— Так скажи, что тебя беспокоит! — Она взяла его за руку.

Они стояли и смотрели друг на друга при свете последних лучей предзакатного солнца, и она ощущала, как сердце ее затопляет всепоглощающее чувство сострадания.

— Постараюсь объяснить, — невесело согласился Джон и чуть помолчал. — Ты понимаешь, Кенда, меня пугают люди, которые могут заявить (и они будут правы), что я воспользовался тобой. Ты провела столько лет в одиночестве, в полном безлюдье, что, наверное, влюбилась бы в любого спасшего тебя мужчину. От тебя ведь нельзя ждать, что ты будешь думать и поступать так, как человек, проживший последние семь лет в современном обществе… Адаптироваться в нем и не выделяться среди других молодых женщин будет для тебя очень сложно: условия жизни на необитаемом острове несравнимы с образом их жизни, и ты воспринимаешь мир совсем иначе. Ты стала туземкой, Кенда. И я, конечно же, усложнил твое возвращение к людям тем, что сразу украл твою любовь, твои чувства и твою непорочность…

Кенда пристально смотрела на него пытающимся понять взглядом.

— Не может быть, чтобы ты верил в то, что говоришь, Джон. Как ты можешь думать, что украл то, что я сама с радостью отдала тебе?

Джон ничего не ответил. Отвернувшись от нее, он стал приводить в порядок такелаж яхты.

Она несколько минут наблюдала за ним, а потом спустилась в трюм и стала убирать каюту. О Боже, Боже, ты, конечно же, не позволишь из-за сплетен и сомнений Джона рухнуть этому блаженному миру! Джон женился на ней, став ее единственным на свете мужчиной, — а теперь его терзают эти глупые мысли… Кенда чувствовала необходимость помочь ему побороть все страхи, но как она смогла бы это сделать? Скорее всего, об этом должен позаботиться он сам. Судьба свела их, именно их. Как же неразумно он сказал, что если бы другой человек нашел ее… Не было никого другого — был только Джон!

Кенда аккуратно заправила койку, подмела и вымыла палубу, а затем отправилась на камбуз, чтобы приготовить обед. Если Джон наловит рыбы, она пожарит ее, если нет — они обойдутся тем, что она приготовит.

Еще до того, как обед был готов, Джон принес рыбу и положил в раковину.

— Я почистил ее на палубе, — произнес он, — хочешь, поджарю ее?

Кенда отрицательно покачала головой.

— Нет, не надо.

Джон собрался было уйти, но остановился на пороге.

— Я и не ожидал, что ты поймешь меня, — он произнес эти слова, подчеркнуто, с расстановкой. — Именно поэтому я особенно и не стремился обсуждать с тобой этот вопрос. Главное, что волнует меня, Кенда, — это то, что однажды ты, возможно, пожалеешь о сделанном.

Она была просто шокирована этими словами и вдруг почувствовала, что выходит из себя.

— Так вот что у тебя на уме, Джон Тэйлор! — Она хотела сказать что-то, что причинило бы ему такую же боль, какую его слова причинили ей. — Скорее всего, это "однажды" наступит гораздо раньше, чем ты думаешь. Например, сейчас!

Джон хлопнул дверью и вышел, и она слышала, как он яростно шагает по палубе.

Кенда бросила сковородку на газовую горелку и швырнула на нее целую рыбину — так, что хвост и голова свисали через край. О, черт… черт. Зачем вообще произошла эта глупая стычка?! Она попыталась вилкой уложить рыбину на сковородке, но у нее ничего не получилось. Бросив вилку в раковину, Кенда бессильно опустилась на стул.

Через час Джон вернулся с кислым выражением лица. Кенда протянула ему тарелку, и он принял ее, едва пробормотав "спасибо". Обед начался в полном молчании. Джон ел неохотно.

— Бисквит подгорел, рыба полусырая, и я не знаю, что ты, Господи помилуй, умудрилась сделать с бобами, но в остальном еда восхитительная. — Губы его тронула улыбка, и холодный взгляд стал теплеть.

— Прости, пожалуйста… — Кенда со вздохом опустила вилку. — Не могла ни на чем сосредоточиться, другие мысли лезли в голову — гораздо более важные, чем о еде.

Джон улыбнулся:

— Это наша первая ссора, да? Откроем счет.

— Не наша, а твоя! — вызывающе произнесла она. Кенда какое-то время еще избегала смотреть ему прямо в глаза и только изредка бросала на Джона косые взгляды. Вдруг она рассмеялась — просто потому, что больше не могла сдерживаться.

На мгновение он прикусил нижнюю губу.

— Я, наверное, выгляжу очень смешно, да?

Кенда почувствовала, что сердце ее вдруг учащенно забилось. Она пристально посмотрела в его потемневшие от обиды глаза.

— Да, — выдохнула она. — Мне кажется, ты очень смешной.

Через секунду он уже взял ее за плечи.

— Подойди сюда. Сейчас я покажу тебе, какой я смешной! — Говоря это, Джон тащил Кенду вокруг стола и усаживал к себе на колени. Рука его скользнула под ее рубашку, затем он притянул Кенду к себе и поцеловал долгим и страстным поцелуем. Наконец оторвался от нее и спросил:

— Ну что, так ли уж я смешон?

И снова она кивнула в знак согласия. Тогда его жаждущие губы прошлись по ее лицу, шее. Его пальцы ласкали ее спину, груди. Внезапно он поднял Кенду на руки, перенес из камбуза в каюту и положил на койку. Джон окинул ее нарочито суровым взором.

— Даю тебе последний шанс на исправление, иначе…

— Все равно ты самый смешной человек в мире! — строптиво сказала Кенда и протянула к нему руки.

На следующий день подул сильный северный ветер, и "Бьюти" стала быстро приближаться к атоллу Кирибати. Кенда и Джон проснулись, когда уже совсем рассвело. К вечеру ветер изменил направление, и опустился такой густой туман, что нельзя было разглядеть даже верхнюю часть грот-мачты.

— Я все же предпочитаю туман шторму, — озабоченно сказал Джон.

— А я предпочитаю солнце! — сказала Кенда. Она была удивлена, увидев, какой плотной пеленой туман окутал их. Ей казалось, что можно протянуть руку и разгрести его. Надеясь, что он скоро рассеется, Кенда в последний раз печально вгляделась в туман, а затем направилась в рубку, где Джон настраивал радиоприемник. Из динамика доносились громкие позывные.

— Что это? — спросила она.

— Радиомаяк: наверное, рядом Фаннинг. Помогают самолетам летать в тумане. — Джон отвел взгляд от приемника и внимательно посмотрел на нее. — Тебе надо надеть спасательный жилет, и принеси мне, пожалуйста, мой. — Он сказал это спокойно, но твердо.

Через несколько минут оба в спасательных жилетах сидели рядом. Кенда нашла руку Джона и крепко сжала ее. Вокруг ничего нельзя было разглядеть, даже контуры его лица были размыты.

Джон, нежно потрепав ее по руке, произнес:

— Почему бы тебе не пойти вниз и не поспать? Когда проснешься утром, туман уже рассеется.

— А ты собираешься ложиться спать?

— Нет. Я останусь здесь, пока небо прояснится, а потом, может быть, немного и посплю.

— Я бы хотела побыть с тобой!

Джон склонился и нежно поцеловал ее.

— А я бы предпочел, чтобы ты была там, где можно разглядеть хотя бы кончик своего носа. Иди и выполняй приказ капитана!

— Ты поцелуешь меня снова?

— Я спущусь в каюту и поцелую тебя перед сном.

— Хорошо, буду ждать.

Несколько минут спустя, когда Джон спустился в каюту и поцеловал ее, она грустно посмотрела на него и спросила:

— Нам опять не везет, да, Джон? Сначала тот ужасный шторм, теперь этот туман… Как ты думаешь, что твой любимый океан преподнесет нам в следующий раз?

Джон слегка улыбнулся.

— Надеюсь, ничего такого, с чем мы не смогли бы справиться. — Он послал ей с порога воздушный поцелуй. — А теперь спи. К утру все будет хорошо.

Кенда подперла голову рукой и смотрела, как Джон направляется к выходу. Внезапное чувство одиночества охватило ее. Она протянула руку и задернула занавеску на иллюминаторе: ей не хотелось видеть абсолютной темноты, царившей за бортом "Бьюти".

Кенда никак не могла заснуть. Все что угодно, только не это! Она подумала о Джоне, и эта мысль заставила ее почувствовать себя еще более одинокой. Она знала, что не сможет заснуть, когда его нет рядом.

"Может быть, почитать…" — подумала Кенда. Книги спасали ее от мучительного одиночества на острове. Она всегда считала их своими лучшими друзьями. Кенда облокотилась о край постели и взяла одну из них. Она аккуратно полистала покоробившиеся от влаги страницы и улыбнулась: она столько раз читала ее, что знала почти наизусть.