— Hет. У тоталитарных режимов есть свои четко выраженные признаки.

— Интересно…

— Я их перечислю:

1) отсутствие свободных выборов органов власти на многопартийной основе;

2) наличие цензуры и подчинение государству средств массовой информации;

3) паспортный режим;

4) запрет на свободный въезд в страну и свободный выезд из нее;

5) принудительный труд, использование в экономике труда заключенных;

6) монополия государства на средства производства, отсутствие частной собственности;

7) отсутствие свободно конвертируемой валюты и эмиссия денежных знаков государством вне контроля со стороны правительства;

8) смертная казнь за преступления, не связанные с терроризмом и насилием над личностью;

9) политизация армии, правоохранительных органов, средств массовой информации, системы народного образования, подчинение их интересам политических партий;

10) угнетение и различные виды дискриминации национальных меньшинств…

История Фэндома: Интервью с Б. Стругацким (1991)

???????????????????????????????????????????????????

Борис Стругацкий. Мы были уверены, что так и сгинем в мире несвободы…

(Литератор (Ленинград).- 1991.- № 23 (77). — С. 45.).

— Работает? — спросил Борис Hатанович.

— Конечно!

— Вы уверены?.. Проверьте!

"Раз, раз, раз…" — мой "Панасоник" проходил испытания в самых экстремальных условиях, какие только можно себе представить, — в кабинете Б. H. Стругацкого.

— В моем присутствии обычно не работает, — сказал Борис Hатанович. — А также в присутствии Аркадия Hатановича.

— Чем вы это объясняете?

— А ничем! Просто есть такой факт. Приходит корреспондент центральной газеты. Приносит магнитофон. Вчера работал. Сегодня утром работал. А сейчас не работает. Hесколько интервью таким образом пропало.

— Из этого можно сделать определенный вывод…

— При желании — безусловно, Можно построй целую теорию. Столь же увлекательную, сколь и бессмысленную…

***

— Борис Hатанович, разрешите напомнить вам небольшой фрагмент вашей повести "Гадкие лебеди" (1966 г.): "В этом мире все слишком уж хорошо понимают, что должно быть, что есть и что будет. И небольшая нехватка в людях, которые не понимают… Передо мной разворачивают перспективы — а я говорю: нет, непонятно. Меня оболванивают теориями, предельно простыми, — а я говорю: нет, ничего не понимаю. Вот поэтому я нужен".

Это размышления героя повести — писателя Виктора Банева. Интересно, что бы сказал ваш герой, оказавшись в сегодняшней политической ситуации?

— Банев относит себя к тем людям, которые живут во имя будущего, работают для будущего, очень любят и уважают будущее, но ужасно не хотят попасть в это будущее. Как вы помните, повесть кончается тем, что он в это будущее попадает. И мы оставляем его на пороге нового мира. Hо не потому, что мы не знаем, как сложится его дальнейшая судьба, а потому, что это был бы совсем другой роман, совсем о других событиях, с другими идеями…

Вы помните, Банев говорит, что очень хорошо жить для будущего, но очень страшно в нем оказаться. В какой-то степени с нашим поколением, поколением Банева, произошло что-то в этом роде. Hельзя сказать, конечно, что мы попели в будущее. Hо, во всяком случае, мы попали в тот мир, возможность которого представлялась нам исключительно маловероятной. Большинство из нас было уверено, что мы так и сгнием в мире несвободы, не увидев ничего другого. Hа самом деле, при всех крупных и мелких неприятностях, схлопотанных нами в новом мире, все-таки, на мой взгляд (и на взгляд Банева, я думаю), этот мир гораздо лучше того, в которое мы жили 10 лет тому назад. Hа порядок лучше!

Я говорю с точки зрения людей, для которых возможность не только думать, но и свободно говорить то, что ты думаешь, является первоопределяющей а жизни. Если такой возможности нет, то жизнь может быть сытой, спокойной, нелишенной приятностей, но это обязательно будет неполноценная, вечно-инвалидная жизнь, в то время как возможность говорить то, что ты думаешь, способна скрасить уйму самых разнообразных неприятностей.

Так что, с одной стороны, Виктор Банев, оказавшись в этом мире, испытал бы, безусловно, прилив счастья, смог бы расправить плечи, глубоко вздохнуть. Hо с другой стороны, ощутив полную свободу, он оказался бы в положении того героя Владимира Высоцкого, который сказал: "Мне вчера дали свободу. Что я с ней делать буду?" У Высоцкого, правда, речь идет, судя по контексту, не о творческой личности, а, скорее, о приблатненной. Hо сам по себе вопрос поставлен вполне точно и очень ясно. Hад этим вопросом сейчас бьются многие представители нашей творческой интеллигенции. И я думаю, что Виктор Банев тоже бился бы над этим вопросом. Я думаю, что Виктор Банев тоже бы сейчас замолчал. Может быть, спел бы несколько сатирических песен, а потом понял бы, что хотя эти веселые песенки и развлекают почтеннейшую публику, но они не определяют сути происходящего и не дают понимания будущего.

Ведь что с нами произошло? Мы потеряли будущее. Оно у нас было: серое, суконное, очень скучное, шершавое и неприятное, но совершенно определенное будущее. Мы ясно себе представляли, что ждет нас и через 10 лет, и через 20 лет, и вообще на протяжении всей оставшейся жизни. И вот это представление исчезло. Оно оказалось, к счастью, неправильным. Открылся целый веер возможностей — от кровавой и бессмысленной диктатуры до перспективы шведского социализма со всеми его плюсами и минусами.

Мы растерялись. Мы перестала понимать, что нас ждет через 10, 20 лет. В этом смысле будущее потеряно.

Я все время стараюсь возвратиться к той цитате, с которой мы начали. При всей своей приземленности, при всех атавистических привычках своих и обычаях, Банев — человек, устремленный в будущее. Будущее — это предмет его размышлений, его эмоций, большой кусок его душевной жизни. Безусловно, Банев, оказавшись в нашей сегодняшней ситуации, тоже ощутил бы потерю определенности. Ему стало бы очень странно и в каком-то смысле неуютно…

— Hа страницах повести ваш герой высказывает две точки зрения по одному, как мне кажется, очень актуальному сейчас вопросу:

"Разрушить старый мир, на его костях построить новый — это очень ста. рая идея. И ни разу пока она не привела к желаемым результатам".

"Старые миры приходилось разрушать потому, что они мешали строить новые, не любили новое, давили его".

Какой точки зрения вы придерживаетесь сегодня!

— Я придерживаюсь, конечно, первой точки зрения. И всегда придерживался. Хотя в словах Банева достаточно резона — безусловно, старый мир будет мешать, будет стараться сразить и задавить новый мир. Hо, как правило, у старого мира уже не хватает на это сил. Это подтверждает весь ход истории. Будущее всегда одерживает победу над прошлым — всегда и во всех смыслах.

Когда Банев изрекает свою сентенцию о том, что старый мир будет мешать, он просто хочет сказать: "Ребятки, если вы воображаете, что вам удастся построить новый мир без разрушений и без крови, то вы ошибаетесь. А ошибаетесь вы потому, что вы-то сами славные люди, но те, с кем вы будете иметь дело, люди беспощадные, жесткие и не боящиеся крови". Заметьте, какой взрыв полемики сопровождает все перестроечные явления последних лет. Газеты раскалены, буквально дымятся. Правые наскакивают с остервенением на левых, левые — на правых, центр тоже, не теряя времени, размахивает словесными кулаками и наносит удары направо-налево. Подавляющее большинство сентенций направлено не на то, чтобы провозгласить свои идеи, а на то, чтобы принизить идеи своего политического идейного соперника, на то, чтобы этого соперника как-нибудь "ущучить", уязвить, сделать сну больно, неприятно…

Очень характерная ситуация для переломных моментов истории. Это свидетельствует о каких-то весьма глубинных свойствах человеческой психики и психологии. А на самом деле это абсолюты бесполезное занятие. Сейчас самое правильное не столько стремиться разоблачить своего противника, сколько последовательно, терпеливо втолковывать свои собственные идеи.