Мы признаём лишь один вид лидерства: локомотив, вытягивающий из тупика весь состав.
Лидер должен бежать налегке, быть сильным, выносливым, горячим. И главное — увлекать за собой других, а не заставлять себе служить.
Вождь — от слова «вести». Найти верный путь и вести за собой. Вождь не разжигает своим дурным примером порочных инстинктов, не допускает распрей и грызни. А главное — ведёт вверх, к Небу и Свету, а не в яму или соседнюю овчарню. И не обрастает жиром, собственностью. Их так и называют — «лидеры», чтобы подчеркнуть процесс движения, а не застоя. Лидер отряда. Совет лидеров дружины, лидер дружины. Это всё — исполнительная власть Изании.
Лидер-разведчик. Находит «своих», как геолог ценную руду, пропагандирует, агитирует, составляет списки подшефных и подробные анкеты. Затем появляется лидер-организатор — он, создаёт необходимые условия для осуществления программы, за которую отвечает и в которой специалист. Питание, бытовые услуги, жилищный вопрос, дети, медицинское обслуживание, трудоустройство, внутренние суммированные резервы /материальные и творческие/, финансовые взаиморасчёты. Затем подключаются лидеры-исполнители — транспортники, снабженцы, строители, медики, животноводы, земледельцы, специалисты в различных областях. Воспитатели-учителя, охрана, юрист и бухгалтер.
Лидеры-организаторы ищут эти кадры, в первую очередь, на местах, при необходимости — назначают своих, из ближних Изаний или Центра.
Подшефные и лидеры получают от Изании все услуги согласно договору в общепринятых ценах. Если услуги превышают отдачу, подшефному предлагают взять на себя какие-то дополнительные обязанности или расходы или отказаться от какой-то услуги. Существует и ограниченная система кредитов под будущие обязательства и гарантии. Если сумма отдачи превышает услуги, остаток суммы или выдаётся на руки подшефному, если это особо ценный специалист, не желающий пока вступить в члены Изании, или ему открывается счёт в Изан-банке.
На религиозные, политические, националистические дискуссии и споры в Изании наложено строгое табу вплоть до исключения. Религиозные вопросы должны решаться с духовными отцами церкви, а активные члены партий и националистических движений могут быть лишь подшефными, их не принимают в Изанию во избежание её использования в политических или националистических целях.
Административное деление — адресно-территориальное. Каждая мини-Изания, отвечающая за определённую территорию, имеет свой штаб и лидера штаба. Каждая страна, город, область, посёлок имеет свой код с помощью которого через Изан-нет налажена связь с центром и между собой. Лидерство организовано по принципу матрёшек — более крупная включает в себя, опекает и отвечает за более мелкую… Дом-улица-посёлок-город-район-область-страна. Или город-штат-страна.
Соответственно и штаб с лидером-организатором поселковой Изании, городской, районной, республиканской. Не столько по принципу подчинения, сколько помощи в решении проблем. Местные, республиканские или глобальные, центральные. Так все мини-Изании каждой большой территории или страны, заходя одна в другую, образовывают, довольно внушительную армию «матрёшек», охватывающую весь земной шар под началом Златогорского Верховного штаба. Матери-наседки, простёршей крылья над всеми своими воинами или птенцами, кому как нравится, в какой бы точке земли те ни находились.
Егорка Златов был лидером-организатором Верховного штаба, сердцем Изании. Его заместители: Айрис — мозг и нервная система; Лёва — банковская система жизнеобеспечения. Ещё был зам по чрезвычайным ситуациям. Все лидеры-организаторы крупных объединений Изании входили в Совет Верховного штаба наряду с несколькими духовными лидерами, здесь решались основные организационные и идеологические вопросы, иногда прибегая к опросам или выборам среди рядовых членов.
Три формы отречения для вступающих в Изанию:
1. Отрекаюсь от сатаны и дел его /для верующих/ 2. Отрекаюсь от сатаны и дел его, если он есть /для сомневающихся/ 3. Отрекаюсь от сатаны и дел его, если б он был /для неверующих/, то есть ОТРЕЧЕНИЕ ОТ ДЕЛ ТЬМЫ.
Денис шёл на поправку. Это констатировали и врачи, и компьютер, да и сам Денис, кажется, поверил, что ему даровано судьбой ещё какое-то время.
Уже в палате лечебного корпуса, где Иоанна ежедневно его навещала, он начал интересоваться происходящим в стране, в Златогорье и вообще в мире.
Понемногу с помощью Айрис стал приобщаться к своему кинобизнесу, читал по Изан-нет прессу, касающуюся последнего проекта, связывался по мобильнику с нужными людьми, строил планы. Но, как он потом признается, уже не было ощущения впереди просто ВРЕМЕНИ, а времени ограниченного, песочных часов, которые чья-то неведомая рука просто ещё раз перевернула милостиво. А дальше кто знает…
Там, в римской клинике, было чувство не только утекающей жизни, но и утекающих денег, что вызвало у всегда практично-расчётливого и подозрительного Дениса некий невроз, которому ещё вроде бы не было названия. Проявляющийся в навязчивой мысли, что все врачи только и думают, как приписать ему все существующие хвори, заставить принимать самые дорогие лекарства и процедуры, делать ненужные операции с одной-единственной целью — выпотрошить вместе с бренным телом его карманы. Размер счёта, который ему там предъявили, едва не довёл его до второго инфаркта — каждый лишний день, приём лекарств, процедуры, консультации, сиделка — стоил с его точки зрения целого состояния, был грабежом на большой дороге. Таблетки застревали в горле, врачи представлялись гангстерами. Он невесело пошутил, что если б Иоанна его не забрала, он бы оттуда сам уполз ночью и сдох где-либо за воротами, довольный, что за реанимацию, по крайней мере, не пришлют счёт.
Денисов невроз оказался довольно стойким. «Брось, это дорого!» «А сколько это будет стоить?» Физиотерапия, массаж, тренажёры, компьютерное диагностическое кресло, которое Денис называл «электрические стулом», а всё вместе «живодёрней», долго внушали ему страх. Пассажир, которого везут в морг, да ещё при этом щёлкает счётчик. «Ничего не надо, я и так в порядке, эти блаженные тебя разорят… Все эти утопии плохо кончаются. Бесплатный сыр — в мышеловке»…
Иоанна терпеливо убеждала, что её занятия со златогорскими детьми, куда окрестные «крутые» охотно водят своих отпрысков, и сдача в аренду машины, гаража и лужинского дома с участком не просто безболезненно для неё, но удобно и желанно, что работа ей нравится, приносит удовлетворение. А в Лужине у них живут хорошие порядочные люди, они наконец-то приведут всё в порядок — что прежде простаивало и разваливалось. Земля будет в надёжных руках, принесёт урожай. Бог даст. И людям, которые попали под колесо постсоветского апокалипсиса, — крышу, хлеб насущный. Ей же — свободу и то непередаваемое отношение мира с Небом, собой и окружающими, когда всё ладится, сходятся концы с концами, успокаивается компас совести, и Господь доволен. То самое «Царствие внутри нас», которое всё чаще посещало её в Златогорье.
Скептик Денис — всё-таки скорее скептик, а не циник, может, никогда и не увлёкся бы Златогорьем, если б не болезнь и связанное с пережитым новое состояние души. Он никогда не был атеистом и, наверное, хотел бы поверить в Свет, но убедительной для него всегда оставалась лишь тьма. Нечто со знаком минус, вселенское, глобальное и непобедимое. Неотделимая от человека потребность творить зло, как потребность дышать. От всякого зла он ждал ещё большего зла, добро казалось ловушкой или лицемерием, и он чувствовал себя поначалу не в своей тарелке, как выпущенный из привычного болота в чистый пруд. Но, наверное, каждый день представлять себе, что кто-то хочет завладеть твоими правами на фильм, до нитки разорить или просто угробить по каким-то изощрённо-злодейским мотивам было уже невмоготу, и Иоанна однажды сказала: «Знаешь, а ты попробуй поверить, что вот, хомо сапиенсы действительно додумались наконец-то освободить друг друга. Меня — от хлопот по даче, хозяйству и участку — некоторые это умеют лучше меня. От бестолку простаивающей в гараже машины, от беготни по врачам и аптекам из-за больного мужа. Я их — от бездомья, от необходимости доставать где-то позарез нужный транспорт, нанимать дорогого репетитора для талантливых детей, да и где они наймут писателя? Тебя — от страданий, от немощи и отчаяния по поводу корысти и бестолковщины эскулапов. А ты, глядишь, набрав силу, поверив в их добрые намерения, тоже снимешь что-то про нового Кольчугина, в которого будут играть их дети, вместо того, чтобы баловать травкой в тёмном подъезде. И круг замкнётся… Почему бы нам не поверить, а? Что такого невероятного в том, чтобы освободить друг друга от лишнего, нудного, недостойного? От этого обрыдлого быта, жрущего время? Время и нас. Чтобы рука была рукой, голова думала… глаза глядели, уши слышали и желудок варил. Ведь мы так задуманы, нам вместе проще, удобнее — что тут такого невероятного?» — У тебя нет иного выхода, как поверить златогорцам, — убеждала Иоанна, — ты всё равно в их руках, деваться некуда… Кто нас защитит? Кто вообще кого сейчас может защитить, кроме Господа Бога? Согласись, когда висишь на нитке над бездной, а вокруг шастают эскулапы со скальпелями, глупо всякий раз трястись, что они возьмут да перережут нитку — они б давно это сделали, если бы хотели. Думай о чём-либо приятном, ну, например, что из тебя здесь просто куют совершенство, отсекая лишнее… Чтоб ты стал полегче и не сорвался с этой самой нитки. И что, как это ни невероятно, ты им живой нужнее, а?