Тем большее бесстыдство явил папский библиотекарь Августин Стевхус (Стевхюс), упорно и горячо отстаивавший безнадёжное дело, чтобы угодить своему хозяину. Лоренцо Балла ещё раньше убедительно опроверг эту басню, как подобает человеку учёному и проницательному; однако его доводы страдали неполнотой, так как он не был достаточно искушён ни в Писании, ни в проблемах религии и Церкви. Тут-то Стевхус и бросился в бой, вооружённый нелепыми и смехотворными доказательствами, чтобы навести тень на совершенно ясный предмет. К тому же он взялся за дело так неуклюже, что любой насмешник, пожелавший выставить его на потеху, мог бы легко повторить его доводы. Поистине это дело заслуживает того, чтобы папа покупал себе подобных адвокатов, а эти негодяи, мелющие своим богохульным языком, поделом оказывались без вожделенной награды!
13. Для тех, кто желает узнать об истоках этой вымышленной императорской власти, следует заметить, что не прошло ещё и пятисот лет с тех пор, как папы были подданными императора и ни один папа не всходил на престол без воли императора. Положение изменилось при Григории VII (время понтификата: 1073-1085). Он и сам намеревался так поступить, а безрассудство императора Генриха IV предоставило ему соответствующий повод. Этот Генрих совершал множество дерзких, из ряда вон выходящих поступков, в том числе имел обыкновение продавать германские епископства или раздавать их своим придворным как добычу. Поэтому у Гильдебранда, то есть будущего папы Григория, конфликтовавшего с императором, оказался вполне благовидный предлог для мести. Под видом защитника правого и законного дела, воителя против святотатства императора он сумел привлечь себе в помощь многих. С другой стороны, император Генрих по причине дурного правления не пользовался любовью большинства князей. В конечном счёте Гильдебранд, принявший имя Григория, обнаружил свою низость и нечестие, и многие из тех, кто был с ним в заговоре, покинули его. Однако в результате своей политики он добился, что его преемники не только освободились из-под власти императора, но и подчинили его себе. К тому же случилось так, что многие императоры более походили на Генриха, чем на Юлия Цезаря, так что укротить и приручить их не составляло труда. Они предпочитали сидеть дома и беззаботно проводить время, когда следовало решительно пресечь день ото дня растущие алчные притязания пап.
Итак, мы видим, что скрывается под пресловутым «Константиновым даром», на основании которого папа доказывает свои права на обладание Западной империей.
14. С тех пор папы не прекращают охоту за сеньориальными и юрисдикционными правами, прибирая к рукам чужие владения при помощи то хитроумных уловок, то беззакония или войны. В конце концов им удалось подчинить себе даже город Рим, издавна хранивший свою свободу. И это произошло всего лишь сто тридцать лет назад, или около того (при папе Мартине V (Колонна) в 1420 г.). Короче говоря, постепенно папы поднимались всё выше, пока не достигли нынешней власти. Ради сохранения и увеличения этой власти они на протяжении вот уже двухсот лет (ибо это началось ещё до подчинения ими города Рима) сеют смуту в христианском мире, доведя его почти до полного разрушения.
Во времена св. Григория бывали случаи, когда распорядители церковного имущества по примеру светских правителей помечали его гербом как достояние Церкви. Св. Григорий на одном из поместных соборов сурово осудил этот мирской обычай. Он спросил присутствующих, не следует ли считать отлучённым от Церкви церковнослужителя, который совершил бы подобное, или отдавшего такой приказ епископа, или того, кто это допустит и не покается. Все ответили, что такой поступок заслуживает отлучения (Григорий Великий. Свод Посланий. Приложение V (MPL, LXXII, 1335)). Спрашивается: если уже предъявление клиром претензий на владение, по праву принадлежащее Церкви, является таким тяжким преступлением, то сколько же надобно отлучений, чтобы по заслугам покарать пап? Ведь в течение пятисот лет по их наущению вспыхивают войны, кровопролития, гибнут армии, уничтожаются страны и народы - и всё это ради одной цели: завладеть чужим имуществом! Очевидно, что менее всего они ищут славы Христу. Если бы они добровольно отказались от всей принадлежащей им светской власти, от этого не пострадали бы ни слава Божья, ни истинное учение, ни здоровье Церкви. Но их сжигает безумная жажда власти, и поэтому им кажется, что всё потеряно, если только они не правят с насилием и жестокостью, по слову пророка Иезекииля (Иез 34:4).
15. С юрисдикцией связаны привилегии, на которые притязает римский клир. Они находят несправедливым и оскорбительным, чтобы личные дела служителей Церкви разбирались светским судьёй, и полагают свободу и честь Церкви в том, чтобы клир был исключён из обычного порядка судопроизводства.
Между тем древние епископы, будучи ревностными защитниками прав Церкви, тем не менее не считали их умалением то обстоятельство, что в отношении гражданских дел они подлежали светскому суду. Например, император Константин беспрепятственно осуществлял свою власть над клиром. Обращаясь к епископам Никомедии, он заявляет: «Если кто-нибудь из епископов по собственному неразумию станет причиной беспорядков, его дерзость будет обуздана рукой служителя Божьего то есть моею рукой» (Феодорит. Церковная история, 19 (MPG, LXXXII, 966)). Валентиниан в одном из писем говорит: «Добрые епископы не хулят власти императора, а от чистого сердца соблюдают заповеди Бога, верховного Царя, и подчиняются нашим указам» (Там же, IV, 7 (MPG, LXXXII, 1134-1135)). Короче говоря, в то время все без исключения придерживались подобного убеждения.
Что касается церковных дел, они подлежали суду епископа и пресвитеров. Например, если какой-нибудь клирик не совершал ничего противозаконного, но лишь нарушал каноны церковного служения, он не подлежал обычному суду, но был судим своим епископом. Равным образом споры, связанные с вопросами веры или другими предметами, непосредственно относящимися к компетенции Церкви, разбирались епископом. Именно так следует понимать то, что писал св. Амвросий императору Валентиниану: «Ваш покойный отец, светлая ему память, не только словом, но и письменными указами повелел, чтобы спорные вопросы относительно веры решались судом тех, кто исполняет служение и облечён саном» (Амвросий. Письма, 21, 2 (MPL, XVI, 1045)). И ещё: «Если мы обратимся к Писанию и к примерам из древности, кто станет отрицать, что в вопросах веры епископы должны судить христианских императоров, а не императоры епископов?» (Там же, 4 (MPL, XVI, 1046)). И ещё: «Я прибыл бы в вашу консисторию, если бы мне позволили пресвитеры и народ, которые говорят, что вопросы веры должны разбираться в Церкви в присутствии народа» (Там же, 17 (MPL, XVI, 1049)). Во всех этих цитатах св. Амвросий неуклонно утверждает, что дела духовные, то есть касающиеся христианской веры, не подлежат земному суду, где разбираются мирские дела. И всякий человек оценит и похвалит настойчивость св. Амвросия в этих вопросах. Однако при всём том он заявляет, что, хотя правда на его стороне, в случае применения императором силы он предпочёл бы уступить. «Я никогда не покину добровольно вверенное мне место, - говорит он, - но если меня к тому принудят, я не знаю, как сопротивляться: ведь наше оружие - молитвы и слёзы» (Амвросий. Проповедь против Авксентия, 2 (MPL, XVI, 1050)). Отметим редкое благоразумие и смирение этого святого человека, сочетающиеся с постоянством и отвагой. Юстина, мать императора, не сумела склонить его к арианской ереси и потому добивалась его низложения. И она достигла бы цели, если бы он явился в императорский дворец хлопотать о своём деле.