— Кресала нет. — вздохнул Лён. — Мы пользуемся вот этим.

Он протянул палец к дровам, и из пальца вылетела искра. Полешки тут же вспыхнули и загорелся ровный костерок.

— Ух ты! — восхитился Фазиско. — Мои новые знакомые — волшебники! Хорошая примета!

— Ну так что там с Орорумом? — осведомился Долбер, который не пожелал признаться, что он вовсе не волшебник.

И узнали они из объяснения Ручеро вот что: данная местность называется долиной Орорум, что означает "гористая" — это оттого, что она вся усеяна невысокими скалами, а местами сланцевыми платформами. Говорят, что раньше, в далёкие-далёкие времена Орорум был вовсе не долиной, а высоченной горой. Но вот чем-то не приглянулась эта гора одному древнему великану Рдлды-Елды и он во гневе расколол эту большую гору и раскидал на мелкие осколки. Так и появилась долина вместо горы. А не понравилась ему эта гора за своё волшебное свойство. Видите ли, вершина Орорума обладала волшебным свойством: она помогала вспоминать забытое и пробуждала память. Вот Рдлды-Елды и хотел вспомнить, куда он задевал испечённый накануне каравай хлеба. Шёл он шёл к вершине горы целую неделю, весь измаялся. А как пришёл да прислонился к камню, так и вспомнил про каравай, что сам же его и съел. Тут он ужасно рассердился и давай крушить скалы руками. Всё пораскидал до самого основания и только тогда успокоился. Ну, бестолковый великан ушёл, а люди распознали, что вершина Орорума теперь лежит на земле. Им же проще — не надо в горы лезть.

Вот и Фазиско нынче идёт к камню. Есть у него одно дело: сказала ему мама, что он ей не родной сын, а приёмный. Что подобрала она его на дороге, и было ему лет пять — самый несмышлёный возраст. Одет он был в богатую рубашечку, какие простолюдины не носят. Заподозрил тогда Фазиско, что купеческая семья Ручеро ему по званию не слишком подходит, потому что на рубашечке сохранились королевские вензеля.

— Думаешь, обронила тебя королевская семья, пока каталась в карете? — усомнился Долбер.

— Нет, я полагаю, что меня украли из дворца, завезли в другое королевство и бросили на дороге на погибель. — признался новый попутчик. — И я хочу узнать о своих ранних воспоминаниях. Мать сказала, что я назвал ей своё имя — Фазиско, а фамилию приёмные родители мне дали свою — Ручеро.

Поскольку Лёну с Долбером особо было некуда идти — своей настоящей цели они не знали — то они решили довериться Жребию и увидеть, куда путь выведет. Так до полуночи они коротали возле костерка, развлекаясь рассказами и сказками — новый их знакомый был по-купечески общителен и знал множество занимательных историй. Потом все трое завернулись в дорожные плащи и мирно уснули. А утром, едва сошёл туман, путники сели на своих коней и поскакали к вершине Орорума, лежащей на земле. Фазиско уверял, что сможет по известным ему приметам отличить эту вершину от обыкновенных камней, в изобилии усеивающих долину.

Травяной покров закончился, и поверхность земли стала сплошь каменистой. Теперь уже путники пробирались пешком среди нагромождений гигантских глыб. Коней пришлось оставить позади, поскольку они просто собьют себе копыта по такой дороге.

— Эти разломы как раз и есть остатки подошвы горы. — объяснял попутчикам Ручеро, ловко прыгая с камня на камень. Парень он был симпатичный, с быстрой речью и весёлыми глазами, но на принца никак не походил — уж простите! Скорее всего, мама придумала про эту рубашечку с вензелями, а приёмный её сын был обыкновенным подкидышем.

— Ты веришь в то, что такую гору можно раскидать руками? — спрашивал Долбер, который был гораздо медлительнее ловкого Фазиско, и не поспевал за ним.

— Конечно! — убеждённо отвечал тот и продолжал углубляться в каменные джунгли.

Они уже думали, что новый знакомый их просто обманул, как за очередной кучей камня обнаружилась чистенькая круглая площадочка, посреди которой стояло высокое каменное кресло. Такое кресло в самом деле подходило больше великану, но не настолько большому, чтобы он мог раскидать такую громадную гору, какой был Орорум — уж больно велика была долина.

— Вот, она, вершина Орорума. — почтительно прошептал Фазиско.

Он вдруг оробел и не решался сесть на кресло.

— И что? — здесь можно действительно узнать своё прошлое? — поинтересовался Долбер.

— Нет. Здесь пробуждаются воспоминания.

— Тогда давай, садись и начинай вспоминать. — подбодрил Ручеро Лён.

Тот забрался на каменное сидение, положил руки на каменные подлокотники и закрыл глаза.

Некоторое время всё было тихо, потом Фазиско слегка побледнел, приоткрыл рот и тяжело задышал.

— О, великий Орорум. — проронил он. — Я в самом деле принц!

Он открыл глаза и спрыгнул с кресла.

— Я думал, это просто байки. — растерянно признался он. — Но я действительно видел себя в королевских покоях, со мной разговаривал отец-король, меня целовала королева.

— А имён их ты не услышал? — остро поинтересовался Долбер.

— Нет. — покачал головой Фазиско. — Я не выдержал, это нелегко. Орорум давит, он угнетает.

— Тогда я попробую. — поспешил занять место Долбер.

Он тут же забрался на сидение, так же положил руки на подлокотники и закрыл глаза. Лён с сомнением смотрел на него, поскольку подозревал, что Долбер тоже не прочь объявить себя королевским сыном.

Как и Фазиско, Долбер тут же почувствовал дурноту. Долго он не выдержал и вскоре сполз с сидения.

— Нет, я не принц. — ответил он на расспросы товарищей.

Но, кое-что Орорум ему открыл. Долбер вспомнил, что до жизни у Фифендры он был крестьянским сыном. Отец его был человеком жестоким и однажды наказал ребёнка за то, что тот играючи спалил сарай со свиньёй. Мужчина отвёл сына в ведьмин лес и бросил, а там уже его и приютила Фифендра, вырастила в справного парня и пристроила в хорошие руки. Вот почему у Долбера не оказалось никаких магических способностей — причина, по которой его отвели в лес, была иная — обыкновенная человеческая жестокость.

— Только имя моё оказывается, вовсе не Долбер. — с удивлением признался он. — Камень сказал, что раньше меня звали Александер, а Долбером меня назвала Фифендра, когда не обнаружила во мне толка.

— А ты, Лён? Решишься? — спросил Фазиско, с интересом глядя на молодого мага.

— Я ничего не забывал. — ответил тот. — Забвение, насланное Фифендрой, прошло само собой.

— Смотри, пожалеешь: был у Орорума и не спросил. — предупредил Фазиско.

Тогда Лён нехотя забрался на каменное кресло. Не очень ему нравилась эта затея — не терпелось пуститься в путь, найти Лембистора и избранника Жребия. Может, это будет достаточно плохой человек, чтобы его не жалко было отдать демону.

Виски слегка сдавило, а воздух сделался тяжёлым. Перед глазами вдруг вспыхнула картина: как будто Лён идёт по прекрасному замку, похожему на счастливый сон. Ступени словно торопят его, так что он не успевает даже разглядеть, что по сторонам — только остаётся ощущение чего-то необыкновенного. Но вот приближаются широкие створки двери, целиком вырезанной из полупрозрачного нефрита. Сами створки похожи на крылья бабочки, а проём двери весь обложен самоцветами. Открылись двери, и в глаза Лёну ударил нежно-розовый поток утреннего света. Да, утреннего, потому что когда он двигался по коридору, то за его широкими окнами пламенела ранняя заря. И вот он входит в небольшое круглое помещение, оглядывается и видит, что дверь таинственно исчезла. В комнате вообще нет ни входа, ни выхода — только четыре высоких прямоугольных витражных окна, а в центре стоит золотисто-розовый камень. Но Лёна больше всего интересуют окна. Витражи содержат изображения человеческих фигур, и выглядят они настолько натурально, что кажется, изображение смотрит на гостя странного дворца.

Вот Лён подходит и протягивает руку к первому из них. Пальцы касаются прохладного стекла, и человек на витраже вдруг приходит в лёгкое движение: он смотрит на Лёна ярко-синими глазами и чуть улыбается. Его волосы кажутся седыми, но на самом деле они — пепельные. На человеке красивая одежда и плащ из черно-бурой лисицы. И Лён вдруг понимает, что видит не кого иного, как Гедрикса! Говорящий-Со-Стихиями! Но его уже влечёт ко второму окну.