— Ну что? — бодро спросил Кирбит, вскакивая в седло. — Куда двинем стопы наши? Есть соображения? Мне не терпится увидеть негодяя, которого ты мне обещал. Смотри, Лён, на этот раз срыва быть не должно. Этот поиск должен быть последним.

— Никто тебе не препятствовал взять Сарантору или Лазаря. — с насмешкой ответил тот. — Тебе всё на блюде поднеси, да мёдом подсласти. Чего упустил его величество? Ты мажешь раз за разом, Лембистор.

Тот словно подавился, оттого, что его впервые за всё время путешествия назвали настоящим именем.

— Что-то мне больше нравится быть Кирбитом. — пробормотал он. — Я всё думаю: откуда я знаю его и его предков? Не придумал же я, в самом деле, эту историю про Огненную Саламандру? Хотя, сначала мне казалось, что придумал.

Он нахмурил брови и тронул повод, разворачивая коня. А Лён смотрел на него со странным чувством досады и любопытства: никак он не мог понять, когда демон тешится обманом, а когда говорит серьёзно. Возможно, и история про воспоминания у Орорума тоже фальшивка. Может, и было что, а остальное демон напридумывал. Да ведь сделал это так ловко, что Лён заслушался и невольно поверил этому плавному голосу.

Он достал из сумки зеркальце и стал поворачиваться по сторонам, ожидая, в каком направлении оно вспыхнет. В тёмном ободке зажёгся яркий свет, а в следующий момент показалось видение: высокий замок на горе. Мрачное сооружение, похожее на множество копий, устремившихся в укрытое тучами небо. Было это очень похоже на Сидмур, но даже отсюда ощущалось, что этот замок гораздо больше того укрепления, которое соорудил когда-то демон на маленьком островке среди безжизненного лимба.

Лён невольно вспомнил страшную мощь демона-дракона, который тогда творил такие магические вещи, каких с тех пор не видел он от Лембистора, в каких бы обличиях тот ему ни являлся. Подумалось вдруг, что зря он так успокоился при виде того, как мало теперь может демон. Он лишён тела, но не ума, не коварства и не памяти. Не мог Лембистор забыть и простить ни боя в небе Сидмура, ни возвращения в лимб, ни своих дальнейших неудач. Ведь единственным его врагом был и остаётся Лён. Что за судьба всё время перекрещивает их пути, так что один не может оторваться от другого?

— Вот это и есть наша цель? — спросил Кирбит, заглядывая в зеркальце через плечо своего спутника, для чего он приблизился на своей лошади совсем близко.

— Не касайся меня, Лембистор. — сказал Лён, отстраняя его рукой. — Я знаю твоё коварство — ты стремишься завладеть волшебными вещами. Пока мы в поиске, я бессилен навредить тебе, но могу наложить своё охранное заклятие.

С этими словами он обвёл вокруг себя и своей лошади рукой и произнёс слова, от которых в воздухе защёлкали искры и запахло озоном. Этому фокусу научила его Фифендра.

— Не сунься ко мне, Лембистор, — руки оторвёт. — предупредил он демона.

— Надо же, сколько я демонстрировал раскаяния в своих поступках, сколько делал вам добра. — расстроился тот. — А ты так злопамятен, так непримирим.

— Слова, слова. — пробормотал Лён, резко посылая свою лошадь туда, куда указало зеркальце.

— Да, я был драконом! — прокричал демон, едва поспевая за ним. — Это было то единственное тело, которое мне удалось добыть в те времена, когда я прозябал в лимбе — ни живой, и ни мёртвый. Огненный дракон из мира Унгалинг, который есть чудовищный сон лимба. Это сам ад, в котором, помимо огненных драконов, живут чудовища — жажлоки и сквабары. Ты помнишь сквабаров — чудовищную помесь медведей и драконов? Так вот, жажлоки ещё хуже — их невозможно убить, пока они дышат отравой Унгалинга. Тому же, кто сумеет укротить их, они становятся самыми преданными стражниками на охране любого сокровища. А сквабары, будучи убитыми во внешнем мире, снова переносятся на Унгалинг. Вот дракон и был тем единственным существом, что внял моим страданиям и согласился дать мне своё тело. Так я стал драконом-оборотнем, переняв от этого экзотического существа не только его злобу и ярость, но и его магию. Благодаря ему я перебрался в живой мир и покорил его. Это был Сидмур. Лишь магическая сила подлинного сына Джавайна способна перебросить тварей Унгалинга в живые миры.

Лён прервал быстрый ход своей караковой кобылы и обернулся к бормочущему демону.

— Что ты знаешь про Джавайн?! — воскликнул он, поражённый той мыслью, что демон в своём скитании среди смертоносных миров, может знать куда больше него, дивоярца.

— Джавайн — это город, покинутый эльфами много-много лет назад. — признался демон, устрашённый огнём в глазах своего спутника.

— Но разве Джавайн и Дивояр не одно и то же?!

— О, нет! — засмеялся демон. — Джавайн и Дивояр совсем не одно и то же. Разве ты сам не понял? Как ты недогадлив, дивоярец! Спроси свой Перстень — пусть Гранитэль ответит. Вся древняя нечисть помнит Джавайн — не Дивояр! Дивояр лишь город людей-магов, и возник он совсем не столь давно — несколько десятков тысячелетий. А Джавайн уже тогда был покинут своими обитателями.

Лён смотрел на Кирбита в ужасе: Гранитэль ничего не знает про Джавайн, а сам он полагал, что Джавайн и Дивояр — одно и то же, только в разных мирах небесный город называется по-разному.

— Ты очень много мне сказал сегодня. — прервал он наконец своё молчание. — И я знаю, что ты ничего не делаешь просто так. Значит, тебе нужно, чтобы я это знал. Не буду спрашивать, Лембистор, что ты задумал — знаю, не ответишь. Но думаю, что с завершением Поиска наши с тобой пути не разойдутся. Отчего так переплетены наши судьбы?

— Ты это верно сказал. — немного поразмыслив, ответил демон. — Наши судьбы переплетены. Но совершенно ошибаешься, если думаешь, что после того, как я получу тело, я хоть на минуту останусь с тобой. Нет, дивоярец, я буду держаться от тебя подальше. За тобой весь Дивояр, а я лишь одинокий странник, которого занесло в общество могущественных сил. Я сознаю свою уязвимость и не собираюсь ни в чём пересекать твой путь — уж слишком памятен урок, когда ты, мальчишка, уничтожил меня в небе моего мира, в Сидмуре. Во мне поубавилось спеси, и я обрёл вкус к мирной жизни. Всё, что я хочу — это обзавестись постоянным телом, найти себе тихое место и спокойно строить вокруг себя приличное человеческое общество. Я буду хорошим и добрым правителем, заботясь о своём народе и охраняя его. Неужели ты не понял, что Жребий мне преподал неплохой урок, окунув меня с тобой вместе во всевозможные виды человеческой и магической тирании. Я многое усвоил и давно перестал с тобой соперничать, я пытался быть тебе полезным, я был терпелив к твоей враждебности и недоверию.

— Настолько, что пытался угробить Долбера. — непримиримо отозвался Лён.

— Да, моя ошибка. — сознался демон. — Я полагал, что Жребий не даст погибнуть твоему товарищу — Долбер лишь выйдет из игры и не будет мешать нам в поиске. Но я просчитался в той оценке, которую ты дал мои интригам. Я действительно никак не могу угомониться и довериться единственно Жребию. Поэтому я и наказан, поэтому и упустил двоих людей. Я ведь тоже понимаю, как тебе трудно преодолеть твой нравственный барьер и сделать выбор. Ты дважды его сделал — не знаю, какой ценой, а я всё испортил. Прости мне моё нетерпение.

Лён изумлённо посмотрел на кающегося демона — вид смиренного Лембистора вызывал не только недоверие, а даже отвращение. Не верил он демону ни на грош.

Тем временем они миновали лес и выбрались на относительно открытое пространство: за мелкой речкой раскинулись густо зеленеющие луга, вилась дорога, живописно были раскинуты рощицы, а вдали синел лес. Через речку был перекинут бревенчатый мостик без перил.

Кирбит остановился, глядя на этот мостик. Он зашевелил своими чуткими ноздрями, по-звериному принюхиваясь к густым запахам леса и реки. Что-то встревожило его в этой мирной панораме.

— Нам точно туда? — указал он хлыстом на мостик.

— Судя по зеркальцу, так. — признал Лён, сверяясь со своим магическим компасом.

— Ты знаешь, что это такое? — снова задал кочевник вопрос.