— Шесть — кратно трем, — сказал он медленно.

— Да, а три — это почти Пи, — возразил Бреннан, не понявший комментарий инопланетянина.

Глаза паранида почти параллельно друг другу уставились на Бреннана, и теперь он разглядел, что в них есть-таки зрачки, хотя они были по цвету почти неразличимы на фоне глазного яблока.

— Три — это не Пи! — гневно зашипел Слитманкелсат. — Нам не угодно, чтобы ты и в дальнейшем оскорблял священную Трехмерность своими еретическими речами! Просто сократи вдвое скорость и возьми кратчайший курс на прыжковые врата. Священный флот образует для тебя коридор.

С этими словами видеоизображение исчезло, и Валери отключила проекцию.

Бреннан вытаращил глаза.

— Интересно, здесь есть еще кто-нибудь кроме холериков, фанатиков и потребителей ЛСД?

— Да, капитан, — ответила Валери, решившая, что он обратился к ней. — Здесь есть еще телади.

Бреннан с силой стукнул себя кулаком по лбу.

— Как же я мог про них забыть!

— Ну, коллега? — спросил телади. — Вы хотели мне что-то показать. Вместо этого вы вот уже полмизуры таращитесь на эту надпись! — Он подмигнул ей, хитро улыбаясь.

Наверняка эта ги/та/ра значила для аргонца гораздо больше, чем он хотел показать, — это будет стоить ему нескольких дополнительных кредитов!

— Извините, — сказала Елена.

Она присела на корточки, оперлась одним коленом о пол и пристроила гитару на другом, приготовившись играть. Она провела большим пальцем по струнам. Инструмент был расстроен, но на нем кто-то играл, кто-то держал его в руках вовсе не семьсот лет назад. На ней играли, за ней ухаживали, натянули новые струны. И это было не больше пяти-шести лет назад. И уж наверняка это был не торгаш-ящер, который теперь, когда Елена стояла на коленях, мог смотреть на нее свысока, пусть даже всего на несколько сантиметров.

Уверенными движениями она настроила гитару и взяла несколько простых аккордов. Как это делается? Когда-то она училась игре на гитаре, у нее даже неплохо получалось, но она не упражнялась вот уже несколько лет. Ага, вот так. Точно. Она сыграла несколько аккордов симфонии «Звездная пыль» и спела первый куплет:

Елена взглянула на телади, который с безразличным выражением на лице смотрел куда-то поверх ее головы.

— Это замечательно, — сказал кто-то за ее спиной, причем на языке людей, что прозвучало очень странно.

Елена взглянула через плечо и увидела высокого худощавого мужчину с кудрявыми светлыми волосами, который только что вошел в лавку. Она выпрямилась и вернула гитару телади, который уже протягивал к ней свои лапы.

— Меня зовут Ферд Харлинг, — представился мужчина на безукоризненном древнем ново-японском языке. — Почему вы не хотите сыграть еще немного? Симфония «Звездная пыль» — это одно из самых прекрасных классических произведений!

— Вы ее знаете? — изумленно спросила Елена.

— Конечно! Когда я еще был ребенком, моя мать часто пела ее мне.

Телади просунулся между Еленой и мужчиной, прежде чем они подали друг другу руки.

— Ну, уважаемый коллега, сколько же вы заплатите за это чудесное аргонское произведение искусства?

— Я уже говорила вам, что это не произведение искусства. Это просто гитара.

— Тшшш! То, что это ги/та/ра, мне известно! Но что же такое ги/та/ра, если не произведение искусства?

— Инструмент, на котором создают искусство, — вмешался Ферд.

Замечание заставило телади задуматься. Инструмент, на котором создают искусство, наверняка стоит гораздо меньше, чем само произведение искусства. Жаль.

— Искусство какого рода? — спросил он.

— Ого, торгаш-ящер, который считает, что сможет различить виды искусства! Это нечто новенькое, — съязвил Ферд.

— Тнппшшш! Вы будете покупать или нет, уважаемые аргонцы?

Елена решила, что купит гитару, сколько бы та ни стоила. Она принадлежала члену экипажа «Пламени Дракона» и представляла научный и культурный интерес, значение которого трудно было переоценить. Но у нее не было местной валюты, ни единого кредита.

— Это зависит от того, сколько она стоит, — сказала она осторожно.

— Ну, скажем, семь тысяч сто кредитов!

— А это не слишком? — отозвалась Елена. Она намеревалась торговаться с телади, сбросить цену до минимума, а потом попросить его отложить инструмент, пока она не принесет нужную сумму. — Я полагаю, тысяча кредитов — более чем достаточно!

— Прошу прощения? Уважаемый аргонец, вы…

— Минутку! — вмешался Ферд Харлинг. — Не торопитесь, а то ваша чешуя на лбу приобретет черно-зеленый цвет, господин коллега. Мисс…

— Кхо, Елена Кхо, — с секундной заминкой ответила Елена.

— Мисс Кхо, даже пятьдесят кредитов были бы слишком высокой платой за этот дребезжащий корпус из гнилого дерева и ржавой проволоки. На борту моего корабля есть несколько новых, гораздо более красивых экземпляров. Может быть, вы бы взглянули на них? Я бы уступил вам один из них за двадцать пять кредитов. Только потому что это — вы! — Ферд откровенно подмигнул Елене.

— О мои глубокоуважаемые господа! — взволновался телади, отчего в его речи появился ярко выраженный акцент. — Предлагаю сойтись на семидесяти пяти кредитах за эту восхитительную конструкцию. Это мое последнее слово! И я не согласен с тем, что вы отбиваете у меня клиентов в моей собственной лавке, да еще и сбиваете цену, Фред Харлинг!

— Мое имя — Ферд, а не Фред. Я — аргонец, — поправил его Ферд. — Пятьдесят кредитов, и дама решится на покупку, но только после того, как взглянет на мой товар! А пока отложите гитару в сторонку, договорились?