С удивлением открыл в себе Павел дар заядлого рыбака. Выловил как-то крупного сома, да призадумался.
Вспомнилась невзначай вещая теща с принципом “Домино”.
Вдруг Фортуна покажет Паше опять задницу?!
Разлюбит генерал. Лидка сойдется с другим. Танки закончатся. Значит, и башли! Тьфу, ты!
Плюнул Павел Сикорский на червя, удочку закинул подальше.
“Ничего! — думает. — Еще поживем! Рыбок половим, девок пощупаем! Набрехала теща! Нету принципа “Домино”! Бог не выдаст, свинья не съест!”
Поплавок радостно дернулся.
Вытянул такую рыбину, закачаешься!
Капсула 11. МОСКОВСКИЙ РОБИНЗОН
Гришу Шелопутина задолбал город.
Конкретно — Москва.
Пьяные очереди на автобусных остановках, бессмысленно запутанные бетонные кишки метро, шумные и вонючие улицы, на которых каждый автомобиль считает своим долгом на тебя наехать.
Извел сонатами Моцарта соседский мальчик-скрипач. Вундеркинд, мать его за ногу!
Замучил поучительными речами тесть, мол, сорок лет, Гришка, а кроме сопливых пацанов, да жены Варварки, гуляющей “налево”, ничего не нажил.
— А вы что, Семен Семенович, нажили? — как-то не выдержал Гриша.
— Автомобиль “Москвич” имеется, — степенно ответил тесть. — Дача в Сосновке. — Поцокал языком. — Только вот крышу надо перекрыть…
— А!.. — устало махнул рукой Гриша.
— Ты ручонками-то не маши! — взвился тесть. — На свою поганую зарплату ты только вошь на аркане можешь в дом привести.
…Гриша решил бежать.
В глушь. В медвежий угол. Там хорошо! Морды гомо сапиенсов за березками не маячат. Благодать!
Собрал Григорий вещички.
Носочки взял теплые, шерстяные. Солдатский плащ. Тулуп из овчины. Пусть тулупу сто лет и он с драными подмышками. Пусть! Подмышки и зашить можно.
Взял Гриша десять кило перловки, ружьецо двуствольное, да рыбацкие снасти.
Погода стояла хорошая, как и положено в августе, самое время перебираться в лес.
За город доехал на грузовиках-попутках.
Расплачивался анекдотами, да рассказами о своей горестной жизни. От шоссе Григорий пару деньков шел в глубь чащобы.
Набрал целый куль белых грибов.
Поначалу и лисички с рыжиками собирал.
Потом — выкинул.
Здесь этого добра навалом.
За недельку Гриша построил себе замечательную хижину.
Щели между бревен замазал голубой глиной. Добыл ее из речушки, весело журчащей в овраге.
Теплая получилась хижинка! Красивая на загляденье!
Крышу Григорий пехотной палаткой укрыл и — ничего, в самый злой ливень не протекала.
Наловил Гриша полосатых окуньков, подстрелил двух жирных тетеревов, наварил каш да супов, кушает и изумляется: “И чего я в Москве делал? Целых сорок лет! Вот дурак-то!”
Однажды захотел читать до ломоты в черепе. Порылся в глубоких карманах тулупа. Обнаружил обрывок неизвестной газеты. Вчитался и плюнул. Экая гадость! Только для подтирки и растопки костра годится.
Как-то, когда бушевал дождь, и под напором ветра скрипели сосны, Грише стало мечтаться о женщине. Хорошенькой. Хохотушке. С ямочками на щеках.
Но потом Григорий вспомнил жену-изменницу, свою мать, которая в школьные годы била его учебником по голове. Вспомнил… Да, что там!..
Гриша враз успокоился и сладко уснул.
В одно хмурое октябрьское утро Григорий проснулся от шума вертолетных лопастей.
Винтокрылая машина зависла над стоянкой московского Робинзона.
Потом вертолет смахнуло в сторону и все затихло.
Через пару часов у стоянки затрещал валежник.
Гриша, как средневековый рыцарь стал к амбразуре окна, взвел курки двустволки и решил отстреливаться до последнего.
Незнакомцы увидели ствол ружья и замерли.
Затем вперед вышла девушка, хорошенькая, с ямочками на щеках, именно о такой Григорий мечтал одинокими ночами.
— Меня зовут Анжела, — представилась красавица и провозгласила: — Мы пришли с миром!
— А я Гриша, — неохотно представился Робинзон. — Что вам леса мало? Зачем пожаловали?
Тут на подмогу Анжеле пришел тощий, рыжеватый, лопоухий мужчина:
— Мы — съемочная бригада телепрограмму “Очевидное — Невероятное”. Снимаем передачу о беглецах из большой жизни.
— Это у вас-то большая жизнь? — не опуская ружья, усмехнулся Григорий. — До только здесь, среди зверья и птиц, и можно дышать по-настоящему.
— Совершенно с вами согласна! — подхватила Анжела. — Таких, как вы, мы не осуждаем, а поддерживаем!
Григорий опустил ружье и распахнул дверь.
И вот Григорий кормит съемочную группу соусом из тетерева, солеными лисичками, вяленными окуньками, да диким медом.
А телевизионщики достали из загашника отличную водку и колбасу сервелат, твердую, как черенок лопаты.
Принялись кушать, выпивать.
Ух и разговорился же Гриша!
В Москве ему опротивели люди, а за несколько месяцев истосковался.
Рассказал всё! И про нищенскую зарплату младшего научного сотрудника. И про гулящую жену. Показал фотографии деток. Помянул недобрым словом ментора-тестя.
Грише сочувствовали и попутно его снимали.
В конце вечера Анжелика спросила:
— Гриша, можно я вас постригу? Очень уж у вас разбойничий вид.
— А чего там?! Стригите! — покраснел от радости Григорий.
…Ночью Анжела пришла к Григорию.
Ох, и воспрял же парняга!
Жизнь затворника одарила его недюжинной мужской силой и фантазией Казановы.
— Гриша, вы — чудо! — постанывая, то и дело повторяла Анжелика. — Против вас москвичи — тьфу — ничто!
Утром съемочная команда отсняла в самых выигрышных ракурсах, как Гриша грибы собирает, как тетеревов без промаха бьет, как зубастых окуней из речки таскает.
— Спасибо, Григорий Алексеевич, — благодарили его все вечером. — Так оттянулись, как никогда не оттягивались.
Анжелика подошла к Грише наедине, когда тот свернул по малой нужде, обняла его и спросила:
— Хочешь, я с тобой останусь?! Навсегда-навсегда!
Григорий помрачнел, да и малую нужду побыстрее справить хотелось:
— Нет, Анжела, не хочу! Не для это я в лес скрылся!
Анжела, как от удара, вскрикнула и побежала к своим.
На следующий день, оставив мешок консервов и десять бутылок водки, съемочная группа уехала восвояси.
Смутили они, стервецы, Гришкину душу.
Запил он, на охоту-рыбалку не ходит, и так жратвы полно.
“Зря Анжелу не оставил, — думал он в минуты горького похмелья. — Воды некому подать. Вот и живи один, как сыч болотный!
Прошло несколько месяцев, водка осталась выпитой, консервы съеденными, грусть-тоска чуток отпустила.
Но однажды произошло ошеломительное.
Кусты можжевельника зашумели, и пред ясные Гришины очи предстала Анжелика. Собственной персоной!
Девушка рассказала невероятное.
Отвергнув любовь, Гриша нанес ей глубокую рану.
Все смешалось в сознании Анжелы.
От безутешности она стала менять мужиков, как перчатки.
Подумывала даже устроиться в подпольный бордель.
На худой конец, в казино стриптизершей.
Но ночами она думала, рыдала в подушку только о Грише.
— Если хочешь — гони! Уйду без обиды, — подытожила повествование Анжелика. — Услышь только мою мольбу — я хочу жить с тобой!
Гриша крепко обнял и поцеловал Анжелу в губы.
Зажили счастливо.
Анжела даже просила Гришиного разрешения родить ребеночка. Но Григорий решил воздержаться. Придет зима. Лютая зима. А тут пеленки… Опять же отопление в хижине не очень…
Анжела приуныла, но беспрекословно подчинилась воле лесного супруга.
На охоте на тетерева, при уженье полосатых окуньков, она отмякла и улыбалась все чаще.
И тут опять нагрянула съемочная группа. Уже не “Очевидного — Невероятного”, а та, что будет снимать подготовку к космическому полету на Луну российского туриста.