Этому месту соответствует другое, на которое мы уже ссылались. А именно, Иисус Христос не усомнился сказать «Сие есть Тело Моё», подавая знак этого Тела (Он же. Против Адиманта, XII, 3 (MPL, XLII, 144)).
Наши противники приводят и другое изречение того же учителя - о том, что тело Иисуса Христа падает на землю (Псевдо-Августин. Проповеди, 300, 2(MPL, XXXIX, 2319)) и входит в уста (Он же. Проповеди, 265, 4 (MPL, XXXIX, 2239)). В ответ скажу, что св. Августин говорит это в том же смысле, в каком добавляет, что тело Христово поглощается чревом. Тот факт, что в другом месте святой учитель говорит о поглощении хлеба после совершения таинства (Августин. О Троице, III, X, 19 (MPL, XLII, 880)), не может быть использован нашими противниками. Ведь чуть выше у Августина сказано: «Поскольку это таинство известно людям, ибо совершается людьми, следует принимать и почитать его как нечто священное, но не как чудо».
С этим соотносится другое место, которое наши противники необдуманно относят себе на пользу: о том, что Иисус Христос, раздавая во время Вечери хлеб ученикам, некоторым образом дал им в руки самого Себя. Ведь этот оборот уподобления («некоторым образом») говорит о том, что в действительности тело отнюдь не заключено в хлебе. Это не должно восприниматься как нечто новое: в другом месте св. Августин прямо и недвусмысленно заявляет, что если отнять у тел их размер и местоположение, то их не будет нигде, а потому и не будет вовсе (Августин. Письма, 187 (Пардану), VI, 18 (MPL, XXXIII, 838)).
Измышления наших противников о том, что здесь речь не идёт о Вечере, в которой Бог являет особую силу, совершенно безосновательны. Вывод св. Августина явно относится к телу Иисуса Христа. А именно, святой учитель говорит, что Христос дал своему Телу бессмертие, но не лишил его присущей ему природы. «Поэтому, - заключает Августин, -телесно Иисус Христос присутствует не везде. Нам следует остерегаться таких способов утверждения божественности Посредника, ставшего человеком, которые уничтожали бы подлинность его тела. Ибо хотя Бог вездесущ, отсюда не следует, что всё, что есть в Боге, тоже вездесуще» (Августин. Письма, 187, III, 10 (MPL, XXXIII, 835-836)).
В обоснование своей мысли Августин добавляет, что Иисус Христос, будучи един, есть Бог и человек в одном лице. Как Бог Он присутствует повсюду; как человек Он пребывает на Небесах. Если бы Вечеря - столь важное таинство - противоречила данному учению, разве не следовало бы хоть словом упомянуть о ней как об исключении? Однако если внимательно прочитать то, что говорится у Августина далее, то окажется, что его учение касается в том числе и Вечери. Так, он говорит, что единородный Сын Божий, будучи в то же время человеком, весь, целиком присутствует повсюду. Как Бог Он пребывает в храме Божьем, то есть в Церкви; а как человек пребывает на Небесах (Августин. Письма, 187, II-IV (MPL, XXXIII, 833-840)), ибо подлинное тело обязательно имеет свои размеры. Как видим, св. Августин не сводит тело Иисуса Христа с небес, чтобы объединить его с Церковью. Но ему пришлось бы это сделать, если бы это Тело могло быть нашей пищей не иначе, как будучи заключено в хлебе.
В другом месте, определяя способ, каким верующие имеют Иисуса Христа, св. Августин говорит: «Мы имеем Его через знак креста, через таинство крещения и через вкушение и питие с жертвенника» (Августин. Трактат о Евангелии от Иоанна, L, 12 (MPL, XXXV, 1763)). Не буду спорить о том, правильно ли с его стороны уравнивать безумное суеверие и подлинные знаки присутствия Иисуса Христа, Замечу лишь, что подобным сравнением Августин ясно свидетельствует, что отнюдь не мыслит в Иисусе Христе два тела - так, чтобы оно скрывалось в хлебе и в то же время было видимо на небесах. Для тех, кто требует более подробного объяснения, святой учитель добавляет, что Иисус Христос всегда присутствует среди нас по своему величию, но не по плоти, так как о плоти сказано: «Меня не всегда имеете» (Мф 26:11) (Августин. Трактат о Евангелии от Иоанна, L, 13 (MPL, XXXV, 1763)).
Наши противники заявляют, что эти слова Августина связаны с другими, а именно: по невыразимой и невидимой благодати Христа исполнится сказанное: «Я с вами во все дни до скончания века» (Мф 28:20). Но это возражение не принесёт им пользы; ведь благодать есть часть того величия, которое св. Августин противопоставляет телу, различая эти две вещи - плоть и силу, или благодать. И в другом месте он противопоставляет друг другу два факта: Иисус Христос телесно покинул учеников, чтобы пребывать с ними духовным присутствием (Августин. Трактат о Евангелии от Иоанна, XCII, 1 (MPL, XXXV, 1862)). Отсюда следует, что св. Августин ясно отличает плотскую сущность от действия Духа, которым мы соединяемся со Христом, хотя в пространстве удалены от Него.
Неоднократно Августин использует один и тот же способ выражения - например, когда говорит: «Он придёт телесно, чтобы судить живых и мёртвых, согласно правилу веры; ибо духовно Он всегда пребывает со своей Церковью» (Августин. Трактат о Евангелии от Иоанна, CVI, 2 (MPL, XXXV, 1909)).
Следовательно, эта сентенция адресована верующим, которых Христос начал спасать, присутствуя среди них телесно, и которых телесно должен был оставить, чтобы спасать своим духовным присутствием. Принимать же «телесное» за «видимое» - глупая выдумка, потому что св. Августин противопоставляет тело божественной силе. А добавляя, что Христос спасает нас вместе с Отцом, он ясно показывает, что его благодать распространяется на нас с Небес действием Св. Духа.
29. Наши противники твёрдо верят в тайное и невидимое телесное присутствие Христа. Посмотрим же, насколько оно может служить оправданием для них самих. Во-первых, они не могут привести ни одного слова Писания, в котором говорилось бы о невидимом присутствии Иисуса Христа. Тем не менее они принимают за непреложную истину утверждение, с которым никто не согласится: будто бы тело Иисуса Христа может быть дано нам в Вечере не иначе, как под видом куска хлеба. Это утверждение - далеко не самоочевидный исходный принцип, а тот самый пункт, по которому нашим противникам придётся вести с нами спор. Во-вторых, высказывая подобные нелепости, они вынуждены удваивать тело Иисуса Христа: ведь, по их словам, оно видимо пребывает на Небе само по себе и в то же время невидимо присутствует в Вечере, особым образом доступное в причастии. Насколько правдоподобно это утверждение, можно судить по многим местам Писания и прежде всего по свидетельству св. Петра, сказавшего, что Небо должно было принять Иисуса Христа вплоть до того дня, когда Он придёт судить мир (Деян 3:21).
Эти безумцы учат, что Иисус Христос безвидно пребывает повсюду. По их мнению, нечестиво подчинять природу прославленного тела законам обычного естества. Но из такого утверждения родилось измышление Сервета, ненавистное всем богобоязненным людям, - измышление о том, что после вознесения тело Иисуса Христа было поглощено его божественной природой (Servetus. Christianismi Restitutio, epistola 17, p. 620; epistola 6, p. 590 (OC, VIII, 681-682, 659)). Я не говорю, что наши противники придерживаются того же мнения. Но если к качествам прославленного тела относить бесконечность и вездесущность, то, очевидно, его субстанция окажется уничтоженной и не останется никакого различия между божественным и человеческим естеством.
Далее, если тело Иисуса Христа настолько изменчиво и многообразно что видимо присутствует в одном месте и невидимо в другом, то во что обратится телесная природа, которая должна иметь свои размеры? Во что обратится единство? Гораздо убедительнее доводы Тертуллиана, который учит, что Иисус Христос обладает истинным и природным телом, потому что в Вечере нам дан его образ как залог и удостоверение духовной жизни (Тертуллиан. Против Маркиона, IV, 40 (MPL, II, 491)). Образ был бы ложным, если бы изображаемое в нём не было истинным. И действительно, Иисус Христос сказал о своём прославленном теле: «Осяжите Меня и рассмотрите; ибо дух плоти и костей не имеет» (Лк 24:39). Так тело утверждается в своей телесной подлинности устами самого Иисуса Христа. Оно видимо и осязаемо; если же отнять у него эти свойства, оно перестанет быть телом.