— Я могу задать несколько вопросов? — Осторожно спросила Нэйле.

— Конечно… Задавай. — Моя игрушка нервно наматывала на палец светлую прядь. Она боялась, что ее слова могут рассердить меня, и все же решилась спросить. Любопытно, что у нее за вопросы?

— Зачем я тебе? — Полезно знать о своем истинном положении — и очень любопытно будет увидеть реакцию Нэйле, получившей эту информацию.

— Две причины. Ты — моя игрушка. Но это, конечно, может и не быть поводом для того, что бы через пять лет увезти тебя с собой. Но ты еще и умеешь видеть прошлое. Это ценный дар, и именно из-за него я заберу тебя домой. — Моей игрушке, кажется, стало даже легче — от того, что ситуация прояснилась и ее положение очевидно. Она с ним смирилась — сразу же. Я — важнее свободы и гордости. Правильная точка зрения…

— Ясно. Дар — это связано с моими снами?

— Да. — Нэйле задумалась. Я не стала ей мешать — в конце концов, мне в ее мыслях нашлось место. Правда, периодически, судя по вспышкам злорадства, они касались и кражи. Нэйле, безусловно, умница — мне и в голову не пришло, что таким образом можно кому-то причинить боль. Но ведь это действительно так, и эффект сильнее, чем после обычной драки. Пожалуй, стоит порасспросить мою игрушку о подобных вещах. Не сейчас, позже. Я плохо знаю традиции и нравы врагов, точнее, почти не имею о них представления. А Нэйле провела среди них всю жизнь, и действительно лучше знает, куда ударить. Конечно, вариант с кражей мне не совсем подходит, но он неплох. И все же я предпочла бы нечто более эффектное, привлекающее ко мне внимание. Надеюсь, моя игрушка сможет придумать подходящий вариант. Я ведь все же демоница, а не кто-нибудь непонятный, мне нужна хоть какая-то публика.

— К моему приходу что бы сидели тихо. — Звучно произнес учитель и покинул комнату. Перерыв. Наконец-то. Сейчас повеселюсь…

Одноклассники дружно ломанулись к воровке и выволокли ее из-за стола. Эмоции были неподражаемые. Я поднялась на ноги. Они уже начали бить свою жертву — как я и ожидала, неумело. Одноклассники явно не учились причинять боль. Правда, воровка об этом не знала, и страдала все равно. Ничего, исправлю…

Дети издавали достаточно много шума, увлеченно описывая многочисленные недостатки жертвы. Кажется, ее звали Эдин.

Я подошла совсем близко. Они стали шуметь чуть меньше и оборачиваться в мою сторону. Разумно — после недавней драки даже в них проснулась определенная осторожность.

— Что тебе надо? — Тон был не слишком вежливым, хотя для этих детей он, возможно, являлся таковым. Они были насторожены — опасались, что я помешаю, или вовсе стану отбивать жертву. Эрин, напротив, на это надеялась. Но ничего подобного в мои планы не входило.

— Вы неправильно ее бьете. Много усилий, много повреждений, мало боли. Смотрите, как нужно. — Я быстро прошла сквозь толпу, кое-кого просто оттолкнув в сторону, и носком сапога прицельно ударила дрожащую девочку. Она, скорчившись, упала на пол. Не закричала, но исключительно потому, что могла лишь хрипеть. И все же ее боль нельзя было не заметить. Даже одноклассники обратили внимание, я же просто наслаждалась — и их чувствами, весьма смешанными, в том числе. Они не были теплыми, но относились ко мне, и это меня устраивало.

— Можно и вот так… — Еще один удар, теперь каблуком. Тоже весьма удачный.

— Или так… — Я ударила еще раз.

— На теле останутся только небольшие синяки, напрягаться не приходится, и эффект, как видите, поразительный. Советую действовать подобными методами. — Пнув напоследок жертву еще пару раз, я красиво удалилась. Эмоции были великолепные. Любоваться ими, уже сидя на своем месте, мне нравилось.

А мои советы одноклассники все же приняли к сведению — очевидно, после недавней драки они выглядели еще убедительней. Я довольно улыбнулась. Теперь ситуация нравилась мне еще больше. Значительная часть эмоций стала касаться меня, и они выглядели просто замечательно. К тому же я еще раз продемонстрировала свое безусловное превосходство, и это грело душу. Конечно, враги меня недостаточно высоко оценили, но что с них взять? Они же глупые. Я им за это через пять лет отомщу, а пока можно и не обращать внимания.

Нэйле тоже наслаждалась, наблюдая за избиением. Мной она просто любовалась, что было хотя и не вполне объективно, но приятно, к тому же история с кражей явно являлась ее маленькой личной местью. Когда ее эмоции немного улеглись, полукровка снова обратилась ко мне, уже гораздо спокойнее:

— В чем заключаются мои обязанности как игрушки? Я догадываюсь, но хотела бы знать точно. — Ну и вопрос… Если обязанности раба или слуги легко обозначить, с игрушкой сложнее, тем более что это не закрепленный юридически термин.

— Просто ты — игрушка. Я делаю с тобой все, что захочу, и так развлекаюсь. — Игрушка ведь не обязательно должна быть послушной, она может пытаться бороться с хозяином — это тоже весело и развлекает. Достаточно расплывчатое понятие, конечно, и все же каждому темному оно ясно. Но Нэйле ведь росла здесь. Впрочем, она, кажется, правильно поняла смысл определения «игрушка», и это ее успокоило. На самом деле странно, вспышка волнения или стремления к свободе была бы более ожидаемой.

— Ясно. — Моя игрушка чуть наклонила голову. Послушная. Но, к счастью, эмоциональная — иначе с ней было бы скучно. Рабы хороши, но с ними нельзя долго играть — надоедает спокойствие. Но Нэйле не станет настоящей рабыней, просто не сможет — ее дар тесно связан с эмоциями.

Одноклассники перестали избивать свою жертву и разбрелись по местам. Основательно избитая девочка тоже кое-как, почти ползком добралась до своего стола. Нэйле улыбалась. Это зрелище действительно радовало мою игрушку — да и меня тоже. Хотя такого торжества, как полукровка, я и не испытывала — не было повода. И все же страдания жертвы не могли не радовать, как и чувства остальных одноклассников.

Они вовремя прекратили избиение — вошел недожаренный учитель, и опять начал что-то бубнить. Я не слушала. Интереснее была с трудом удерживающаяся от плача Эрин — она боялась учителя. Девочка молча сжимала губы и даже пыталась писать. Это было смешно. Я с удовольствием наблюдала за ней. Нэйле тоже. Возможно, из нее выйдет весьма странная демоница — отец говорит, что детство это важный период в жизни, влияющий на становление личности. Но едва ли она останется полукровкой, не принадлежащей ни к хищным расам, ни к травоядным. Слишком много злости. И никакой жалости или сочувствия. Очень, очень интересная игрушка.

От утреннего плохого настроения ничего не осталось — история с кражей, затеянная Нэйле, пришлась очень кстати. Мне почему-то казалось, что на этом моя игрушка не захочет останавливаться. Точнее, не почему-то, то, что она хочет мстить, было видно невооруженным глазом. И я ей с удовольствием помогу — это будет очень интересное занятие, если судить по сегодняшнему дню. Только Нэйле придется делиться со мной своими планами, но это она наверняка сделает с радостью. Похоже, благодаря заклятию для нее нет ничего важнее меня, и такая точка зрения кажется мне совершенно правильной и весьма приятной.

— Нэйле, а ты собираешься еще устраивать что-либо в этом роде? — Я кивнула в сторону пострадавшей от побоев девочки.

— Да. Собиралась. — Она уже убедилась в том, что недожаренный учитель на наши разговоры не реагирует, потому что просто не слышит их, и это полукровку больше не беспокоило. Вот мое мнение ее волновало…

— Продолжай собираться. Только рассказывай про возможные варианты мне. — Моей игрушке нравилось то, что я одобрила ее затею, хотя опасаться она не перестала. Осторожная. Но так даже интереснее. Конечно, придется подождать, скорее всего, резкий рост преступности, несчастных случаев и подобных явлений окажется подозрительным.

Да, и нужно спросить Нэйле, какие последствия может повлечь хождение без формы. Она местная, ей лучше знать. Возможно, вред от подобного действия превысит пользу, хотя это и маловероятно.

— Хорошо. Но я еще не успела полностью продумать возможные варианты… — Медленно произнесла моя игрушка.