…Утром продавец, явившийся к открытию магазина, видит, что дверь заперта изнутри. Звонок не работает. Продавец ждет Земиколона, не решаясь без него ни на какие поступки. Проходит полчаса, проходит час, Земиколона нет. Из магазина доносится шум. Продавец звонит Земиколону домой. Встревоженная жена отвечает, что муж вчера не вернулся домой.

Через час полиция взламывает дверь в магазин и застает удивительную картину. Респектабельный почти молодой человек в спортивном костюме с развязанным галстуком и синяком под глазом сидит на полу. С довольным видом он хлопает ладонями по полу и напевает песню:

А вокруг него скачет пожилой человек. Его костюм и лицо также носят следы драки. Но он не опечален этим, а весело заканчивает каждую строфу рекламной песенки фирмы «Цербер» припевом:

а потом сбивается на детскую песенку:

Железные нервы заведующего магазином фирмы «Цербер» не выдержали потрясения. Такая же участь постигла заведующего отделом рекламы.

— Победа, мой дорогой, победа! — закричал отставной почтмейстер Аугенвайс, вбегая по крутой лестнице так, как не вбегал по ней даже в молодости, когда был скромным разносчиком телеграмм. В этом доме под самой крышей жил корректор издательства «Цербер», доктор наук, обладатель могучей памяти и неудачливый сочинитель детективных романов — племянник Аугенвайса, герой нашего повествования г-н Абердох.

— Какая победа?.. — сонно ответил тот, открывая глаза и смутно вспоминая о вчерашнем вечере, о пиве, которое он пил, и о водке, которой запивал пиво, чтобы вытеснить из своей головы толпившиеся в ней сюжеты детективных романов.

— Я обещал тебе, что ты вернешься, как говорили древние, на щите… нет, под щитом… нет, со щитом! Впрочем, ты знаешь это лучше меня. И ты можешь вернуться. Директор Дорн обещал немедленно восстановить тебя в прежней должности.

— Я ничего не понимаю, — сказал Абердох.

— Длинная и сложная история. Ты помнишь, что я обещал научить тебя сочинять эти романы?

— Да, — сказал Абердох, — как же… С тех пор я вам терпеливо пересказываю сюжеты всей той белиберды, которая проходит через корректуру. Вы чертите какие-то таблицы, рисуете какие-то схемы и говорите, что разрабатываете систему, которая даст возможность и мне самому сочинять такие сюжеты. Клянусь вам, дядюшка, я делаю это только из уважения к вам. К этому безумию неприложима никакая система. Мне ничто не поможет!

— Уже помогло! Я не собирался и не собираюсь тебя обучать писать эти книги. Моя идея куда проще. Слушай меня внимательно! Вот три десятка разгадок. Я предъявил их к оплате и получил через своих друзей призы. Можешь жениться на твоей Лизьхен. Фирма «Цербер» обеспечила вас порядочным приданым, а директор Дорн обязался восстановить тебя в должности редактора.

— Но это же преступление, дядя! — завопил перепуганный Абердох. — Это преступление, и оно называется: использование в корыстных целях служебной тайны!

— Позволь, позволь, — сказал Аугенвайс. — Может быть, ты что-нибудь списывал с книг, которые проходили у тебя через корректуру? Нет! Может быть, ты выносил эти, как у вас называется, гранки? Тоже нет. Может быть, ты специально заучивал книги, чтобы пересказать их мне? Ты не делал и этого. Ты их просто запоминал. Потому что у тебя потрясающая память. Та самая потрясающая память, о которой директор Дорн когда-то сказал, что она ни на что не нужна. И, главное, ты не знал, для чего пересказываешь мне ваши детективы. Ты действовал, как говорят юристы, bone fide. Вот видишь, я даже проконсультировался со специалистом.

— Боюсь, что этого нельзя будет доказать на суде, — сказал племянник.

— На суде доказывать ничего не придется. Мы с господином Дорном обменялись встречными расписками. Я письменно обязался больше не применять своей системы, а он обязался не позже чем через неделю восстановить тебя в редакторской должности. Так-то, дорогой племянничек… Старый дядя на что-нибудь полезен и может теперь вернуться к своим делам: в кофейнике еще остались конструктивные недоделки.

И снова в комнате Дорна совещались

Громче всех звучал на этом совещании голос Штильгештандена:

— Мы давно предупреждали!.. Все, что происходит в издательстве, происки красных! Их нужно найти и выгнать, а издательству… О, у нашего бывшего шефа господина полковника Дрилленхенгста есть большие планы, которые поставят «Цербер» на новый путь. И соответствующие круги не пожалеют на это средств.

— Вы правы, коллега, вы правы, — с покорностью, которой от него никто не ожидал, произнес Дорн. — Мы обязательно подумаем над тем предложением, которое исходит от нашего, смею сказать, бывшего сотрудника, облеченного теперь таким постом и таким доверием…

— Фирма «Цербер» всегда выполняла свои обязательства. Можете хоть сегодня приступить к работе редактора, — сказал Дорн Абердоху, вызвав его в установленный срок ровно через неделю.

— Благодарю вас, господин директор, — ответил Абердох,

Дорн посмотрел на Абердоха так, будто видит его первый раз.

— Ловко вы это проделали! Все возможности мы перебрали, а до этого не додумались. Ненормальная память — вот ващ ход, вот разгадка. А я-то думал, что вы ни на что не способны! Но вы оказались настоящим пройдохой.

Абердох беспомощно пробормотал:

— Но, господин директор, я не знал… Я и не догадывался…

— Не смущайтесь. Это не моральная, а деловая оценка. Быть настоящим пройдохой, квалифицированным пройдохой очень хорошо! Такие люди нам нужны! Иным способом вы возместите убытки, которые из-за вас понесла фирма «Цербер». И ваша ненормальная память сыграет тут свою роль.

— Благодарю вас, господин директор, — сказал Абердох. — Значит, я могу вернуться в отдел сюжетов?

— Отдела сюжетов, каким он был, у нас не будет. Издательство перестраивается на новую продукцию. Хитроумные детективы слишком ненадежный товар. Слишком тонкий. Масса затрат, масса сложностей, а потом вдруг меняются вкус и мода. Наш новый товар мы будем производить без риска. Никаких убытков! Нам еще будут доплачивать за него.

Открылась дверь, и в кабинет Дорна вошел бывший заместитель Дрилленхенгста, а теперь сам начальник отдела «ЯОТ», отставной майор Штильгештанден. Абердоху показалось, что за несколько дней, которые они не встречались в коридорах издательства, Штильгештанден стал выше ростом. И Дорн встал навстречу Штильгештандену и первым приветствовал его почтительно.

— Здравствуйте, мой дорогой, здравствуйте. У вас утомленный вид. Можно ли так перегружать себя? Позвольте представить вам нашего талантливого сотрудника, доктора философии…

Штильгештанден оглядел Абердоха с головы до ног, словно впервые видит его.

— Философия? — пренебрежительно протянул он. — Здесь ему философствовать не придется!

— Ну, конечно, конечно, — заторопился Дорн, — я как раз излагаю нашему сотруднику новую программу «Цербера». А вот издательство «Цербер» гордится, что человек, в трудное для себя время занимавший скромный пост в нашем издательстве, играет теперь такую важную роль в нашей армии и что, несмотря на свой новый высокий пост, не оставляет своим вниманием издательство, которое… словом, романы о военных походах на восток, воспоминания о столь недавних битвах, прославление нашего лучшего в мире солдата — вот новый курс фирмы «Цербер». Соответствующие круги поддерживают этот курс! О сбыте нашей новой продукции позаботятся те, кто подсказал нам реформу и даже погасил убытки последнего времени, в том числе и сумму, которую ваш дядюшка… Но мы не злопамятны. Вы, господин доктор, будете очень нужны фирме «Цербер» в ее новом качестве. Мы будем переиздавать все, что может быть нам полезно в этом духе. И вы — с вашей памятью — будете нам это разыскивать. Ну и, вы сами понимаете, навыки нашей фирмы в придумывании сюжетов и подгонке деталей тоже… пригодятся в обработке некоторых документальных и мемуарных произведений. Нельзя же печатать все, как было. Вы храните все наши трюки в своей изумительной памяти и можете быть тут полезны. Я даже согласен забыть все старые недоразумения. Вам понятно?