда он в первый раз выдвинул свой «Проект закона об изменении наказаний, назначаемых за измену», коронные юристы обвинили его в намерении подорвать основы конституции, и по этому поводу была процитирована апология четвертования, произнесенная Коком. Предложение было отвергнуто. Генеральный Атторней заявил в ходе этих дебатов, что он не стал бы голосовать за такие кары, если бы их предлагалось вводить, но он выступает против их отмены, поскольку они освящены вековой традицией. Ромилли отметил тогда в своих мемуарах:
Таким образом… предложение было отклонено, и министры обеспечили себе славу сохранения в неприкосновенности английского закона, согласно которому сердце и внутренности человека… вырываются из его еще живого тела.
Через год (1814) он снова выдвинул свой проект. К этому моменту лорд Элленборо и лорд Элдон поняли, что ход событий — против них. Но им удалось добиться того, что изменение закона было принято в такой формулировке, согласно которой разрубание на части тела виновного сохранялось. Настояв на том, что подобное должно было совершаться только с трупом, Ромилли принял то, что можно расценивать как разумный компромисс с приверженцами традиции. В этих условиях предложение было принято голосованием.
Четвертование обвиненных в измене женщин сочли оскорбительным для скромности зрителей, и оно было заменено на такую кару, как костер. Эта форма казни была упразднена только в 1790 году, несмотря на яростное сопротивление Лорда-канцлера, лорда Локборо, который защищал эту процедуру, основываясь на том, что она является впечатляющим примером.
Поскольку зрелище этой кары сопровождается особенно устрашающими обстоятельствами, пригодными для того, чтобы произвести на зрителей более сильное впечатление, нежели простое повешение. Но его воздействие того же рода и для претерпевающего не предоставляет дополнительных мучений: виновного всегда душат до того, как пламя коснется его тела.
Это было очевидно не так: на самом деле приводятся много случаев, когда палач, обжегши руки, не мог осуществить до конца первую часть своей задачи, то есть удушение. Я напоминаю об этих подробностях не ради удовольствия вызвать в уме читателя ту или иную мрачную картину; дело в том, что защита столь дикой казни, основанная на том, что «на деле это не причиняет зла», — один из лейтмотивов, слышных и поныне, когда директорам тюрем предписывается заявлять, вопреки фактам, что казнь через повешение была «быстрой и оперативной и прошла без инцидентов». Блэкстоун, высший юридический авторитет после Кока, прибег к тому же аргументу для защиты четвертования. Он пишет: