Бродяга высвободил ногу из-под своей драной хламиды и пнул грязный бок робота.

— Это, tonto,[2] моя приставная нога.

Конджер решил не ввязываться в ссору и заспешил прочь по мощенной булыжником мостовой. В одном месте в крыше Старого Лисабона было вентиляционное отверстие, сквозь которое теперь робко пробивались предзакатные лучи солнца. Конджер наступил на дохлую собаку, распугивая жирных серых крыс, обсевших падаль. За углом, рядом с развалинами собора XVI века, поднимался купол нового здания. Здесь пульсировала огнями надпись высотой в два фута: «Механические кулачные бои! Робокс!»

Одна крыса провожала его до самой кассы. Носком своего туристического ботинка из синтекожи Конджер отшвырнул ее в сточную канаву.

Внутри раскрашенной будки из пластика сидел только что выкрашенный в ярко-розовый цвет робот-гуманоид.

— Сколько, сеньор?

— Один, — сказал Конджер. — В секцию отдельных кабин. — В Новый Лисабон он прибыл в пять вечера. На телепортирование из Манхэттена ушло всего тридцать секунд, но из-за разницы во времени он, по сути, потерял шесть часов. В отеле «Ново Америка» Конджера ожидали закодированные послания, повелевавшие ему спуститься в Старый Лисабон и связаться со снайпером, который стрелял в полковника Кавалу. Снайпер должен был ожидать его в своей кабине на матче по боксу среди роботов.

Подъемные трапы не работали, и Конджеру пришлось подниматься пешком и идти еще вдоль подковообразного ряда висящих прямо над рингом пластиковых кабин.

Внутри кабины № 15 на полуспущенном надувном кресле сидел толстяк в защитной рубашке и брюках и следил за поединком роботов внизу. Он жевал толстую черную колбасину, обернутую в ржаной хлеб.

Конджер прошел по узкому мостику и постучал условным стуком в дверь пятнадцатой кабины.

Не переставая жевать, толстяк повернулся к двери.

— Que deseja? — спросил он. — Что означает…

— «Что вы хотите?» Знаю.

Всего шесть месяцев назад Конджер прошел во сне курс португальского языка. Приблизившись к прозрачной залапанной стенке кабины, он сделал условный знак рукой.

— Que? — спросил толстяк. Он откусил от своего громадного бесформенного сандвича, заулыбался. — О, sim, да, конечно же, американский шпион. — Entre, что означает… «входите».

Конджер вошел в кабину.

— Давайте обменяемся нашими условными знаками, — предложил он толстяку.

Толстяк помахал у него перед носом колбасой.

— Я — капитан Конти Дельгадо, хорошо известный любитель кулачных боев, — рассмеялся он. — Вам это хоть кто подтвердит.

Снизу донесся скрежет двух древних роботов-боксеров, столкнувшихся в драке.

— Даже так.

Вздохнув, толстяк положил свой сандвич на крышку плетеной корзинки для пикников из пластика, которая стояла между его ног. Он сделал свой условный знак.

— Теперь, sente se, рог favor, что означает…

Койджер присел на единственное свободное в этой висячей кабине кресло. Оно зашипело и стало постепенно выпускать воздух.

— Что вы можете рассказать мне о полковнике Кавале? — спросил он.

Дельгадо взял одной рукой свой недоеденный сандвич, другой полез в корзинку.

— Хотите кровавой колбасы, сеньор? Из собственной свинины. — Он задрал кверху нос. — Я содержу на окраине Нового Лисабона свиноферму.

— Нет, благодарю вас.

Конджер достал из кармана флакончик с таблетками из бурых водорослей и высыпал на ладонь четыре таблетки.

— Свиньи у меня самые здоровые на свете, сеньор. Они питаются только помоями из органических продуктов, раз в месяц я собственноручно ввожу каждой антибиотик. Приходилось ли вам когда-нибудь привить несколько тысяч свиней за…

— Вернемся к полковнику, — перебил его Конджер.

Пожав плечами, Дельгадо вынул руку из корзины с лакомствами. С ринга донесся скрежет металла.

— Хм. Переодетый Волшебник упал. Это не входило в программу. — Он откусил кусок колбасы и повернулся к Конджеру. — Полковник Кавала мертв.

— Вы в этом уверены?

— Уж я-то знаю, в кого стреляю, сеньор.

— И вы убили Кавалу, а не кого-то другого?

Дельгадо расхохотался.

— Я состою внештатным наемным убийцей с тех самых пор, как уволился в запас, прослужив долгое счастливое время на переднем крае в Анголе. Для того чтоб удержаться на этой должности внештатно, нужно зарекомендовать себя надежным человеком, что необходимо и в вашем сугубо специализированном деле. Меня бы давно прогнали, ошибись я хоть разок.

— Вы хорошо знали полковника?

— Одно время мы были с ним очень близкими друзьями, — сказал капитан Дельгадо. — Разумеется, до того, как он стал рьяным радикалом и слюнявым либералом. Мы вместе участвовали в этой, к несчастью, неудачной кампании по отвоеванию Гоа у паршивых индейцев.

— И вы можете поручиться, что застрелили именно его?

— Безусловно. Гарантирую вам, что я со своим заданием справился. Не пойму, почему так переполошились в СНБ?

— Я служу не в СНБ. — Конджер проглотил две таблетки из бурых водорослей. — Я служу в АРФе.

— О, но ведь вы, служащие АРФа, вы не так… не так… — Он описывал колбасой круги в затхлом воздухе. — Вы не так бесстрашны, и у вас меньше фантазии, чем у сээнбэсовцев. Я не помню, чтоб получал заказ от вас. — Он откусил кусок колбасы. — Однако, сеньор, где бы вы ни служили, можете спать спокойно: Кавала убит и его больше нет в живых. Я продырявил его вот здесь… нет, чуть выше… вот здесь. Пробил насквозь из самого лучшего на свете лазерного оружия, револьвера русского производства, которым премировало меня ваше СНБ по случаю моего последнего дня рождения. Даже самые толковые хирурги не смогли бы залатать такую дыру.

— А как вы думаете, где теперь его тело?

— Бедняга Кавала похоронен на фамильной делянке перенесенной на новое место священной земли нашего кладбища Пресвятой Девы, — сказал Дельгадо, указывая большим пальцем в потолок. — Наверху, в Новом Лисабоне.

Об этом говорилось в закодированном послании, которое ждало Конджера в отеле.

— Один из наших арфовцев в Новом Лисабоне навел сегодня утром справки, — сказал Конджер убийце. — Гроб оказался пуст.

— Merde!

Капитан Дельгадо уронил свой сандвич с колбасой.

— Вы об этом знали?

— Конечно же, нет, сеньор. Моя работа кончается со смертью моего подопечного, — сказал толстяк. — Я не слежу за их дальнейшей судьбой. В этом же случае я расчувствовался, вспомнив наши когда-то дружеские отношения во время службы в Анголе, и пришел хоронить бедного заблудшего Кавалу. Я видел его в гробу. Его рану можно было легко прикрыть одежкой. Видел, как полковника Макако Кавалу закапывали в землю.

— Кто-то его оттуда откопал.

— Я с ним сквитаюсь, — пообещал толстый убийца.

Горгулья была рогатая, вся покрытая чешуей и сделана из камнезаменителя песочного цвета. Она весила ровно четыреста десять фунтов. Горгулья сорвалась с одного из куполов новоперемещенной церкви святой Фатимы и грохнулась о тротуар в трех футах левей Конджера.

Он почувствовал, что она падает, еще за несколько мгновений до того, как горгулья ударилась о тротуар окутанной вечерним полумраком улицы Нового Лисабона, и успел отпрянуть вправо. Он потерял равновесие, но ему удалось упасть на руки. Не вставая, он повернул голову и глянул вверх.

На подставке, где только что покоилась эта горгулья, стоял здоровенный детина. Он разочарованно пожал плечами, погрозил Конджеру кулаком и стал спускаться, перешагивая через маковки переселенного на новое место святого храма.

— Верзила Мак, — произнес Конджер, узнав того, кто только что спихнул статую. — Значит, этим делом занимается и ССА.

Вокруг горгульи столпились туристы, облаченные в пестрые цельнокроеные туристические костюмы.

— Очень редко приходится видеть эти скульптуры вблизи, — заметил с виду приятный голландец. Он достал свою автоматическую камеру, и та зажужжала, снимая на пленку распростертое на земле безобразное чудовище из пластика.