— Это длинная история.

— Женщина когда-то была, — глубокомысленно сказала Серена. — Да. Вы уже немолодой человек. Но в молодости у вас была женщина. Должна была быть. Она променяла вас на другого мужчину.

— Она не успела.

— Значит, она умерла? Увы! А отчего она умерла, мистер Уайльд?

— Я убил ее.

Серена сложила губы буквой «О», что показалось Уайльду очень привлекательным, и на мгновение ее ласки прекратились.

— Я убил ее, потому что она собиралась убить меня. Именно за этим она в первый раз пришла ко мне.

— Значит, она заслужила смерть, мистер Уайльд. — Серена легла на него, прижавшись к груди и крепко сжав его тело бедрами. — Мы весь день ехали на юг. Но завтра, если хотите, мы можем отправиться на юго-восток, к Mao.

— Только не говори мне, что ты замешана еще и в этом!

— Mao это не китайский вождь, а город в Чаде, мистер Уайльд. Там вы можете найти транспорт до Форт-Лами и вернуться в Англию.

— Звучит так, словно ты хочешь предложить мне выбор.

Она поцеловала его приоткрытый рот, притронувшись длинным острым языком к каждому зубу, потерлась о него всем телом, все сильнее и сильнее напрягая бедра, державшие его в плену. Руки Уайльда обхватили ее плечи и скользнули ниже, на ягодицы. Ее кожа была похожа на бархат. И он так долго хотел ее. Все время, возможно даже не отдавая себе в этом отчета. Но обладание могло наступить лишь когда она была бы готова к этому.

— Очень стыдно, — сказал он, когда к нему вернулось дыхание, — но ты только что напомнила мне о том, что я не так уж молод.

Она рассмеялась, соскользнула с его тела, набрала в горсть воды и снова протерла свой живот.

— Нет, мистер Уайльд, вы вовсе не старик. Скоро к вам опять вернутся силы. Я позабочусь об этом. И тогда я тоже буду готова. Я готова и сейчас, но предпочитаю подождать. Удовольствие только усиливается от ожидания. Тот, кто вас на самом деле любит, может ждать всю жизнь.

— Я читал «Кама сутру». Мы, европейцы, всегда испытывали склонность к более упорядоченной жизни. Знаешь, нечто такое, что вы представляете себе как непрерывную череду банкетов.

— Вы англичане, слишком беспокоитесь из-за времени.

— Ты встречала не так уж много современных англичан, милая. Их точка зрения очень близка к вашей. А теперь расскажи мне, что будет завтра.

— Второй из наших маршрутов направлен точно на юг, мистер Уайльд. На этом пути между нами и озером Чад нет никаких препятствий.

— И что дальше?

— Обширное водное пространство, которое нужно будет пересечь, чтобы добраться до Центра Вселенной — он в самой середине озера. Чтобы по озеру можно было плыть, понадобятся дожди, но они запаздывают. Я буду вашим проводником.

— А потом?

— В Центре Вселенной, мистер Уайльд, нет никакого оружия. У нас есть винтовки. На этот раз им будет не так легко привязать нас к кресту.

— А Инга?

— Инга приговорила нас к мучительной смерти в пустыне. Она заслужила смерть.

— Не стану возражать.

— Инга любила вас. Но она любила и меня. Рядом с ней я кажусь себе ребенком. Когда я одна. Рядом с вами это будет не так. Но вы не хотите убивать ее.

— Я начинаю сомневаться, что могу это сделать.

— Вдвоем мы сильнее ее, мистер Уайльд, потому что можем поддерживать друг друга. Помните, вы рассказали мне легенду о короле и султане. Вы король, а я султан. Вместе мы можем справиться и с железом, и с шелком, разве не так? А можем и с тем и с другим. Нужно только захотеть Она сидела молча, неподвижно, в той же самой привычной позе, которую принимала каждый день под палящим солнцем пустыни, и ожидала, когда он присоединится к клятве мести. А Уайльд лежал неподвижно, и думал. Откуда эти колебания, пусть даже мимолетные? Ведь он прибыл в Африку, чтобы устранить Ингу Либерстайн. И теперь, когда она перехитрила и оскорбила его, использовала и выбросила, оставив умирать в пустыне, перед этим высокомерно пообещав ему жизнь, убийство Инги не должно было представлять для него какой-либо моральной проблемы. Ведь и до того, как Серена заговорила о своей цели, он инстинктивно стремился на юг. И знал, что девушка сдержит свое слово и приведет его в Центр Вселенной, сколько бы времени для этого не потребовалось. Потому единственным препятствием для него оставался Внутренний круг Последователей Бога.

Он никогда не считал себя очень храбрым человеком. Ему пришлось в течение очень долгого времени жить под непрерывной угрозой внезапной смерти, а ведь каждый человек может быть достаточно смелым, если доверяет себе и своему оружию; все военное обучение основано на этом простом принципе. Доверие к себе опиралось у Уайльда на опыт, смертельную мощь правой руки, обаяние, которым он умел хорошо владеть, способность молниеносно обдумывать ситуацию и находить оптимальное решение в случае необходимости. Поэтому, когда ему в прошлом приходилось чувствовать опасение, это было, скорее, возбуждение пилота, который временно потерял контроль над машиной, и знает, что совсем рядом витает смерть, угрожающая ему самому и пассажирам за его спиной, но помнит и о том, что обладает всеми навыками, необходимыми, чтобы подчинить себе ситуацию, если только это вообще возможно.

Последователи Бога пребывали вне его жизненного опыта. Он подумал, что видение круга молчаливых фигур, облаченных в белые накидки, будет преследовать его всю оставшуюся жизнь. Он выглянул из палатки, туда, где были сложены винтовки. Наверняка Серена стреляла не хуже, чем он сам, и у них было больше пятидесяти патронов… Но открыть стрельбу по пятидесяти невооруженным пацифистам …. Сэр Джеральд назвал бы его дураком за эти мысли. Как и Фелисити Харт.

Вторым вариантом было прикончить Ингу и умереть самому. Потому что если он еще раз окажется на кресте, то останется там навсегда. Этот вариант казался совершенно бессмысленным. В прошлом ему неоднократно приходилось смиряться с вероятной гибелью при выполнении задания, но он всегда мог себя убедить, что отдаст жизнь ради безопасности своего народа. Но воздаяние за насилие и обман, которые кто-то применил для того, чтобы подчинить себе кучку мистиков, затерянную в глубине Африки, казалось недостаточным основанием для самоубийства.

Серена стала на колени рядом с ним.

— Помогите мне, мистер Уайльд. Центр Вселенной был моим домом, моим единственным домом. У меня нет в мире другого пристанища, а теперь оно закрыто для меня. У меня нет ни друзей, ни знакомств. У меня нет никого, кроме вас. Помогите мне уничтожать Ингу, Фодио и Канема, и я клянусь быть вашей женщиной. Больше — вашей рабыней! Я стану вашей рабыней до конца дней, мистер Уайльд. Я буду всюду следовать за вами и выполнять любой ваш каприз. И я сдержу слово.

Уайльд вздохнул.

— Боюсь, что ваши люди не могут быть моими противниками.

Девушка нахмурилась.

— Но ведь они всего-навсего мужчины и женщины, мистер Уайльд. Вы сражались с четырьмя туарегами. Вышли с голыми руками против четырех винтовок и победили. Я не понимаю вас, мистер Уайльд.

— Мужчины с ружьями — это же прекрасно. А люди с идеями, которые могут к тому же оказаться правы… Нет. Я, кажется, всю жизнь мечтал побывать в Mao.

Серена встала, оделась, и достала из мешка финики, которые должны были стать их сегодняшним ужином.

Уайльд, проснувшийся от громких автомобильных сигналов, обнаружил, что выход из оврага загорожен двумя джипами и полудюжиной вооруженных винтовками негров-полицейских под командованием француза. Серена поглядела через неплотно завешенный дверной проем и ее лицо окаменело.

— Они отвезут нас в Mao, — прошептала она. — Они арестуют нас. Даже если они разрешают нам продолжать путь, хотя у нас нет никаких документов, то к полудню найдут убитых и бросятся за нами в погоню.

— В таком случае лучше предоставь переговоры мне, — предложил Уайльд. Девушка одарила его презрительным взглядом и завернулась с головой в хайк.

— С добрым утром, — по-французски сказал Уайльд, выходя из палатки.